– Ты опять задержалась!
Вероника стащила с плеча сумку и прислонилась к стене прихожей. Ноги гудели после десяти часов на ногах – сезон отчетности в бухгалтерии выжимал из нее все соки.
– Галина Петровна, у нас квартальный отчет, я же предупреждала утром…
– Предупреждала она, – свекровь фыркнула и поджала губы тем особенным образом, который означал «ты виновата, и точка».
Игорь выглянул из комнаты, виновато улыбнулся жене и тут же скрылся обратно. Галина Петровна развернулась и ушла, оставив за собой шлейф недовольства и запах валерьянки.
Вероника стащила туфли и побрела на кухню. Второй год они жили в этой трешке у матери мужа, второй год копили на первый взнос по ипотеке. И второй год накопления таяли, как мороженое на июльском солнце. То стиральная машинка сломалась – «старая совсем, нужна новая, хорошая». То ремонт в ванной – «плитка же треснула, как можно так жить». То новый телевизор – «у Игоря глаза болят от старого экрана».
Вероника открыла холодильник, посмотрела на контейнер с остывшей картошкой и закрыла дверцу. Есть не хотелось.
Мягкое «мрр» раздалось откуда-то снизу. Соня – пушистая серая кошка с белым пятном на груди – терлась о щиколотки Вероники, выгибая спину и громко мурлыча.
– Привет, маленькая, – Вероника подхватила кошку на руки, уткнулась носом в теплую шерсть. – Ты меня ждала?
Соня боднула ее головой в подбородок и замурлыкала еще громче. Восемь лет назад Галина Петровна подобрала ее котенком возле подъезда. Теперь Соня выросла в солидную даму с густой шубкой и привычкой спать исключительно на мягком.
Вероника унесла кошку в их с Игорем комнату, устроилась на кровати, и Соня тут же свернулась калачиком у нее под боком. В этой квартире, где каждый шаг контролировался и комментировался, кошка оставалась единственным существом, которое радовалось Веронике просто так. Без претензий, без молчаливых упреков.
Девушка гладила мягкую шерсть и думала о том, что еще полгода, максимум восемь месяцев – и они съедут. Обязательно съедут.
…Но эти месяцы оказались непростыми. Перемены начались незаметно. Сначала Галина Петровна просто прикрикнула на Соню за то, что та запрыгнула на кухонный стол. Потом стала выгонять кошку из гостиной – «шерсть везде, дышать невозможно». Потом запретила спать на диване.
– Это мебель, а не кошачья подстилка! На полу поспит, ничего с ней не сделается.
Вероника купила Соне мягкую лежанку, но кошка все равно жалась по углам, вздрагивала от резких звуков. Раньше она свободно разгуливала по квартире, а теперь передвигалась короткими перебежками, стараясь не попадаться на глаза хозяйке.
Однажды вечером Вероника сидела в кресле с Соней на коленях, листала ленту в телефоне. Кошка мурлыкала, подставляя голову под пальцы.
– Вероника!
Галина Петровна возникла в дверях, и ее лицо перекосилось от возмущения.
– Убери это животное! Сколько раз говорить – нечего ее на руках таскать! Шерсть на одежде, блохи…
– У Сони нет блох, – Вероника продолжала гладить кошку. – Я вожу ее к ветеринару каждые полгода.
– Все равно! Это животное, понимаешь? Животное! Нечего с ней сюсюкаться!
Соня напряглась, прижала уши. Вероника опустила ее на пол, и кошка тут же метнулась под кровать.
Галина Петровна удовлетворенно кивнула и ушла. Вероника сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
Накопления медленно росли. Еще немного – и хватит на первый взнос. Вероника уже присматривала квартиры на сайтах недвижимости, делала закладки, считала платежи. Небольшая однушка в спальном районе – ничего роскошного, зато своя. И Соню она заберет с собой, обязательно заберет. Кошка будет лежать на диване сколько захочет, спать на подушке, гулять по всей квартире.
– Скоро, маленькая, – шептала Вероника, когда Соня приходила к ней ночью и устраивалась под боком. – Скоро мы уедем отсюда. Потерпи немного.
Тот вечер начался как обычно. Вероника вернулась с работы, переоделась, открыла приложение банка – проверить баланс.
