— Родственникам надо помогать! — назидательно сказала свекровь. — Поэтому помогай давай!
— Да я и так помогаю… — начала было я, но она меня не дослушала.
— Ну вот смотри, Верунчик, — нарочито дружелюбно начала Людмила Петровна, — ты же все равно завтра в город едешь. Вот и захвати мне с рынка килограмма три помидоров, только чтобы мясистые были. И баклажаны посмотри, если не дорогие
— Угу, — кивнула я, надеясь, что это все.
— И вот еще что, — сказала свекровь. — Толику, Сережиному племяннику, нужно помочь с переездом в субботу. У него же машины нет, а у тебя есть! Так что…
— Людмила Петровна, — попыталась я возразить, — в субботу у меня смена, и я не смогу… И машина не моя, а наша с мужем общая, и я…
— Ой, Вера… — поморщилась она. — Ну поменяйся с кем-нибудь, делов-то! И с Сережей машину как-нибудь согласуй. Толик же не чужой нам человек!
Не чужой… Конечно. Этот Толик видел меня ровно три раза в жизни, и каждый раз я для него была «женой Сережи», а не Верой. Зато когда нужно перевезти его вещи через весь город, тут я сразу становлюсь самым родным человеком на свете…
Я кивнула. А что еще мне оставалось делать? Восемь лет замужества научили меня одному простому правилу, в этой семье проще согласиться сразу, чем выслушивать потом недельные причитания о том, какая я черствая и неблагодарная.
— И вот еще, — свекровь уже направлялась к выходу из кухни, но обернулась. — Наташка попросила одолжить пять тысяч до зарплаты. Я ей сказала, что ты дашь. У тебя же есть, ты копишь все время на что-то там…
На новые зимние сапоги я копила. Мои старые уже третью зиму доживают, подошва отклеивается, но я каждый вечер подклеиваю их суперклеем и надеюсь, что они дотянут еще немного.
Наташка, мужнина сестра, конечно, никогда не вернет мне эти деньги. Как не вернула прошлые три тысячи. И позапрошлые две. У нее вечно то ребенок болеет, то муж без работы, то еще какая-нибудь трагедия вселенского масштаба. А у меня, видимо, денежное дерево на балконе растет…
Надо было все это сказать, надо! Но я снова промолчала.
***
Вечером пришел Сережа. Усталый, раздраженный, как всегда в последнее время.
— Есть что поесть? — буркнул он.
— Суп в кастрюле, — ответила я, продолжая гладить его рубашки.
— Опять суп? — недовольно протянул он. — Вер, ну сколько можно? Нормальную еду нельзя приготовить?
Между прочим, я встаю в шесть утра, готовлю ему завтрак, потом бегу на работу, в обед звоню его матери, не нужно ли чего, после работы заезжаю в магазин, готовлю ужин, убираю, стираю, глажу… А он приходит и оказывается недоволен супом.
— Завтра сделаю что-нибудь другое, — пообещала я, просто чтобы не начинать ссору.
— Кстати, — Сережа уже уплетал мой «ненормальный» суп за обе щеки, — в пятницу придут ребята. Купи чего-нибудь нам поесть, ладно? И квартиру прибери получше, а то в прошлый раз Димка сказал, что у нас как в свинарнике.
У любого нормального человека терпение бы уже закончилось, но я предпочла ретироваться.
***
На следующее утро я проснулась с тяжелой головой, потому что накануне до двух ночи доделывала отчет для работы. Утром, пока собиралась, обнаружила, что колготки порвались. Последние целые. Новые купить — опять трата, а у меня каждая копейка на счету.
Выскочила из дома, побежала на остановку (машину забрал муж) по обледенелому тротуару и тут — хрясь! — почувствовала, как правый сапог странно хлюпнул. Остановилась, подняла ногу и обнаружила, что подошва отвалилась наполовину и болтается, как язык у уставшей собаки.
Я еле дохромала до остановки, села в автобус.
Пассажиры косились на мою развалившуюся обувь, а одна тетушка даже отсела подальше, будто бедность заразна. На работе я весь день сидела и не вставала, стыдно было по офису ходить с хлопающей подошвой…
После работы я поехала в обувной магазин. Самые дешевые зимние сапоги стоили четыре тысячи. У меня было три с половиной, и те я должна была отдать Наташке. Пока я примеряла сапоги, продавщица смотрела на меня с плохо скрываемой жалостью.
— А может, есть что-нибудь подешевле? — спросила я, ненавидя себя за этот вопрос.
— Есть на распродаже за две восемьсот, но они на два размера больше только остались…
Я вышла из магазина, и… у меня прямо ком в горле застрял, ей-богу. Хлопающая подошва цеплялась за снег, нога промокла насквозь. И тут меня осенило, а если попросить у них? У родственников? Они же вроде должны помочь мне в трудную минуту?
***
Сначала я позвонила Наташке.
— Наташ, привет. Слушай, тут такая ситуация… У меня сапоги развалились прямо на улице, — начала я, — можешь одолжить хотя бы тысячу до зарплаты? Я через неделю верну, обязательно.
