— «Давайте жить дружно!» — это последнее, что я сказал, пока не открыл глаза в больнице, — произнес Иван.
— А ведь серьезная черепно-мозговая, — важно заметил врач травматолог.
— Кого подозреваете в нанесении? – поинтересовался полицейский.
— Упаси Боже, кого-то подозревать! – испугался Иван.
— То есть, заявление вы подавать не будете? – нахмурился Василий Аркадьевич в чине капитана.
— Если вы мне убежище потом предоставите, могу и подать, — Иван улыбнулся, но у него закружилась голова, и улыбка вышла кривой.
— Зачем тогда меня вызвали? – этот вопрос был адресован врачу.
— Обязан по инструкции, — ответил Павел Петрович. – Тем более, он тут такой не один. Половина отделения ждет вашего визита!
— Значит, домой я сегодня не попаду и жену с дочкой с восьмым марта не поздравлю, — обреченно проговорил Василий Аркадьевич.
— Гражданин полицейский, — подал голос Иван с больничной койки, — а может это и к лучшему?
— У нас подобного, — он указал ручкой на пострадавшего, — не происходит!
— А у меня тоже не происходило! – заявил Иван. – Однако, как здорово, что все мы здесь сегодня… — голова закружилась опять, и Иван прервал напевать.
— У меня вызов от Павла Петровича, — сказал полицейский, — я не могу это просто так оставить! Тем более, травма!
— Гражданин полицейский, — вяло произнес Иван, — напишите что-нибудь туманное про несчастный случай, и давайте разойдемся!
Голова просто раскалывается! Если вы по чистой случайности найдете виноватого, вы же потом будет расследовать мою преждевременную кончину!
Вам оно надо? – Василий Аркадьевич отрицательно мотнул головой. – Мне тем более. Хорошей службы, а мне дайте что-нибудь от головы!
— Гражданин Семенов, но на вас уже поступило встречное заявление о порче имущества! – Василий Аркадьевич открыл папку и вынул лист: — Ваза хрустальная – две штуки, ваза стеклянная – одна, телефон мобильный – пять единиц, блузка женская — пять единиц, брюки женские – две штуки, юбка женская – одна штука, простите, колготки женские – три штуки. А еще, две цепочки золотые, одна серебряная, серьги и кулон с брошью.
— Ничего себе! – присвистнул доктор.
— Ваши родственники, что приехали следом за вами в больницу, при виде меня подали заявление. Попросили вас к кровати приковать, пока их не пустят в палату, — произнес Василий Аркадьевич и воззрился на Ивана.
— А нельзя ли меня под конвоем сопроводить туда, где они до меня не доберутся? – жалобно спросил Иван. – А я соглашусь с их обвинениями! А если надо, то я еще могу под чем-нибудь подписаться!
— Не толкайте меня на противоправные действия, — строго произнес полицейский. – А если вы чистосердечно мне объясните, что у вас случилось, я смогу разобраться, кто прав, а кто виноват!
— А если что, защиту предоставить сможете? – с надеждой спросил Иван. – Ну, или закрыть суток на пятнадцать? А я похулиганю прямо тут в отделении, чтобы не откладывать в долгий ящик и вам не пришлось ничего дополнительно устанавливать!
— Подождите с хулиганством! – врач погрозил пальцем. — Давайте мы вас сначала вылечим!
— Гражданин потерпевший, вы расскажите для начала, что у вас произошло! – покачал головой полицейский. – А потом уже разбираться будем, что делать и кого куда сажать!
***
Ивана с детства приучили, что «Восьмое марта» – это такой же святой и важный праздник, как Новый год, День рождения и Пасха.
Пока отец не ушел из семьи, а Ивану тогда было десять лет, бремя поздравлений и подарков для сестры и мамы, они тянули вместе. Потом же, как единственному мужчине, Ивану пришлось отдуваться в одиночестве.
И не настолько все было страшно, пока он не пошел работать. Для мамы Иван делал поделки, а для сестры брал деньги у мамы. Ну, и плюс сэкономленные из карманных денег, тоже уходили на цветы.
А когда он стал зарабатывать, поделками ограничиваться стало как-то неприлично.
Когда Иван женился, круг женщин, которых нужно было поздравить, стал несколько шире. И не только женой он прирос, но еще и тещей. А когда ехал поздравлять тещу, то покупал дополнительный букетик и для сестры жены.
А к букетикам для всех, естественно, прилагались открытки и какие-то безделушки.