И замерла.
Со счета исчезли почти все деньги…
– Игорь!
Муж появился в дверях комнаты с виноватым выражением лица. Он всегда так выглядел – словно заранее извинялся за то, что собирался сказать.
– Ника, я хотел тебе рассказать…
– Где деньги?
– Мама… Ей врач рекомендовал поехать к морю. Для сердца, понимаешь? Санаторий, лечебные процедуры… Она правда плохо себя чувствует, и я подумал…
– Ты подумал, – Вероника рассмеялась, и смех получился злым, надтреснутым. – Ты подумал! Второй год мы копим на квартиру, второй год! И каждый раз находится причина потратить деньги!
– Ника, это же мама…
– А я кто? Я вообще кто в этой семье, Игорь?
Он молчал. Стоял, опустив глаза, переминался с ноги на ногу. Тридцатилетний мужик, который не мог сказать матери «нет». Который позволял ей решать, на что тратить их общие деньги. Который…
– Ты хоть раз, – Вероника подошла к нему вплотную, – хоть один раз встал на мою сторону? Хоть раз сказал ей, что мы тоже имеем право на свою жизнь?
Игорь поднял глаза. В них плескалась растерянность и что-то похожее на мольбу.
– Она моя мать, Ника. Я не могу…
– Не можешь. Ты никогда ничего не можешь.
Вероника отвернулась и ушла в комнату. Захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной, закрыла глаза.
Тихий скрип – Соня подошла к Веронике, потерлась о руку.
Девушка легла на кровать, и кошка тут же устроилась рядом, положив голову на ее ладонь. Единственное существо в этой квартире, которому она была нужна.
Вероника гладила серую шерсть и смотрела в потолок. Слезы катились по вискам, исчезая в волосах.
…Утро встретило странной тишиной. Обычно Галина Петровна гремела посудой на кухне, включала телевизор на полную громкость, разговаривала сама с собой. Сегодня – тишина.
Вероника вышла из комнаты и остановилась.
Галина Петровна стояла в коридоре с большим мусорным пакетом в руках. Из пакета торчал угол кошачьего лотка.
– Где Соня?
Свекровь подняла брови с выражением искреннего недоумения.
– Соня? А, кошка. Вынесла на улицу.
– Что?
– Надоела она мне. Шерсть везде, орет по ночам, ест как не в себя. Восемь лет терпела ее, хватит. Поживет на улице, ничего страшного. Кошки живучие.
Галина Петровна говорила спокойно, даже равнодушно – словно речь шла о сломанном стуле или старом половике.
– Вы… вы выбросили кошку?
– Не выбросила, а выпустила. Пусть погуляет, мышей половит. А то привыкла жить в свое удовольствие! Променяла меня на тебя! Постоянно возле тебя трется. Вот теперь пусть на улице поживет, поймет, что потеряла!
Вероника не помнила, как оказалась на улице. Домашние тапочки, пижамные штаны, футболка мужа – плевать. Двор. Подъезды. Кусты вдоль дома.
– Соня! Соня, кис-кис!
Зимний воздух обжигал легкие. Тапочки промокли от луж и грязи. Вероника обошла весь двор, заглянула за мусорные баки, под припаркованные машины.
Подвал. Дверь была приоткрыта.
Она протиснулась внутрь, в сырую темноту, пахнущую плесенью и ржавыми трубами.
– Соня?
Тихое, жалобное «мяу» раздалось откуда-то из-за труб.
Вероника пробралась сквозь хлам, какие-то доски, старые ведра. Соня забилась в угол между стеной и трубой, свернулась в маленький серый комок. Глаза – огромные, испуганные. При виде Вероники кошка мяукнула снова, и этот звук был похож на плач.
– Иди сюда, маленькая. Иди ко мне.
Соня выбралась из укрытия, дрожа всем телом. Вероника подхватила ее, прижала к груди. Кошка вцепилась когтями в футболку и замурлыкала – сбивчиво, нервно, громко.
– Все хорошо. Я тебя нашла. Все будет хорошо.
Галина Петровна стояла в дверях, загораживая проход.
– И куда это ты ее тащишь?
– Домой.
– Я сказала – кошке здесь не место. Больше она не переступит порог моей квартиры.
