Минерва Карловна царственно вошла в свой дом. Спина её была по-королевски ровной, плечи — симметричны, а наряд сидел безупречно на её фигуре напоминающей песочные часы.
Но стоило двери захлопнуться, как женщина повалилась на придверную банкетку, словно куль с мукой.
— Верка! — громко и протяжно закричала она.
На верхнем этаже послышались торопливые шаги и по витой лестнице прибежала горничная. Она была невысокого роста, с фигурой «перезревшей картофелины», как любила говорить Минерва Карловна, и немного глуповатым лицом.
Минерва Карловна вздохнула и вытянула вперед ноги, руки её повисли как две плети.
Вера повалилась на колени и принялась снимать туфли со ступней хозяйки, она знала что от неё требуется, потому и работала в этом доме много лет.
Минерва безучастно смотрела в потолок.
— Я проводила гостей, — изрекла она. — И ужасно продрогла пока стояла на крыльце, выпроваживая этого противного повесу Горохова. Он не хотел уходить, цеплялся за меня, опять звал замуж… У нас в холодильнике остался холодец?
— К-сожалению, нет. Вы же знаете Горохова и его неуёмный аппетит, так вот — он весь холодец и выел. Зато остались голубцы, пять штук. Горохов и их хотел выкушать, но я подсуетилась вовремя и отодвинула от него тарелку. Как чувствовала, что вы попросите чего-нибудь «эдакого» и сумела незаметно унести блюдо с голубцами в кухню.
Минерва Карловна слабо фыркнула:
— Как это, ты их «унесла» Вера? Горохов — известный мясоед. Он наверняка заметил, как ты уносила закуску! Теперь пойдут слухи, что в нашем доме жалеют для гостей еду! Ты, Вера, прожила на свете сорок лет, а житейской мудрости не набралась. Мне стыдно за тебя! В следующий раз не смей уносить со стола блюда, которые не доели! Это дурной тон!
Вера с силой дернула застёжку от туфли и наконец, высвободила хозяйскую ступню от обуви. Она с ненавистью посмотрела на Минерву.
«Кабы ты не орала каждый раз посреди ночи как раненый кашалот, требуя с меня еду, мне бы никогда в голову не пришло прятать от гостей еду!» подумала она.
Хозяйка сама требовала метать на стол все, что есть, когда приходили гости, а после их ухода удивлялась, что холодильник пуст.
Такое повторялось каждую субботу, на протяжении многих лет.
Так что да, Вера — прятала от прожорливых гостей еду.
Но не для себя, а для не менее прожорливой хозяйки.
Между тем Минерва Карловна продолжала возмущаться:
— Я в шоке от тебя, Вера! Ты «ныкаешь» от моих гостей еду! Просто неслыханная дерзость, за такое самоуправство я тебя вышвырну, ищи другой дом!
Вера вздрогнула:
— Я все поняла, Минерва Карловна, больше такой оплошности не совершу, простите меня!
Хозяйка вытянула вперед руки и Вера подняла её с банкетки, после чего принялась снимать с женщины платье, она аккуратно повесила его на плечики и принялась расшнуровывать на хозяйке корсет.
С Минервы Карловны упали на пол жёсткий, похожий на гипсовый, корсет, утягивающие панталоны и бюстье, которое имело свойство приподнимать бюст кверху.
Когда женщина осталась в одной атласной комбинации, Вера прикатила из чулана кресло на колесах, усадила в него хозяйку и покатила в кабинет.
***
Дом Усольцевой Минервы Карловны был большим, в два этажа, с множеством полупустых комнат и кабинетов, он походил на музей.
В нём было мрачно и недостаточно светло из-за тяжелых бархатных штор, которыми были занавешены все окна.
По правде говоря, половина комнат в доме были заперты на ключ и не открывались в последние пять лет.
Все потому, что Вера, не успевала убираться в каждой комнате, ей ведь приходилось протирать везде пыль, натирать до блеска зеркала и окна, а еще готовить, обстирывать хозяйку, заниматься ее туалетами.
