Все знали в селе комбайнера Захара, был он здоров и силен, но и молчалив. Любил помолчать. Не нравилось ему, когда вокруг шумные разговоры, девушки тараторят, не остановить. Он был спокойным, справедливым, глядя на него создавалось впечатление, что он такой основательный и крепко стоит на земле.
Хоть ему и двадцать пять лет, но не женат, нет такой девушки, которая бы тоже рядом с ним умела молчать. Правда в клуб сельский похаживал исправно. Но все больше стоит у стены, смотрит вокруг везде ли порядок, никто не дерется, не ругается. Танцуют, веселятся, им всем хорошо и ему тоже, руками не махать, никого не разнимать. По сути он свои огромные кулачищи и не применял никогда, побаивались его. Поэтому, где он, там и порядок.
— Захар, когда ты приведешь в дом жену, надоело мне тебя уговаривать, — ворчала Вера, его мать. – Неужели у тебя совсем языка нет, все в молчанку играешь, хоть слово скажи, молчишь и молчишь. Ни утром, ни вечером от тебя и слова не слышу.
Захар улыбнулся своей красивой улыбкой, приобнял свою мать, а она подумала:
— Ну и ручищи, как у его отца, уж если махнет, так махнет. Недаром при нем в клубе никто не бузит, все знают, раскидает и правых и левых, только визг девчонок на всю округу. Рука, как лопата, а язык присох.
— Мам, пошел я на работу, — улыбаясь проговорил он и подошел к двери, а мать вслед не унималась:
— Ну если не женишься, так и знай в монастырь выгоню. Там будешь монахом жить. Как раз самое место для тебя-молчуна.
Захар махнул рукой с улыбкой и вышел, его ждет комбайн, бескрайние поля.
— Вот пристала, женись, да женись, — думал он, — матери легко сказать, женись… А где найти такую, чтобы умела молчать, понимать с одного взгляда, очень хочется родную душу, но…
Захар уселся в комбайн, душа поет, огляделся и улыбнулся.
— Милое дело, сядешь в комбайн, глянешь вдаль – красота, свобода, душа поет, — думал он.
Работал Захар с упоением, что значит по душе работа, комбайн, великое дело делал, убирал урожай. Ответственный и уверенный в себе, никогда не подведет, поэтому и ходит в передовиках.
После обеда решил отдохнуть, в траве немного полежать. Самое любимое время года – лето, особенно нравились ему полевые цветы. Улегся на траву, глянул в небо, аж голова закружилась от запаха трав и цветов, от тишины, синевы неба, чистоты и свежести воздуха.
— Как же я люблю наши поля и полевые цветы, колокольчики, ромашки, васильки. Это тебе не покупные букеты. Полевые цветы – это красота, сила, мощь и нежность, застенчивость… Жаль, что нет у мня невесты, так бы и засыпал ее полевыми цветами, — думал Захар. – Конечно это не все понимают, просто так это не объяснить, надо чувствовать.
Весь день до позднего вечера работал Захар на комбайне. Никто его не контролировал, не проверял, сельское начальство знает, что Захар может до темна работать, все равно закончит свою работу в срок и качественно.
На дворе уже темно, когда ввалился он в дом, Вера поджидала своего сына, ужин бросилась разогревать, пока он во дворе мылся, обливался из ведра колодезной водой. Потом уселся за стол, а мать напротив, должна она ему все рассказать, что у нее накопилось за день.
— Что-то сегодня плохо поели поросята, — говорила мать, сын ел и слушал, — а у Шурки корова молока дает больше, чем наша, не знаю почему… в этом году картошка будет лучше, чем в прошлом, ишь какая погода стоит… А у соседки Марии дочка-то учится в десятом классе и понесла, уже и живот виден. А директор-то наш новую машину купил, красивую, черную и блестящую, а вот Семка уже не одну машину пропил, — говорила и говорила мать, но вроде бы все новости закончились.
Захар молча ел, кивал головой, мать знала, что он слушает, но давно привыкла к его молчанию.
— Спасибо, мам, — услышала она и сын поднявшись из-за стола отправился спать, устал сегодня, работал до позднего вечера.
Уснул не сразу, почему-то вспомнилось, как ему в клубе вручали благодарственную грамоту и премию, а он должен был сказать в ответ, поблагодарить, ему даже текст написали, что он должен сказать. Знают, что много не скажет. А он и правда вышел на сцену много не сказал:
— Всем надо работать, и не бить баклуши, — вот и весь его сказ, но односельчане улыбались и громко хлопали.
На следующий день Захар вновь работал на комбайне от зари до темна, уже заканчивал уборку урожая, душа радовалась, что справился и погода дала убрать, дождей не было.
В субботу собрался в клуб. Доволен Захар, закончилась жаркая пора. Рядом по соседству жила Любка, раньше вместе носились по улице, на речку, в школу иногда вместе ходили. Правда она младше на три года была, но соседская девчонка, как хвостик бегала за ним, жаловалась ему, если кто-то обижал.
— Захарка, а Мишка мне подножку подставил, а я растянулась и вот колено поцарапала, скажи ему…
Захар заступался за Любку, и вскоре ее уже никто не обижал, а она ходила гордая и довольная. Бывало сама первая нарывалась, обзывалась, а когда чувствовала, что ей может попасть, сразу говорила:
— А я Захарке скажу, он тебе… — тогда ее не трогали, махали рукой.