Вероника остановилась перед свекровью. Соня прижималась к ее груди, все еще дрожа.
– Пустите меня.
– Не пущу. Выбирай – или кошка, или квартира.
– Галина Петровна…
– Что? – свекровь скривила губы. – Думаешь, я не вижу, как ты с этим животным носишься? Больше, чем с мужем родным. Безродная кошка, безродная невестка – вы друг друга нашли. Обе решили, что имеют право здесь жить, на всем готовом.
Вероника шагнула вперед. Галина Петровна не ожидала – отступила на полшага, и этого хватило. Вероника протиснулась в квартиру, прижимая к себе кошку.
– Стой! Куда?! Я тебе что сказала…
Вероника прошла в комнату. Достала из шкафа дорожную сумку, начала складывать вещи. Белье, футболки, джинсы. Документы из ящика стола. Зарядка для телефона.
Галина Петровна появилась в дверях.
– Что ты делаешь?
– Собираю вещи. Разве не видно?
– И куда ты пойдешь?
Вероника застегнула сумку, взяла переноску из кладовки. Соня забралась внутрь сама, словно понимала – нужно уходить.
– Ника, – Игорь возник за плечом матери. – Давай поговорим. Не надо так…
– Надо, Игорь. Именно так и надо.
Она прошла мимо них, не поворачивая головы. Сумка на плече, переноска в руке.
На улице достала телефон, набрала номер.
– Маша? Это Ника. Можно я у тебя перекантуюсь пару дней? Да, случилось. Все расскажу. Спасибо.
Такси приехало через семь минут. Вероника села на заднее сиденье, поставила переноску рядом. Соня смотрела на нее сквозь решетку, и в зеленых кошачьих глазах не было страха. Только доверие.
Маша встретила их с чайником и коробкой печенья наготове. Выслушала, покачала головой, налила еще чаю. Соня освоилась за полчаса – обнюхала углы, нашла солнечное пятно на подоконнике, свернулась калачиком.
– Живи сколько нужно, – сказала Маша.
Через три дня Вероника нашла квартиру. Маленькая однушка в старом доме, с видом на промышленную зону и шумными соседями сверху. Зато дешево и можно с животными.
Она перевезла вещи на такси, установила Сонин лоток в ванной, миски – на кухне. Кошка ходила по пустой квартире, терлась о голые стены, мяукала.
– Освоимся, – Вероника опустилась на пол рядом с ней. – Купим мебель. Шторы повесим. Будет уютно.
Соня забралась к ней на колени и замурлыкала.
Развод Игорь подписал без возражений. Делить было нечего – накоплений не осталось, совместного имущества не нажили. Галина Петровна, по словам общих знакомых, рассказывала всем, что невестка оказалась неблагодарной и ушла «из-за какой-то кошки».
Вероника не спорила. В каком-то смысле так и было.
Год тянулся долго и одновременно незаметно. Работа, дом, выходные с книжкой на диване. Соня спала у нее в ногах, встречала с работы в прихожей, мурлыкала по вечерам. Деньги копились – теперь по-настоящему, без внезапных трат на санатории и телевизоры.
Весной Вероника нашла квартиру. Небольшая однушка в новостройке, с широким подоконником, на котором можно сидеть, и балконом, на который можно выставить горшки с цветами.
Сделка, ипотека, бесконечные подписи. И вот он – ключ. Ключ от ее личной квартиры.
Вероника открыла дверь, впустила Соню. Кошка деловито обошла пустые комнаты, обнюхала каждый угол. Запрыгнула на подоконник, села, обернув хвостом лапы, и посмотрела на хозяйку.
– Ну как тебе?
«Мрр», – ответила Соня.
Вероника села рядом с ней на пол. За окном садилось солнце, заливая комнату теплым золотистым светом. Пустые стены, пыльный пол, запах краски и новизны.
Два года в чужой квартире. Год в съемной. И вот – свое.
Соня спрыгнула с подоконника, забралась Веронике на колени, потерлась головой о подбородок. Мурлыканье заполнило пустую комнату, отразилось от голых стен.
Вероника улыбнулась и почесала кошку за ухом.
Единственное хорошее, что вышло из того брака, лежало сейчас у нее на коленях и громко мурлыкало. Пожалуй, этого было достаточно.