Это со стороны можно сказать, легко отделался. Букетик, открытка и еще что-то за три копейки. Только букетиков пять, как и открыток! И наверх сувениры!
Ох, не три копейки выходило! Совсем – не три!
А тут у Ивана с женой Машей дочка родилась. Так и у Машиной сестры тоже – дочка. Только мужем Оля не озаботилась. А отца в том доме отродясь не водилось.
Иван с ужасом понимал, что еще две женщины на его многострадальную голову. Хоть они пока и маленькие, но они же вырастут! А по примеру всех женщин, начнут требовать! А ему придется давать! В смысле, дарить! И вариантов не будет!
Свой первый букет дочь Полина потребовала в двенадцать лет. Но это не отменяло подарка, который папа должен был подарить дочке. Так и жена требовала не просто безделушку, а что-нибудь поосновательнее.
Мать с сестрой давно заказывали, что конкретно им дарить.
Маша посмотрела на заказы матери и сестры и открыла семейный скандал:
— Ваня, свою маму с сестрой ты балуешь, а как же моя мама? А еще сестра?
— А это тут к чему? – спросил Ваня.
— Ну, здравствуйте! – воскликнула Маша. – Они – такие же женщины! И, между прочим, не чужие люди! Это ты на работе, своим теткам, можешь по тюльпанчику вручить! А тут, уж прости, надо постараться!
— Маш, на счет тещи я еще более-менее могу согласиться, но твоя сестра мне, вот вообще, никто! Тем более, ее дочь!
— Что значит, никто? – вскричала Маша. – Это моя мама, моя сестра и моя племянница! А я твоя жена! Хочешь ты этого или не хочешь, но это все родные люди нашей семьи!
Нет, если у тебя есть любимчики, так ты так и скажи! Вот скажи мне прямо, что ни мою мать, ни сестру, ни племянницу ты не любишь! И тебе на них плевать! А еще лучше, скажи это им в лицо!
Самоубийцей Иван не был, а продолжение спора было чистой воды самоубийством.
— Я все понял! Каюсь! Исправлюсь! – сказал он жене, а сам задумался.
«Если всем делать подарки примерно в одной ценовой категории, то я разорюсь ко всем чертям! Даже если в долг, то жить буду от восьмого марта до восьмого марта!
Круговорот долгов в природе до скончания веков! Так есть еще дни рождения и Новый год! А не поэтому ли мой отец сбежал?»
На этом риторическом вопросе мыслительный процесс забастовал.
Коллеги и друзья мужского пола, отягощенные подобной проблемой, дали дельный совет:
— А чего ты дергаешься и напрягаешься? Восьмое марта – это праздник общий! Вот и подарки делай общие!
Это на день рождения можно по заказам дарить или вкладываться, насколько ты человека любишь и уважаешь!
А тут, взвесил кошелек, ну, сколько не жалко, чтобы тебе плешь не проели, и поделил на количество ждущих твоего внимания! А от суммы на каждого и пляшешь!
Данный эксперимент на первых порах удался. Все были довольны, все радовались. Особенно радовался Иван, потому что у него даже что-то в кошельке осталось.
Но десятого марта его настигла кара.
Каким-то невообразимым образом все женщины, осчастливленные Иваном на восьмое марта, узнали, что конкретно он кому подарил. Шишки посыпались со всех сторон.
— Вот ты теще подарил!
— Вот ты сестре подарил!
— Вот ты дочке подарил!
— Вот ты жене подарил!
А дальше земноводное станцевало на костях Ивана.
Паника! С ней Иван повстречался впервые. И встреча не была радостной.
Два месяца ему припоминали неподходящие подарки. И, соответственно, два месяца откровенно клевали мозг.
А не заклевали только потому, что пошла череда дней рождений, где Иван полностью себя реабилитировал. Но в следующем году восьмое марта из календаря никуда не исчезнет, а такого прессинга Иван во второй раз не вынесет.
— Если выход не найду, уйду в леса! – решил он.
Возвращаться к индивидуальным подаркам Иван не хотел – дорого. Пережить вторую серию вынимания мозга чайной ложкой он смог бы вряд ли. Поэтому решил Иван поступить дешево и сердито.
Хотя, дешево – это как посмотреть.
— Девушка, мне, пожалуйста, — Иван приветливо улыбнулся продавщице в цветочном магазине, — семь букетов по пять тюльпанов, семь открыток, в которых уже написаны все нужные и правильные слова, и семь во-он тех ангелочков!
