– Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! Помогите!
Крик разорвал предрассветную тишину, пробился сквозь двойные стеклопакеты и выдернул Алену из глубокого сна. Она рывком села на кровати, еще не понимая, что происходит, но уже зная – это не шумная компания под окнами, не ссора соседей. Так кричат, когда по-настоящему страшно.
– На помощь! Господи, кто-нибудь! Помогите!
Алена скинула одеяло и босиком метнулась к окну. Декабрьский холод обжег, когда она рванула створку. Морозный воздух хлынул в комнату, принося с собой новые крики – теперь отчетливые, срывающиеся на отчаянный визг.
Двор тонул в рыжеватом свете фонарей. Алена прищурилась, пытаясь разглядеть источник звука, и наконец увидела. Соседний дом, пожарная лестница на торце здания. Тонкая фигурка в светлой куртке болталась на ржавых перекладинах. А внизу…
Собака. Крупная, поджарая, с торчащими ребрами. Она кружила под лестницей, раздражаясь хриплым надрывным лаем, и время от времени подпрыгивая, свирепо клацая зубами в считанных сантиметрах от болтающихся ног. Девушка подтянула колени выше, но руки уже явно не держали.
– Уберите ее! Пожалуйста! Я не могу больше держаться!
Алена перевела взгляд на соседние балконы. Три. Четыре. Пять светящихся прямоугольников телефонов. Люди стояли и снимали. Снимали, как перепуганная девчонка теряет силы и сползает навстречу оскаленной пасти.
Мужик в майке на третьем этаже даже присел, чтобы найти ракурс получше.
– Вы там совсем стыд потеряли?! – заорала Алена в темноту. – Позвоните в полицию хоть кто-нибудь!
Никакой реакции. Один телефон качнулся в ее сторону – очевидно, новый интересный объект для съемки.
Алена отшатнулась от окна, на ходу хватая мобильник с тумбочки. Пальцы плохо слушались, но она все же попала по нужным цифрам.
– Полиция, слушаю вас.
– На человека напала собака! Двор между домами четырнадцать и шестнадцать по Речной! Девушка висит на пожарной лестнице, долго не продержится!
Она не стала дожидаться уточняющих вопросов. Швырнула телефон на кровать и рванула к вешалке в прихожей. Пуховик поверх ночнушки – застегивать некогда. Тапочки на босу ногу – те самые с зайцами, которые мама подарила на Новый год. В кармане куртки нашелся баллончик – спасибо паранойе, заставлявшей таскать его везде после неприятной истории в метро.
Алена распахнула дверь и понеслась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
Подъездная дверь грохнула о стену. Ледяной воздух обжег легкие, снег тут же намочил тапочки, но Алена уже бежала через двор, высматривая что-нибудь тяжелое. Вот. Булыжник размером с кулак, вывернутый из старого бордюра.
Собака услышала ее раньше, чем увидела. Развернулась, оскалив желтые клыки, и утробно зарычала.
– Эй! Эй, псина! Сюда смотри!
Алена заорала так, что сама от себя не ожидала. Что-то первобытное, нечленораздельное, на одних низких нотах. Руку с камнем отвела назад и метнула булыжник – не в животное, но достаточно близко. Камень врезался в асфальт у передних лап, отскочил рикошетом в стену.
Собака отпрянула. Ее лай сменился каким-то растерянным поскуливанием. Алена топнула ногой, выставила вперед баллончик и снова заорала – просто звук, просто угроза, просто «я больше и опаснее».
Этого хватило. Псина развернулась и потрусила прочь, то и дело оглядываясь, но уже без прежней агрессии. Скрылась за углом гаражей, и лай постепенно затих вдалеке.
– Держись! Я иду!
Алена рванула к лестнице, но не успела. Девушка разжала пальцы и рухнула вниз – благо, оставалось уже не больше полутора метров. Упала на бок, скрючилась в позе эмбриона и зарыдала. Громко, навзрыд, как плачут маленькие дети, когда уже не могут сдерживаться.
– Тише, тише, все, все закончилось…
Алена опустилась рядом на колени прямо в снег. Мокрый холод мгновенно прополз сквозь тонкую ткань ночнушки, но сейчас было плевать. Девчонка – совсем молоденькая, лет двадцать, может чуть больше. Светлые волосы выбились из-под капюшона и прилипли к мокрым от слез щекам.
– Ты можешь встать? Давай, обопрись на меня.
Девушка вцепилась в рукав пуховика, и Алена помогла ей подняться. Ладони у спасенной были ободраны. Куртка порвана на локте. Но главное – цела. Живая.
Алена подняла взгляд на балконы. Телефоны исчезли. Окна одно за другим гасли, будто ничего не произошло. Будто не было ни криков, ни страха, ни человека на грани. Шоу закончилось, контент записан, можно возвращаться к прерванному сну.
