Мать зашла в дом, кряхтя и охая. Устала. Несла тяжелые сумки из местного магазина и последние шокирующие новости.
— Наташка то Самсонова с пузом приехала. Одна. Навстречу мне шла с автобуса. Глаза бесстыжие прячет, морду потупила, но поздоровалась. И как только они в городе прощелыг этих находят? За образованием едут, а привозят одно, дитя в подоле. И не стыдно ей?
— Жизнь. – Многозначительно ответил ей отец.
Юрка вздрогнул от этих слов. Он лежал на кровати, за занавесочкой и все слышал. Наташка была его недоступной мечтой. Еще в школе он заглядывался на эту симпатичную белокурую девушку, с голубыми, как небо глазами, пухленькими розовыми щечками. Он млел от ее завитушек возле уха, знал каждую родинку на ее щеке и нежно целовал их только в своих мечтах и грезах ночами. Жаль, что их было всего две. Но они так ей шли. Говорят мушки украшают лицо.
Когда он вернулся из армии, Наташа подросла, заканчивала десятый класс, стала еще краше, превратилась в прекрасную девушку. Юрка онемел, когда встретил ее случайно. Но она встречалась с Федором Кругловым. Крупным здоровым парнем из соседней деревни. И что она в нем нашла? Что прельщало ее в этом идиоте? Силы у него много, да и красоты тоже, но тупой он, как пробка. С ним и поговорить то не о чем. Одна радость всех ребят от Наташи отвадил, боялись к ней подступиться даже в тот момент, когда она была одна. Он тоже не вмешивался в ее судьбу. Сторонился. Наблюдал издали за развитием событий. А теперь: на тебе. С животом, да еще и из города.
— Кто ее теперь замуж то возьмет. Ой, отец, слава богу, наша Нинка уже замужем, обошли мы позор такой стороной.
— Ну, ты мать скажешь. Все вы бабы одинаковы. Сами кричите на каждом углу, разносите новости. Ты лучше молчи, ни с кем об этом не говори. Меньше будет сплетен.
— Вот можешь ты человеку гадость сказать. – Она обиделась и начала греметь посудой.
Юрка обдумывал новости.
А вскоре он встретил ее на улице. Случайно. Наталья старалась не попадать на глаза деревенских баб, чтобы избежать сплетен. А тут, рано утром, когда корова выходила за ворота, за нею следом выскочил хряк, она гналась за ним с хворостиной, загоняя ушлое животное обратно. Но тот осатанел, почувствовав раздолье, с выпученными глазами бежал к луже на дороге и плюхнулся в нее с разбегу, обрызгивая все вокруг.
Наталья осаживала свой прут на его жирную ляжку, но поросенок, принимал грязевые ванны и не желал прерывать сие блаженство. То ли через такой слой сала он совсем не чувствовал боли, но умильно хрюкал, не обращая внимания на тихие просьбы хозяйки вернуться во двор, улегся поудобнее и прикрыл глаза от удовольствия.
— Иди домой, Наташа.
Она обернулась и оказалась нос к носу с Юрием. Засмущалась. Он взял хворостину из ее рук, нежно прикасаясь своими горячими ладонями к ее пальцам.
— Иди, я посмотрю за ним, а потом загоню во двор.
Его тихое спокойное предложение подействовало на нее, она метнулась к изгороди и скрылась во дворе. Он посидел на лавке у калитки с полчаса, обдумывая про себя встречу.
— Какие у нее дивные глаза, а кожа, бархатная, нежная, гладкая. Что бы ни говорили, а я люблю ее. – Пришел он к выводу.
Наташа смотрела на него из окна. У нее были свои мысли. Она не хотела такого позора ни себе, ни родителям, но так получилось. Слепая влюбленность, она творит иногда ужасные вещи, мы верим мужчинам своей мечты, а они пользуются моментом, когда птичка сама бежит в клетку, захлопывают ее и скрываются, отдавая жертву в руки злым языкам, пересудам, молве, обидчикам. Им все равно, что думает потом человек, как живет сам и его ребенок. Ей предлагали аборт, но ребенок не виноват. Чем он заслужил смерть. Такую раннюю, быструю. Он даже не увидел неба, травы, цветов. Она покажет ему красоту земли на которую он пришел. Он желанный. Она будет его любить, вопреки всему. Она будет его любить и постарается сделать счастливым.
Мать вошла в избу.
— Сидишь? А поросенок где?
— Юрка смотрит за ним, потом загонит.
— О, уже помощника нашла. Ну и хорошо. Ты бы девонька, шла в сад, воздухом дышала, может, где сорняк вырвешь. Смотри, сильно не перетруждайся. А двигаться тебе надо, двигаться полезно. Легче родить будет.
А молва о Наташкином пузе летела стрелой по окрестностям. Не прошло двух дней, как знали об этой новости не только в своей деревне, но и в окрестных тоже, давая пищу острым на языки бабам. Не успел Николай зайти в магазин, как его уж остановили вопросом.
— А что Петрович, нынче на учебе вместо диплома детей выдают?
— Выдают, да не всем. Только особо одаренным. Вот тебе Марфа, вишь , не выдали. – Развел он руками, немного присев.
Марфа покраснела от досады, у нее детей не было, после того как она аборт сделала по молодости и это все знали.