— Ой, Вер, ты что! — воскликнула она. — У меня у самой ни копейки! Я же жду, когда ты мне дашь те пять тысяч… Мама говорила, ты дашь! Мне срочно нужно!
— Но у меня сапоги…
— Ну купи какие-нибудь дешевые пока! Вер, мне правда очень нужно, у Ленки в садике утренник, костюм ей нужно купить!
Костюм снежинки за пять тысяч… Ну конечно.
***
Следующей была свекровь.
— Людмила Петровна, у меня тут форс-мажор… — сказала я. — Сапоги развалились. Вы не могли бы одолжить мне пару тысяч на новые?
— О-о-ой, Верунчик… — ответила она. — Ну, как бы… у нас с отцом пенсии маленькие! Мы еле концы с концами сводим! А ты молодая, работаешь, должна как-то сама справляться! И вообще, нечего на ерунду деньги тратить, надо экономить!
Ясно-понятно.
***
Сережа даже слушать меня не стал.
— Господи, ну что ты носишься с этими сапогами, как… Ну не знаю! — возмутился он. — Подклей там чего-нибудь и ходи пока, в чем проблема-то? Нам с тобой, между прочим, машину чинить надо, вот где деньги нужны. Представляешь, сколько это стоит? А ты, вообще-то, работаешь вроде как… Денег у тебя совсем нет, что ли?
Нет у меня денег. Потому что я каждый месяц отдаю их его сестре, покупаю продукты его матери и вообще обеспечиваю едва ли не всю его родню…
Дома я сняла развалившиеся сапоги и села за свою домашнюю бухгалтерию. За последний год я одолжила Наташке двенадцать тысяч. Свекрови покупала продуктов тысяч на двадцать, не меньше. Еще Толику одалживала на ремонт машины восемь тысяч.
Ну и Сережиному двоюродному брату Димке одолжила по просьбе мужа пять тысяч, когда он «попал в сложную ситуацию». Итого — сорок пять тысяч. На эти деньги я могла бы купить себе две пары хороших сапог…
И тут меня как током ударило.
А почему, собственно, я должна? Почему я должна быть вечной палочкой-выручалочкой, бесплатной прислугой, ходячим кошельком? Почему мои потребности всегда на последнем месте?
Я достала телефон и разослала всем «родственникам» сообщения о том, сколько они мне должны. И везде сделала приписку: «Прошу вернуть в течение недели. Мне срочно нужны деньги на зимнюю обувь». И одно из сообщений отправила мужу.
***
Первым отреагировал Сережа, он пришел из гостиной на кухню с вытаращенными глазами.
— Ты чего это, а? Что за отчетность ты тут устроила?
— У меня нет зимней обуви, Сережа, — ответила я. — А те, кому я помогала, даже тысячу одолжить не могут.
— Ой, да ладно тебе! Из-за каких-то сапог весь сыр-бор разводить!
***
Мой телефон ожил и долго не замолкал. Наташка написала, что я мелочная и считаю каждую копейку. Толик вообще сделал вид, что не помнит про долг. Димка прислал смеющийся смайлик и написал: «Вера, ты чего? Мы же родня, какие счеты?»
Родня. Ага.
На следующее утро я надела летние кроссовки, единственную целую обувь, что у меня осталась, и поехала на работу. Ноги мерзли жутко, но я упрямо шла по снегу.
В обед позвонила свекровь.
— Вера, ты сегодня помидоры купишь? И не забудь про субботу, Толику помочь надо!
— Не куплю и не поеду, — спокойно ответила я.
— Как не поедешь? Ты же обещала!
— Я никому ничего не обещала. И вообще, у меня нет зимней обуви, я не могу разъезжать по городу в мороз.
— Вер, да что ты к этим сапогам-то прицепилась?! Подумаешь, проблема!
— Для вас, может, не проблема. Для меня — проблема. До свидания, Людмила Петровна.
Вечером Сережа устроил скандал. Кричал, что я эгоистка, что не думаю о родных, что нормальная жена не ведет себя так. Я молча собрала его рубашки и положила на кровать.
— Что это? — растерянно спросил он.
— Твои рубашки. Научись гладить сам. У меня нет на это времени, мне нужно работать, чтобы купить себе зимнюю обувь.
— Вера, ты спятила!
— Нет, Сереж. Я, наоборот, пришла в себя.
В пятницу, когда пришли его друзья, на столе не было ничего. Сережа бегал по магазинам сам, а я сидела в спальне и читала книгу. Димка, проходя мимо меня, бросил:
— Вер, а че это ты денег-то требуешь? Я же по-родственному брал!
— По-родственному — это когда возвращают, Дим. А так это называется по-другому.
Он хмыкнул и ушел.
В субботу утром я проснулась от звонка Толика.
— Теть Вер, вы где? Я жду с вещами!
— Я дома, Толик. Ищи другую машину.
— Но вы же обещали!
— Я ничего тебе не обещала. С Людмилой Петровной, которая почему-то обещала за меня, разбирайся сам. Кстати, когда вернешь мне восемь тысяч?
Он бросил трубку.
Через неделю я получила зарплату и купила себе сапоги. Красивые, теплые, на хорошей подошве. Стоили они дорого, но я не пожалела ни копейки. Надеюсь, родственники все поняли