С таким огромным количеством обязанностей в доме, Вере было сложно управляться одной, она не раз просила у хозяйки помощницу, но не получала на свои просьбы ответа.
Оказавшись в кабинете, Вера подкатила кресло с хозяйкой к большому зеркалу, возле которого на комоде стояли бесчисленные ряды баночек с кремами и флаконы.
Если бы не роскошь в виде хрустальной люстры, дорогих штор и картин, то кабинет можно было принять за салон красоты.
Тут стоял и массажный стол, была мойка для волос, как в парикмахерских салонах.
В небольшом шкафу стояла огромная коллекция всяких духов и парфюмерных вод, Минерва любила тратить деньги на всякие благовония. Она согласна была экономить на котлетах, но раз в неделю покупала себе дорогой парфюм.
…Для Веры начался следующий утомительный процесс — первым делом она вынула из прически хозяйки все шпильки и заколки, после чего сняла с ее головы длинные шикарные локоны и пряди волос, расчесала их золоченой расческой и убрала в сундучок.
Минерва Карловна провалилась в сон и едва слышно захрапела. Без своих роскошных длинных волос, Минерва Карловна выглядела плохо, на голове её остался лишь тонкий редкий «пух», сквозь который просвечивал обтянутый кожей череп.
Далее Вера принялась за лицо — сняла с век хозяйки пышные ресницы, которые оказались приклеенными. Убрала невидимые пластыри, которыми были утянуты веки и щеки Минервы, выбросила их в ведро и разогнув спину, принялась смывать с хозяйки макияж.
Наконец, спустя час, Вера вывезла спящую хозяйку в гостиную и накрыла пледом.
***
Вера уж и не помнила, сколько лет прислуживала в доме Усольцевой.
Ей было двадцать восемь, когда единственный родной человек — дедушка, который вырастил её с малых лет, помер.
На его похороны в деревню прикатила никому неизвестная особа, одетая в строгий черный брючный костюм. На даме были черные очки и широкополая шляпа, а в руках сумочка-ридикюль.
Дама в шляпе держалась в стороне от всех.
Вере казалось, что её взгляд направлен на неё. После поминок, на которых гостья то и дело зажимала нос кружевным платком, она дождалась когда все гости разойдутся и подошла к Вере.
— Здравствуйте Вера, я ваша дальняя родственница. Ваш дед был прекрасным человеком, главным образом потому, что вырастил вас. Вы знаете, глядя на вас, у меня родилась мысль.
Вера с интересом выслушала даму в черном, та предлагала ей работу в своем доме, в городе, с проживанием и питанием за хозяйский счет.
Рассказ
Платить женщина обещала хорошо, но больше всего Веру подкупили её слова:
— Я живу в огромном доме одна, у меня нет ни супруга, ни детей. Моя компаньонка недавно уволилась и вышла замуж. Честно говоря, необходимость поиска новой домработницы меня удручает. Не хочу ошибиться взяв в дом человека с улицы. А вы мне сразу понравились — простая, хозяйственная. В доме у вас чистота, поминальный обед — выше всяких похвал. А работа не сложная: будете убираться в доме и готовить еду. За пять лет работы у меня, вы сможете накопить на собственное жильё.
Вера даже раздумывать не стала, согласилась.
Отчасти причина ее отъезда была в том, что она сильно разочаровалась в местных женихах; замуж её никто не звал, даже любители выпивать обходили стороной. Быть может, оттого, что Вера была полной, хромала на одну ногу, и была ряба лицом?
***
…Поначалу в обязанности Веры входили лишь уборка и приготовление еды.
Но с годами, Минерва Карловна настолько обленилась, что спихнула домработнице даже уход за собой.
Вера стала для неё и массажисткой, и визажисткой, и даже причесывать и умывать хозяйку приходилось ей.
Минерва Карловна вела праздную жизнь. Она ни дня нигде не работала, её всю жизнь финансировали супруги, коих у нее было много — в молодости Минерва блистала красотой, что было видно на многочисленных портретах, развешанных на стенах дома.
