— Мама, ну разве так делают?! Несерьёзно как то!
— Почему? Мне захотелось, и я поменяла планы. Я же больше у тебя ничего не прошу!
— Это вопрос времени. И если попросишь, то дать мне будет уже нечего. Итак, весь в долгах, как в шелках теперь.
Егор смотрел на мать укоризненно, всем своим видом выражая несогласие с её поступком. А Мария Дмитриевна смотрела на сына удивлённо. Ей казалось, что он должен был понять её…
Мария Дмитриевна недавно овдовела и очень сильно переживала уход мужа. У них была прекрасная семья! Они с Николаем за всю жизнь слова грубого друг другу не сказали, жили душа в душу, вырастили прекрасного сына. Всё у них ладилось, всё складывалось. Конечно, случались неурядицы, как и у всех, но в их семье было принято смотреть на мир оптимистично и не драматизировать обстоятельства. Бывало, скажет Николай Сергеевич жене:
— Ну что ты, золотко моё, расстраиваешься! Всё же хорошо. Мы вместе, любим друг друга, что ещё надо?
— А и правда, — смахнув слёзы, ответит Мария Дмитриевна. — Ну и ладно, что не получилось, значит судьбой что-то другое предназначено, лучшее!
Улыбнутся супруги и забудут о неудачных обстоятельствах. И Егорку так воспитывали. А ещё учили трудолюбию и упорству.
— Трудности закаляют, — говорил сыну Николай Сергеевич. — Иди вперёд к цели, упал — поднимайся, не можешь подняться — ползи! Ничто не должно отвлекать тебя от твоих задач. Глаза боятся, руки делают. Пока остальные ноют и рассказывают тебе о злой судьбе, ты просто продолжай своё дело. Делай его лучше всех и увидишь, ты добьёшься успеха. Но для этого надо постоянно учиться, совершенствоваться. Покорил одну вершину, забирайся на другую. Пока ты бездействуешь, другие тебя обгоняют…
Егорка слушал наставления и «мотал на ус». Очевидно, воспитание даром не прошло. Мальчик учился в школе на отлично. Сам поступил в вуз, окончил, и сам устроился на работу. Родители за него радовались. Он действительно проявлял завидное упорство и твердость характера и потому смог многого добиться за короткий срок.
К двадцати восьми годам он накопил себе на отдельное жильё и съехал от родителей. Не складывалась у него только личная жизнь. Но Егор не расстраивался по этому поводу. Встречался с девушками, знакомился, искал свою половинку.
— Авось встретится твоя судьба, куда тебе торопиться, ты ещё очень молод, — говорила с улыбкой Мария Дмитриевна сыну. — Это я переживала, когда в девках долго засиделась, да и времена были другие, в меня чуть ли не пальцами тыкали, мол, что с ней не так, часики тикают и прочая чепуха. Женщинам, конечно сложнее в этом вопросе, часики, и правда, тикали… А когда отца твоего встретила, так счастье моё и нашлось! Всему своё время.
— Да я и не переживаю, мам, — улыбаясь говорил Егор.
Он часто захаживал к родителям в гости. Мария Дмитриевна кидалась к плите, чтобы приготовить его любимые блюда, но Егор никогда не приходил с пустыми руками, любил баловать родителей разными деликатесами или сладостями к чаю. Садились они за стол и душевно беседовали… Для родителей приход сына в гости всегда был радостным событием.
А как не стало Николая Сергеевича, так затосковала Мария Дмитриевна. Егор к ней ещё чаще стал захаживать, но она, конечно же, всё равно переживала. Тогда сын предложил пожить у него, пока ей совсем тяжело, но Мария Дмитриевна наотрез отказалась.
— Тут я как будто рядом с моим Коленькой. Сижу и фантазирую, что вот я на кухне, а он сидит в комнате, телевизор смотрит. Пойду, включу его, телевизор-то. И готовлю. Бывало забудусь и его зову чай пить. Налью кружку, поставлю… Сяду и плачу опять. Но отсюда уезжать не хочу, сынок, ты уж пойми меня правильно.
Целый год сильно горевала Мария Дмитриевна, а потом немного забываться начала. Егор ей путевку купил в санаторий, уговорил поехать. Приехала она оттуда румяной и посвежевшей. В санатории ей понравилось, да и здоровье немного подлечила. Ведь Мария Дмитриевна ещё работала, правда на полставки, но всё же это для неё было важно. Она не любила сидеть без дела.