— А ты меня не трожь! – грозно рявкнула она, подбоченясь. — Я своего дерьма наелась!
— А ты не суй носа в чужое просо, — ответил он ей, ухмыляясь, — а то, не дай бог, без носа останешься.
Марфа позеленела от злости, но с того самого дня замолчала и бабам наказала убрать свои длинные языки подальше. Дивное дело, но разговоры прекратились. Утихла молва, скучали деревенские кумушки, обсуждая скисшее молоко, да задранную лисой курицу.
Юрка иногда приходил к Наташе в гости и, они подолгу сидели во дворе, разговаривая. Родители не мешали, понимали, что просто так парень ходить не будет, авось да сладится у них все. Так незаметно пролетело лето и в конце августа начались роды. Юрка только вынес из дома ковш кваса, хотел напоить Наташу, а она вся сжалась, побледнела и вскрикнула.
— Ооой, кажется, началось, мама!
Завели машину, усадили женщин и рванули в райцентр. По ухабам, по проселкам, домчали, успели во время и через несколько дней встречали юную мамашу и сыночком уже двумя семьями.
Но…. Перед этим был скандал в доме Свиридовых.
— Не дам, не будешь ты жениться на этой гулящей, — кричала мать. – Не пущу.
— Мама, что ты говоришь. Не гулящая она, просто так получилось.
— Позор, какой позор на мою голову. — Рыдала в голос мать, истерично кидаясь на кровать. – Это где ж такое видано, единственный сын и берет себе бабу с приплодом. Осмеют, как есть осмеют.
— Ты, что это мать, воровала? Кто над тобой смеяться будет, кто посмеет слово сказать нам, Свиридовым? Я всем языки укорочу. – Вставил свое слово отец. Его в деревне уважали. Боялись, можно сказать.
— Нееет! Зачем мне она в доме? – настаивала мать на своем – да еще дите это, не знамо чье. Девок вам мало, что ли?
— Мой это ребенок, мам. Мой. Молчал только я.
Мать вскочила, слезы быстро просохли.
— Как твой? Ты что говоришь то. Правда ли это? – Мать сокрушалась теперь о другом, а ну как Петрович узнает, что Юрка нашкодил, тогда беды не миновать. – Ладно сынок. Молчи тогда. Так хоть ценить тебя больше будут. Что уж теперь. Оооой! – Повыла она еще для вида. – Отец, че молчишь то?
— А что тут скажешь. Жизнь она такая.
— Жизнь, жизнь, философ, тоже мне! – Обидчиво сказала мать и стала готовиться к встрече внука. — Иди в магазин, продукты купи, стол будем накрывать.
Медсестра вынесла ребенка на крыльцо.
— На отец, держи сына своего, богатырь, три восемьсот. Хороший парень будет.
Юрка поцеловал Наташу, первый раз в жизни, подарил ей огромный букет и взял на руки младенца. Он пах так нежно, молоком. Причмокивал губами, щурил глазки от яркого солнышка.
— Смотри сынок, каким теплом встречает тебя мир. Будешь счастливым. – Еще бы. Вместо безжалостного прерывания жизни, он получил папку, мамку, двух дедушек и двух бабушек. Подарок мировой. Они ворковали над внуком, оттесняя маму с папой. Наташа стояла рядом, наблюдая, как родители любуются милым внуком. Юра обнял ее сзади, трогал носом ее милые завитки волос возле уха, вдыхал аромат ее кожи и не верил своему счастью. Все свершилось само собой, без усилий.
Деревня молчала. Да и что тут говорить, когда все радуются и счастливы. Тем более такая гулянка была вечером. Все пришли поздравить молодых с рождением семьи и ребенка.
Осень вступала в свои права. Налетал ветер, сметая листву, беспорядочно волоча ее по земле, окропляя землю холодными струями дождя. Вот именно в такой непогожий день в калитку Петровича, постучался молодой человек. Он укрывался зонтиком, но все равно промок до нитки, пока добрался до дома.
— Здравствуйте, я к Наташе приехал.
Отец мигом понял все и провел парня в сарай.
— Что надо тебе, хлопец?
— К Наташе я. Она же дочь ваша? Я ее люблю. Приехал забрать с собой. Как она, родила?
— А теперь послушай меня. Шел бы ты отсюда подобру — поздорову, а то я, когда сержусь, начинаю рубить все подряд. – Он взял в руки колун и пошел на него.
Парень пятился к двери и споткнулся о вилы, упал, ударился головой о чурбан, но удачно, подскочил на ноги, почесывая ушибленное место и с криком, бежал восвояси.
— Придурки, дебилы, тупая деревенщина, дубина стоеросовая. Да пропадите вы пропадом. Я еще за ней приехал.
Поливаемый дождем он скрылся в пелене мороси, забыв про зонт. Да и куда возвращаться. Получить еще на орехи от сурового отца. Не такой встречи он ждал.
Николай махнул топором по чурке.
— А Юрка то, каков! Молодец!
Прикрыл двери и пошел в дом.
— Мать, а не навестить ли нам внука?
— Ты, что старый, дождь вон идет, словно небо прорвалось. Куда в такую сырость?
— А что нам дождь! Там внучек наш. А вода обсохнет. Все встанет на свои места. – Он улыбался в свои роскошные усы.
Жизнь продолжалась.