– Пошли ко мне. Здесь рядом, в соседнем подъезде я живу.
Девушка кивнула, не переставая всхлипывать. Они доковыляли до двери. Алена практически волокла ее на себе, потому что ноги у бедняги подкашивались на каждом шагу.
В подъезде было тепло. Девчонка прислонилась к стене, закрыла глаза и медленно съехала вниз. Алена едва успела ее подхватить.
– Эй, не отключайся! Четвертый этаж, потерпи немного.
– Меня Вика зовут, – вдруг сказала девушка. Совсем тихо, сквозь зубы, которые стучали друг о друга. – Виктория.
– Алена. Ну вот и познакомились. Пошли, Виктория, горячий чай ждет.
Они поднялись – медленно, с остановками на каждой площадке. Алена придерживала Вику за талию и чувствовала, как дрожь постепенно стихает. То ли согревается, то ли адреналин начал отпускать.
Квартира встретила их беспорядком – разобранная постель, брошенный телефон на подушке, свет в коридоре, который Алена забыла выключить. Она усадила Вику на кухне, на старенький табурет с продавленным сиденьем, и метнулась к плите.
– Чайник сейчас вскипит. У меня тут мед есть, хочешь с медом? И сахар положу, тебе сейчас глюкоза нужна.
Вика кивнула. Алена заметила, что девчонка смотрит на свои руки – исцарапанные, грязные. Ладони мелко тряслись.
– Сейчас обработаем. У меня аптечка нормальная, перекись есть, пластыри. Ничего страшного, царапины неглубокие.
Чайник засвистел. Алена заварила чай – крепкий, почти черный, бухнула туда три ложки сахара и щедро плеснула меда. Поставила кружку перед Викой, а сама полезла в шкафчик за аптечкой.
Перекись шипела на ссадинах, Вика морщилась, но терпела. Алена работала аккуратно, промокая каждую царапину ватным диском, и одновременно разглядывала неожиданную гостью. Совсем молодая. Лицо миловидное, даже сейчас – опухшее от слез, с размазанной тушью. Сережки-гвоздики в ушах.
– Как ты там оказалась? На этой лестнице?
Вика отхлебнула чай, обжигаясь и не замечая этого.
– С работы шла. Обычно все нормально, район спокойный… Она откуда-то из-за гаражей выскочила. Я сначала не поняла даже, думала – ну собака и собака. А она за мной. Сначала просто шла, потом бежать начала, рычать. Я в подъезд хотела заскочить – домофон не открылся, код неправильный набрала от паники. А она уже рядом. Эта лестница первое, что увидела…
Вика замолчала, сжала кружку обеими руками.
– Я кричала минут двадцать, наверное. Или больше. Не знаю. Руки сначала болели, потом вообще перестала их чувствовать. Думала – все, упаду сейчас. А эти… эти просто снимали.
Алена села напротив. Вика вдруг фыркнула – неожиданно, почти смешком.
– А ты крутая. Я думала – все, конец, никто не придет. А ты прямо как… не знаю. Как в кино.
– В тапках с зайцами. Очень геройски выглядела, представляю.
Теперь уже обе рассмеялись. Нервно, с надрывом, но все-таки рассмеялись.
– Слушай, – она полезла в ящик стола за ручкой и блокнотом. – Вот мой номер. Если что – звони. Мало ли. Может, полиция потребует показания, или с собакой этой что-то выяснится. Или просто… ну, если накроет потом. Бывает такое после стресса, я читала.
Вика взяла листок бережно, будто важный документ.
– Спасибо. Правда, спасибо тебе. Я не знаю, как еще сказать.
– Да ладно, – Алена махнула рукой. – На моем месте любой бы так сделал.
– Нет. Не любой. Там десять человек стояло, и никто не сделал. Только снимали.
Они помолчали.
– Ты знаешь, что я подумала, когда висела там? – Вика заговорила тихо, глядя в кружку с остатками чая. – Я подумала – если выберусь, никогда не буду такой. Никогда не пройду мимо, если кому-то плохо. Никогда не буду снимать вместо того, чтобы помочь.
Алена кивнула.
– Это хорошая мысль. Держись за нее.
Алена проводила Вику до дома. И только потом оценила обстановку вокруг.
Тапочки превратились в два куска мокрого войлока. Ночнушка под пуховиком липла к телу ледяным компрессом. Почти утро. На работу к девяти.
Алена зашла в подъезд, поднялась к себе и первым делом содрала промокшую одежду. Горячий душ – пять минут блаженства. Сухая пижама. Новые шерстяные носки.
Она легла в постель, все еще не очень понимая, что только что произошло. Алена закрыла глаза и неожиданно быстро уснула – глубоко, без сновидений, будто провалилась в теплую темноту. Сквозь сон она улыбнулась. Этот день запомнится ей надолго…