По субботам Усольцева принимала гостей; к ней приходили хорошо одетые пожилые дамы и господа.
Все они усаживались в гостиной, играли в лото или домино, ужинали при свечах, попивали напитки и слушали пение Минервы Карловны — та любила сыграть на пианино и спеть.
Вере приходилось соответствовать: наряжаться в чулки и в строгий неудобный костюм, и выходить к гостям каждые пятнадцать минут.
В её обязанности входило следить за тем, чтобы на столе были напитки и закуски и вовремя уносить пустые и грязные тарелки.
Больше всего Веру в эти моменты раздражало поведение хозяйки — она чуть ли не каждые пять минут постукивала по бокалу столовым ножом, требуя её внимания к ней. И шипела:
— Что это ты неповоротливая какая стала. Еле двигаешься. По-моему, ты еще больше располнела! Беги в уборную комнату, поверь там порядок и принеси конфеты!
А еще Веру злили масляные взгляды Горохова, который не раз пытался ее незаметно ущипнуть за мягкое место. Горохов, в прошлом писарь в редакции местной газетёнки, был старше Веры на тридцать с лишним лет, много пил, ел, мусорил, и неохотно уходил, требуя много чая и женского внимания. Говорят, в молодости, он был известным сластолюбцем.
Каждый такой «субботник» неимоверно утомлял Веру.
Мало того, что она с утра генералила весь дом, так еще и вечером, валясь от усталости с ног, должна была сделать так, чтобы хозяйка выглядела «моложе».
Так еще и ночью шла прислуживать гостям, слушать заунывное пение Минервы Карловны, а под утро намывать посуду и пол.
***
— Вера-а! — раздался из гостиной истошный крик.
Вера торопливо поставила на поднос тарелку с разогретыми голубцами и чашку с чаем.
— Вера, ты почему меня не разбудила? — возмутилась Минерва, — ты ведь знаешь, что я не могу спать на голодный желудок!
— Мне стало жалко вас будить, — виновато оправдывалась Вера.
Аппетит у хозяйки был огого.
Все дело было в том, что на званом вечере Минерва Карловна только пила, опасаясь есть. Она была утянута корсетом, в котором не могла дышать, не говоря уже о том, чтобы принимать пищу!
Поэтому, к окончанию веселья, женщина всегда была зверски голодна.
— Ты говорила, осталось пять голубцов, а тут четыре!
— Было пять, но один из них развалился прямо в сковороде. И потом, госпожа…Не нужно чрезмерно наедаться перед сном.
— А салат? Помнится, ты убирала в холодильник пол-тазика крабового салата…
Вера беспомощно развела руками:
— Вы же сами потом велели его принести, когда опустел стол…
— Разве?! — нахмурилась Минерва. — Я уже не помню ничего! Нужно видеонаблюдение в комнатах поставить.
Вера вздрогнула:
— Вы не доверяете мне?
— Конечно же нет! У вас, деревенских, в крови — ходить собирать все по столам в пакетики, чтобы унести, урвать, съесть потом втихаря!
— Минерва Карловна, мне-то куда нести? — удивилась Вера. — Я же у вас живу!
— И что? — снова завелась хозяйка. — Не мешай мне есть! Или собираешься стоять над душой и заглядывать мне в рот?
Вера вышла из комнаты, прикрыв дверь.
«Да и Бог с ней, пусть ворчит.
Главное, что этот «субботник» закончился», — подумала она, удаляясь в свою комнату спать. — «Она с каждым днём становится всё несноснее! Так бы и бросила все и ушла, да жалко её — без меня пропадет».
***
Забот у Веры был полон рот, а тут еще хозяйка учудила — на свидание собралась.
— Вера-а! — забежала в дом после прогулки взволнованная Минерва Карловна — Меня пригласили на свидание в кафе!
— Когда? Во сколько? Надо подготовить подходящий наряд и вас намыть-причесать.