— Так я, сынок, при деле. На работу надо ходить, вставать рано. Одеваться надо красиво, у нас там женский коллектив такой нарядный. Это держит меня в тонусе. Иной раз вечерами, как девочка, кручусь перед зеркалом, меряю, что с чем идёт. Купила, вон, юбку на распродаже, так она, зараза, ни с чем не сочетается, так и висит в шкафу, — смеялась Мария Дмитриевна. — И украшения люблю носить: бусы, браслеты. А если выйду на пенсию, то куда мне будет нужно это носить? В магазин за хлебом? Эх. Буду в одном и том же ходить, мотивация пропадет, зачахну совсем…
Егор мать поддерживал и морально и материально помогал, и был рад, что она такая бодрая и деятельная. А то, что на пенсию выходить не хочет, так это её дело, раз ей так лучше.
Однажды Мария Дмитриевна завела с сыном серьёзный разговор.
— Сынок надо бы мне зубами заняться. Совсем жевать нечем. Ты же знаешь, что у меня это давняя проблема. Раньше особых вариантов не было, а сейчас я, смотрю, чего только не придумали. Рекламу видела, хочу я так же как там, все зубы разом вставить. Обе челюсти. Только это дорого… Вот думаю… Мечтаю.
Егор намёк понял и с радостью предложил матери помочь. Правда, лишних денег именно в этот момент у него совсем не было оттого, что недавно вздумалось ему дорогую машину купить. Мария Дмитриевна её видела, но, сколько она стоит, конечно, не догадывалась, а стоила она немало.
— Мам, ты сначала сходи в клинику, послушай, что доктор скажет, и тогда решим, как быть, — решительно произнёс Егор.
Сумма, озвученная доктором, оказалась внушительной. Делать нечего, Егор отправился в банк и оформил кредит. Матери про это он говорить не стал, ведь один кредит у него уже был, зачем лишний раз её волновать? Привёз деньги и уехал домой.
Потом Егору было некогда: одна командировка, следом другая, и когда через месяц он приехал к матери в гости, то был немало удивлён. В квартире был жуткий бардак. В прихожей лежали мешки с цементом и плиточным клеем. В комнате стояли коробки с керамической плиткой. А посреди ванной стоял плиткорез. Зато туалет сиял чистотой и новым ремонтом. Егор от удивления не нашёл, что сказать.
Мария Дмитриевна засуетилась, проводила сына в кухню, где было всё по-прежнему, и налила чаю.
— Смотрела я по телевизору, как актрисе одной сделали ремонт. Красота! А пошла к себе в ванную, стою и плачу, — стала рассказывать она. — Раковина треснутая, плитка вся отвалилась, плесень кругом. А говорят она вредная, плесень-то эта, да! И трубы давно менять пора. То одна, то другая течет. И унитаз. Вот я и подумала, надо ремонт в ванной и туалете делать. Очень надо.
— А зубы? Ты же говорила жевать нечем. Хотела все сразу вставить, обе челюсти. Тоже убеждала меня, что это важно. Я взял кредит.
— Кредит?! — ахнула Мария Дмитриевна и уронила чайную ложку. Ложка звякнула о блюдце и одновременно с этим раздался звонок в дверь.
— Мастер с обеда вернулся! — сказала Мария Дмитриевна и кинулась к двери.
Дальнейший разговор происходил у них при сильном шуме: мастер продолжал ремонт.
— Кредит, мам! Да, кредит!!! — сердито сказал Егор. — Так совпало, понимаешь? Сначала санаторий, потом машина моя, теперь зубы. А оказалось, что и не зубы вовсе! Ну, мам! Так нельзя! Мы же договорились!
— Сколько ж она стоит, машина твоя? — спросила Мария Дмитриевна и в глазах её заблестели слёзы.
— Дело не в машине! Хотя и в ней тоже. Ты мне что сказала? Зубы! А сама… А на зубы теперь у меня нет!
Мария Дмитриевна заплакала. Мастер резал плитку, и даже за закрытой дверью было очень шумно. Егор молча сидел за столом, прикрыв глаза и устало потирал лоб.
— Прости, сынок, прости… Не нужны мне зубы, потерплю, ладно. Буду кашу есть, что же теперь? Ты только прости, не сердись, мне так хотелось ремонт, — всхлипывая, причитала Мария Дмитриевна.