— Всего по семь, — продавщица оказалась знающей теткой, поэтому вопросы задавать не стала, только уточнила: — Сложить открытки и статуэтки в семь одинаковых пакетиков?
— Ага! – обрадовался Иван профессионализму в сфере торговли. – Чтоб не перепутать!
А чтобы избежать гипотетических претензий со стороны своих женщин, когда они обменяются сведениями о том, кому он что подарил, решил собрать всех у себя дома и торжественно вручить! Ну, и отметить праздник, как полагается.
Сказано – сделано!
В радости на лицах проскальзывали тени постных выражений. Мол, Иван-то всех под одну гребенку! А каждая, особенно мать, сестра, жена и теща, рассчитывали на нечто особенное! Ввиду близости!
Но, как говориться, дареному коню в зубы не смотрят. Это до первого тоста не смотрят! А после пятого, мама Ивана произнесла:
— А мой-то букетик самый пышный!
— Мои цветочки простоят дольше, — парировала теща. – Бутончики еще не раскрылись!
— А у меня цвета более гармонично подобраны! – заявила жена.
А Иван, когда букеты покупал, попросил ассорти собрать, чтобы каждого цвета, что в продаже был, по одному было. Только не учел, а скорее всего, не обратил внимания, что колер каждого цветка может отличаться от собрата такого же цвета.
— А у меня цвета более радостные! – сказала сестра Ивана.
— В моем букете стебли изящнее, — заявила сестра жены.
А дочь и племянница достали телефоны и начали фотографировать букеты и, играясь с фильтрами, начали показывать глубину цвета.
За столом уже никто, кроме Ивана не сидел. Все крутились вокруг компьютерного стола, где стояли семь ваз с букетами. Временное, так сказать, хранилище.
Крутились, рассматривали, сравнивали…
Толкались, оттаскивали друг дружку, поругивались сквозь зубы…
Напряжение нарастало, возгласы стали громче, послышался мат. Теща взяла вазу со своим букетом, да как-то неудачно ее наклонила, что вода брызнула на других представительниц прекрасной половины человечества.
Громче визг, больше мата. Пожелание самой в таком душе купаться. Незамедлительный ответ тещи, что она сейчас из букетов по цветку выдернет, а оставшиеся четыре на могилку пристроит!
Гвалт набирал обороты.
Ваня встал со своего места, продвинулся чуть вперед, по направлению к дамам и цветам, и сказал:
— Давайте жить дружно! – потом темнота и больничные стены.
***
— Ему в голову кто-то вазу с букетом запустил, — констатировал врач. – Мы осколки хрусталя из волос вынимали, когда его привезли. Но ваза, по-видимому, была хорошая, дорогая! И крепкая! Сотрясение диагностировал я лично.
— Вот и скажите, гражданин полицейский, стоит ли мне писать какие-то заявления? – спросил Иван. – То, что они передрались, и друг другу косы проредили, так у них все равно я буду виноват!
Вон, даже список ущерба написали. А сейчас они еще побои с царапинами снимут, и тоже на меня повесят!
А если я заявление напишу, то домой мне лучше не возвращаться, да и в местах, где меня опознать могут, лучше не появляться!
Так что, напишите у себя что-нибудь расплывчатое про несчастный случай, а им внизу скажите, что я заявлений не писал, пусть и они свое забирают!
— Ясно, понятно, — сказал Василий Аркадьевич, и с врачом вышли из палаты.
— Опять отказ, — тяжело вздохнул полицейский. – Кто следующий?
— А любого выбирайте! – Павел Петрович сделал широкий жест. – У меня половина отделения вот таких вот пострадавших, которые писать ничего не будут!
А медсестрам уже рассказали, как их жены, тещи, дочери и прочие тети за подарки отблагодарили.
Кому скалка случайно на ногу упала, кому сковородка на голову, а кто и в розовый букет лицом двадцать четыре раза, поскользнувшись, упал!
А таких, как этот, что вазу головой разбил, семь человек!
— И что говорят? – поинтересовался полицейский.
— Абы на счастье! Это про разбитую вазу, а больше ничего не говорят. Радуются только, что выжили!
В больнице жены до них не доберутся, а пока мы их подлечим, может, и успокоятся.
— Пойдемте следующего опрашивать, — обреченно вздохнул Василий Аркадьевич. – А с учетом того, что сегодня я домой не попаду, чтобы своих женщин поздравить, подозреваю, что меня привезут к вам завтра!
— Пока места есть, — ответил врач. – Если что, в коридоре положим…