— Завтра в десять! Давай прямо сейчас и начнём, — изнемогала от нетерпения Минерва. — Для начала наполни для меня ванну с молоком и мёдом. Потом массаж! Потом — целительный сон с маской на лице!
Вера бросилась выполнять указание, Минерва крикнула ей вдогонку:
— Пока я буду принимать ванну, достань из шкафа голубой кримпленовый костюм и отпарь к завтрему! К нему в тон найди фильдиперсовые перчатки.
— Туфли какие? — поинтересовалась Вера из ванной.
— Замшевые от «Коко»! И сумочку подбери в тон, и шляпку!
— Может быть, без шляпки обойдетесь? Этот ваш Альфред, говорите, молодой. А молодёжь шляпки не жалует!
— Но чем тогда я прикрою лоб? На нём прибавилось морщин. Между прочим, из-за тебя! Сколько нервов на тебя ушло, прежде чем ты научилась приказы выполнять!.. Тогда может быть, платок? — волновалась хозяйка. — Или заколку красивую, как ты думаешь, Вер? Я должна его очаровать!
Вера покачала головой.
Насколько она поняла, из рассказа хозяйки, та ходила с Гороховым в ресторан.
А Горохов, заказавший себе множество мясных блюд и закусок, наелся до отвала и там же, за столиком и уснул.
— И вот, сижу я значит, скучаю, гляжу по сторонам… и тут к нам за столик присаживается мужчина. Весь такой подтянутый, напомаженный. На танец меня пригласил. И кружа в танце, рассказал о себе. Зовут его Альфред Францевич, недавно исполнилось сорок лет.
— А светло ли было в зале ресторана? — прервав рассказ хозяйки, поинтересовалась Вера.
— Темно, Вера! Это же ресторан! Там царил полумрак!
— А когда он к вам подсел, на столе еще были яства?
— Ну да. Ты же знаешь, я ничего не ем, потому что в корсете, а Горохов Вадим Павлович, храпел словно трактор. У нас полный стол еды оставался!
Усольцева поведала дальше:
— Альфред Францевич тоже оказался любителем покушать. Он ел и расспрашивал меня о том, о сём. А узнав о том, что я богата и одинока, пригласил на свидание в кафе.
Вера набралась храбрости и выдала:
— Минерва Карловна… А может не пойдете никуда? Боюсь, что мужчина плохо разглядел вас в темноте. И не понял, что перед ним — дама, годящаяся ему в матери. Либо же он — Альфонс, живущий за счет состоятельных дам! Вот вы меня упрекаете в том, что я припрятываю для вас еду со стола, а сами поощряете ловеласа, который подъедает за вами, подсаживаясь за чужой стол!
Минерва Карловна пришла в ярость:
— Вера, думай, перед тем как раскидываться подобными словами! Альфред Францевич — приличный человек! И поступил любезно, составив мне компанию! Остальное — не твоего ума дело!
***
Утром, когда Вера «впихивала» хозяйку в корсет, та вдруг упала в обморок. А придя в себя, высказалась:
— Что-то дурно стало. Это всё ты! Подпёрла меня своим коленом, а оно у тебя, немаленькое, между прочим!
Полежав в кресле, хозяйка скомандовала:
— Сделай мне такой макияж, чтобы я помолодела на тридцать лет!
— Да как-же я с природой справлюсь? — удивилась Вера. — Я ведь женщина из деревни, а не пластический хирург.
Минерва Карловна пришла в ярость и даже топнула ногой:
— Делай как я говорю! Пластырь неси! Утяни всё, что висит!
Вера кинулась исполнять: там утянула, тут подвязала, сверху замаскировала костюмом и длинными перчатками.
И Минерву Карловну стало не узнать — женщина похорошела и посвежела.
Однако несмотря на усилия, выглядела она всё-равно на свой возраст.
Увы, годы невозможно скрыть.
Вера кружилась возле хозяйки и вдруг почувствовала необъяснимую жалость к ней.