В субботу как раз и приехала Любка из города, да не одна, привезла с собой подругу Ксюшу. Когда Захар пришел в клуб, там и увидел, как все сельские ребята подкатывают к приезжей, даже кто-то уже и поспорил, с кем она танцевать пойдет. Захар обратил внимание, что подруга Любы одета не так вызывающе, как соседка, почти без косметики, не то что на соседке полтонны пудры и всего, танцует скромно.
— Интересно, что может быть общего между ними, такие разные девчонки, — думал Захар и любовался Ксюшей.
После танцев все гурьбой пошли провожать Любку с подругой. Захар тоже ушел домой. Утром за завтраком мать ему говорила:
— Любка-тараторка с подругой приехала из города. Видела я подружку, хорошая и красивая девушка, скромная. Не то, что эта тараторка, что «сорока на коле» тарахтит. Хоть меня и не знает, а поздоровалась, вежливая…
— Ма, а может мне на Любке жениться, — в шутку выдал сын. – будет тебе с кем поговорить.
— Ой, ну ты сказал, молчи уж лучше…
Вечером Захар опять пошел в клуб. Любка с подругой уже были там, она познакомила соседа ней.
— Это — Ксюшка, моя подруга, — щебетала она, — а тебе Захар спасибо, что порядок здесь в клубе, и к подруге моей не пристают. А вчера мы под утро пришли домой, показывали село Ксюшке, слушали музыку.
За пять минут болтовни устал слушать Захар соседку, а Ксюша видимо не выспалась и сказала:
— Любань, может сегодня пораньше домой уйдем?
— Ты чего, Ксюха, танцы в самом разгаре. О, Захар, а может ты проводишь Ксюшку, все равно ты не танцуешь, вместо мебели здесь стенку подпираешь, — засмеялась она. — Проводи Ксюшку, она рано проснулась, а я поздно, так что выспалась.
Любка и Захар от клуба жили далековато, но он с радостью согласился, уже очень понравилась ему малоразговорчивая подруга Любки. Шли молча, говорить ни ему, ни ей почему-то не хотелось. Он думал:
— Как хорошо рядом с ней молчать.
глаза ее горели, словно звезды на небе
Длинные волосы Ксюши ветерок развевал, так что они иногда касались лица Захара, а он уловил запах цветочных духов. Ему даже захотелось прислонить лицо к ее волосам или уткнуться в них.
— Словно полевой цветок, словно незабудка, нежная и скромная Ксюша, — думал он. – Как-то не хорошо, что я молчу, с чего бы начать разговор? — он повернулся к ней и хотел что-то сказать, как услышал нежный голос:
— Захар, давай помолчим, послушаем тишину. Как здорово! Полюбуемся звездами и насладимся свежим воздухом.
У Захара аж дыхание сперло от этих слов, как она его прочувствовала. Ведь он тоже об этом думал. Обрадовался, скинул с себя пиджак, накинул ей на плечи и под предлогом, что поддерживает пиджак, всю дорогу обнимал ее. Очень ему хотелось ее поцеловать, крепко держать в объятиях и не выпускать.
— Какая красота, — восхищенно проговорила Ксюша.
Возле дома, Захар вдруг поднял Ксюшу на руки и закружил, потом осторожно поставил на скамейку, а она смотрела на него сверху вниз и и улыбалась. Глаза горели, словно звезды на небе.
— Какая маленькая, хрупкая и нежная, какая красивая, а главное любит молчать… — думал он.
— Молчун, а как крепко обнимает, какие сильные руки, из таких рук не вырвешься. А я и не хочу, — думала Ксюша.
Ксюша приехала в гости к подружке на неделю. Всю неделю вечерами напролет они гуляли с Захаром, взявшись за руки, обнимались и целовались. Больше молчали. В последний вечер Захар нарвал огромную охапку полевых цветов и обсыпал Ксюшу, а та хохотала и говорила, что теперь она — царица полевых цветов, она тоже любила эти цветы.
— Ксюша, ты приедешь еще? – спрашивал Захар.
— Приеду, — отвечала она серьезно и смотрела прямо ему в глаза теплым взглядом.
Захар поверил, но какие-то сомнения грызли его.
— А может у нее в городе парень есть, а здесь со мной гуляла от скуки, — ему даже страшно стало потерять эту девушку, с которой ему рядом уютно и комфортно.
Подруги уехали. Захар места себе не находил.
— Ма, а может мне жениться, — как-то спросил он.
— На ком? Опять шутишь?
— А если я женюсь, интересно мне дадут дом, строятся же дома для передовиков?
— Ой, сынок, что-то не похоже на тебя, разговорился-то как, — улыбалась мать и поняла, что все-таки Ксюша его крепко зацепила.
Прошло четыре дня, Захар работал на дальнем поле, убирал пшеницу, Ксюша не выходила из головы, даже решил узнать у матери Любки адрес и поехать в город, разыскать подруг.
Он смотрел вдаль, по краю дороги увидел какое-то движение. С высоты комбайна увидел, бегущую Ксюшу, размахивающую руками с букетом полевых цветов. Волосы развевались на ветру, он остановил комбайн и выскочив из него, бросился к ней навстречу. Ему казалось, что бежит очень долго. Но вот они встретились и крепко обнялись.
— Молчи, ничего не говори, — проговорила Ксюша и крепко прижалась к нему, а он целовал и целовал ее глаза, щеки, губы.
— Как здорово, как я соскучилась. Захар, я согласна…
А он даже и не задавал вопросов, и так понимал, что она согласна выйти за него замуж. Что это — его судьба, такая молчаливая и любимая.