Глупая её хозяйка надеялась на то, что после свидания вновь пойдет в загс.
— Нам ведь нужен мужчина в доме Верочка, правда? — вдохновенно щебетала она. — Ах, сколько раз я выходила замуж, скольким мужчинам я скрасила жизнь. Это благодаря им я прожила безбедную жизнь. Ты не поверишь, Верочка, но каждый раз обеспеченные мужчины буквально сваливались на мою голову, словно снег! Видно не судьба мне жить одинокой вдовицей, придётся опять замуж идти! А ты, Вера, мотай на ус, мы и тебя замуж сдадим.
Вера крякнула:
— Дак на кого же я вас оставлю, Минерва Карловна? Пропадёте ведь без меня. Вы вон и платье с себя снять не можете, всё я бегаю вокруг вас…
— Когда я стану замужней дамой, Верочка, уверяю тебя — найдётся тот человек, который будет сымать с меня платья и одевать в них! А ты между прочим, Горохову нравишься. Вот выдадим тебя за него замуж и станешь дворянкой, как и я.
— Не надь мне такого счастья, — шмыгнула носом Вера.
***
Минерва Карловна ушла на свидание полная надежд, а вернулась в слезах.
— Вера! Какой позор я сегодня пережила! Он сбежал со свидания, не заплатив! Отлучился в уборную и исчез!
Усольцева вытерла платочком заплаканные глаза.
— Мне показалось, что он хотел слинять еще в момент нашей встречи! Он избегал прикосновений, он не хотел смотреть мне в глаза, Вера!
Женщина позабыла о кресле на колесиках и впервые за долгое время сама сняла с себя туфли и принялась сдирать накладные волосы с головы.
— Он сказал, что обознался тогда в ресторане… Принял меня за женщину средних лет… Я что Верочка, настолько плохо выгляжу, а?
Вера вздохнула и отвела глаза:
— Ну зачем вы согласились пойти на свидание, госпожа?.. Вы меня извините, но ваша беда в том, что вы не хотите принимать свой возраст. И заглядываетесь на молодых мужчин. Не переживайте вы так. Так даже лучше, что ваш кавалер сбежал. Ведь если бы вам пришлось раздеваться перед ним, смывать тонны косметики, снимать корсет… боюсь, Вас ждало бы еще большее разочарование в нем. Да и потом… На кой вам мужчина? Разве вам плохо живется одной?
Минерва Карловна не стала отвечать и пошла в свою спальню на второй этаж. Там она залегла в постель, пребывая в дурном расположении духа.
Вера заглянула к ней, принесла сок.
— Минерва Карловна, давайте я помогу вам смыть макияж с лица.
— Сама справлюсь. Оставь меня одну.
Несколько дней Усольцева не выходила из своей комнаты, отказывалась от еды.
В субботу она распорядилась не пускать никого в дом:
— Я никого сегодня не звала, хватит с меня этих посиделок. Придут, напьются, наедят на десять тысяч рублей, а у меня, знаете ли, миллионов нет!
Вера обрадовалась:
— Вот и славно, Минерва Карловна, значит, отдохнем, в кои то веки без гостей.
Усольцева посмотрела на неё и подозвала ближе.
— А вообще, пришло время признаться, Верочка… Сегодня ночью мне приснился покойный отец. Звал меня к себе. Кричал вот так: «Минька-а…» — протянула она. — На самом деле, Минерва Карловна — это мой псевдоним. А по паспорту — Мария Николаевна я.
Вера долго вглядывалась в хозяйку.
— Мария Николаевна, — повторила она эхом. — Это имя подходит вам гораздо больше.
Усольцева промокнула глаза платочком:
— А мне казалось, звучит простовато. Я ж родом из деревни. А моим отцом был твой родной дед. Вот так то. Вот почему я приехала в деревню, чтобы проводить его в последний путь. И ведь никто из родни не узнал меня!
— Да как же так, госпожа? — разволновалась Вера. — Значит, вы — моя родная тётя? Невероятно! В моем роду и богатые есть…
— Тётя… — грустно кивнула головой Усольцева. — Так что мы с тобой, Вера, родственники. Хотя вообще не похожи…
— Но почему вы мне сразу не открылись, на похоронах?
Минерва Карловна посмотрела с едва скрываемой неприязнью:
— Мне не хотелось панибратства с твоей стороны. И потом, ты могла раскрыть мою личность перед гостями. Ах эта родня… Сколько я воевала с ней когда вышла замуж… Понадобились стальные нервы и терпение, чтобы отучить их всех стучаться в дверь моего дома! А теперь я состарилась, предполагаю, что в случае моей смерти, эта родня еще налетит как вороньё, делить мое добро! А я их вокруг пальца обвела — все останется одной тебе.
Вера всплеснула руками:
— Ничего не нужно! Лучше расскажите, почему вы приехали к отцу только после его смерти?
Усольцева погрустнела:
— Богатая жизнь заставила меня позабыть про родных людей. А сейчас уходи, я устала и хочу поспать.
Вера вернулась в свою комнату и легла в постель. Она долго не могла уснуть.
«А ведь дедушка вскользь упоминал о том, что у него есть дочь. Только он хотел о ней говорить» — вспомнила она.
***
Минерва Карловна кривила душой — дом был заложен в банке за долги, об этом Вера узнала после смерти хозяйки.
Усольцева утратила интерес к жизни, перестала есть и пить, а потом вовсе занемогла.
Женщину срочно госпитализировали, а после выписки Вера сидела возле тётки днями и ночами.
В дом каждый вечер ломился Горохов. Вера не открывала ему дверь:
— Хозяйка распорядилась никого не пускать! Да не стучите вы так!
— А я не к ней пришел, а к вам! — жарко прошептал гость в дверную щель. — Откройте, Верочка! Старая ведьма уже призналась вам в том, что вы — её родная дочь? А я сразу об этом догадался! Минерва вас от садовника своего прижила! Но родив вас, отослала в деревню, не желая знать!
— Вы пьяны и нездоровы умом, уходите прочь! — ответила Вера. — Мне пора возвращаться к хозяйке, хорошего дня!
***
После смерти Усольцевой, Вера нашла под подушкой её прощальное письмо, в котором хозяйка признавалась ей, что на самом деле является Вере не тётей, а родной матерью.
— Дочь! — написала она. — Сделай мне богатые похороны с почестями. Правда, денег у меня не осталось — я вся в долгах. Но помнится, я много лет платила тебе жалование, так что не жадничай, деньги у тебя есть.
Вместо поминок, закати роскошный прощальный вечер в мою честь, в ближайшую субботу.
Пианино подари Горохову, пусть он вспоминает обо мне. Ничего ему больше из дому не давай — не заслужил, соба ка такая.
А тебе оставляю коллекции моих нарядов. Правда тебе придётся полжизни худеть. Забери с собой мои картины, будешь любоваться мной. И духи.
Сумками и обувью не соблазняйся — это подделки.
И не ешь много на ночь! Ты слишком полная, поэтому я не захотела признавать тебя…
Вера выбросила письмо в тлеющий камин.
— Эта женщина сошла с ума. Какая же я ей дочь?.. Бедная. Она — бедная, хоть и жила в роскоши. Как же мне её жаль.
Собрав все хозяйкины наряды в узлы, Вера отнесла их к мусорным бакам и оставила там прямо на земле.
«Кто-нибудь заберет и будет носить, подумала она. Хоть какая-то «память» о Карловне останется.»
…Она заказала для тётки скромный поминальный обед и поехала домой.
На накопленные деньги она купила небольшой дом в селе, завела коз и кур.
…Иногда она вздрагивала во сне, ей казалось что хозяйка зовет её, заходясь криком:
— Вера-а, беги срочно ко мне!
Но поняв, что Усольцевой давно нет, она ложилась обратно в постель и радовалась:
— А все же хорошо, что её Бог прибрал, хоть и грешно так говорить.
