Было жарко, душно, и даже открытое окошко не помогало. Машина капризничала, Жигули, изрядно поколесившие по просёлочным дорогам, пробирались по ухабам, плавно поднимаясь то вверх, то скатываясь под горку.
Леонид поглядывал на жену, беспокоясь, не поплохело бы ей. – Не растрясло? – спросил он.
Людмила, положив руку на живот, усмехнулась. – Первый раз что ли, учёная уже.
Леонид удовлетворительно кивнул. – Я и так стараюсь потихоньку… да-аа, выдалось лето в этом году, жара стоит, — он снова посмотрел на жену и как-бы невзначай сказал: — Баб Маня тоже говорит, что девка будет. Она уже пятая, кто подтвердил.
— Мамка сразу так сказала, а еще тётка твоя говорила, что девчонка.
— Ну-уу, тётя Маша, она сразу видит, все говорят, что глаз у неё намётан, — согласился Леонид.
Домой приехали под вечер. Дети Сашка и Серёжка, услышав звук отцовской машины, выбежали за ворота.
— Там, в багажнике, — сообщил отец, понимая, что сыновья ждут гостинцы из райцентра. Он ведь, Леонид-то, жену в больницу возил. Ну вот и сказали, что скоро, и что лучше к такому-то числу самим приехать, чтобы потом не искать машину, когда припечёт.
Люда, держась за поясницу, пошла в дом, зная, что муж и сыновья всё принесут. Хорошо, когда мужики в доме: и поднимут тяжёлое, и донесут, и по хозяйству управятся. И вообще Захаровы хорошо жили. Два сына, в доме все есть… Чего еще надо?
А надо было дочку. Родив второго, Людмила успокоилась, — два сына тоже хорошо. И вот уже Саньке двенадцать, младшему Серёжке восемь… и тут – бац… чего-то дурно стало. Задумались с Лёней… ну куда ещё третьего?
И тут Леонид такой расклад выдал: у его родителей два сына и дочка, в семье Людмилы – тоже два сына и дочка. По всем подсчётам должна быть и у них девчонка – у Захаровых. Оставили.
Живот растёт, народ поглядывает, а самые «опытные» бабульки в голос твердят: — Девка будет. А тут ещё и тётушка Мария по форме живота определила (кстати, говорят, никогда не ошибалась), что девчонку родит Людмила.
В общем, Захаровы радовались предстоящему пополнению.
— Ну чё, когда? – спросил Санька. – Скоро уже? – он имел ввиду, когда сестру из роддома привезут.
— Скоро – только кошки, — деловито ответил Леонид, — а тут человек, понимаешь ли… куры накормлены?
— Ага, — недавно сыпнул, — отчитался Санька.
— Серёжку не обижал?
— Его обидишь! Он кусается…
— А ты… а ты… мне велик не давал, — пожаловался младший брат.
— Рано теб ещё на велике, ноги не выросли, — отбарабанил Санька.
— Чё это не выросли? – Серёжка готов расплакаться, но отец утешает его. – Погоди, сын, всему своё время, подрастёшь и на взрослом велосипеде будешь гонять по деревне.
— Ну ладно вам, мужики мои, садитесь за стол, — распорядилась Людмила.
К назначенному дню Леонид отвёз жену в больницу. Долго топтался под окнами двухэтажного здания, не так давно построенного, всё надеялся, что весточку жена пошлёт. На крыльце появилась нянечка и окликнула его. – Не вертись тут, рано ещё ей, домой поезжай.
И Леонид послушно сел в машину и уехал. Весь вечер мальчишки крутились возле него, и вроде отвлёкся от мыслей о жене. А ночью снова «накрыло» его. «А в друг уже родила», — думал он, сожалея, что не успел поставить стационарный телефон дома, а к Глушко идти – поздно уже. Сосед — ветеран, поэтому ему полагается, вот и установили телефонную связь.
Утром Леонид управился, уехал на работу, наказав мальчишками сидеть дома, а если и пойдут куда, то не далее как к родителям Людмилы, они на соседней улице живут.
Кое-как дотянув до вечера, заторопился домой. Наскоро собрав ужин, зашёл к соседям Глушко. Пётр Петрович показал на телефон. – Да, конечно, звони, Лёня, понимаю, дело, идрить… такое… беспокойное…
— Кого? Захарову? Мы к телефону не приглашаем, — услышал он резкий голос, — да и рано ещё, не родила она…
Леонид хотел ещё что-то спросить, но его опередили. – Кто? Ещё раз скажи… Захарова что ли? Погоди. Жди.
Леонид замер в ожидании.
— Ага, Захарова, значит… ну поздравляю… парень родился.
— Как «парень»? – опешил Леонид.
— Ну как… тебе подробно рассказать, как рожают? Радуйся, мальчик, три триста, роженица в полном порядке… жди, скоро выпишут.
— Блин, как мальчик? – Леонид слушал пиликание в трубке и не мог прийти в себя. – Ошиблась значит… не может такого быть…
Он снова набрал единственный номер, который знал. Трубку взял другой человек, вероятно доктор, и ему снова сказали, что у него сын.
— Чего? – спросила баба Шура Глушко, увидев побледневшего Леонида. Неужели мальчишка? Вот те на… девка должна быть…
Оглушённый новостью, Леонид ушёл домой. В тот же вечер сходил к родителям Людмилы, застав тёщу одну. Тесть как раз был на лесной делянке в тайге, где приходилось работать по несколько дней подряд, а то и недели на две уезжал.
— А они там не напутали? – спросила Галина Михайловна. – Может спутали с кем? Может это другая Захарова?
— Два раза звонил, ошибки быть не может. Вот только непонятно, откуда пацан взялся…
— Тёща рассмеялась. – Ты больше никого так не спрашивай, на смех поднимут, неужели непонятно, откуда дети берутся… тебе ли не знать, третьего родили, трижды отец.
Жену забирать поехал с тяжёлым сердцем. Видимо так его «накачали» разговорами о дочке, что смириться с мыслью о рождении третьего сына было нелегко.
Леонид подержал на руках младенца, чмокнул в щёку жену, усадил на заднее сиденье и поехал той же дорогой домой.
— Ну как так, Люда? Все же говорили про дочку, а тут… пацан… не должно же быть так.
— Ну вот так, принимай как есть, — сказала Людмила дома, в то время как старшие сыновья норовили посмотреть на братика. – Сама удивилась.
Прошли ещё сутки, Леонид не мог успокоиться, столько «предсказаний» было по поводу дочки, все же говорили, что девчонка, а тут пацан.
Он ещё раз посмотрел, как жена пеленает сына и растерянно сказал: — От меня дочка должна быть по всем показаниям… может ты от соседа родила…
Людмила распрямилась, посмотрела на мужа и дала неожиданный ответ: — От соседа, Лёня, от соседа.
— Шутишь что ли?
— Не шучу. Сам сказал, от соседа, значит от соседа.
— От какого соседа? – со страхом пробормотал Леонид.
— Вот подрастёт и узнаешь, на кого будет похож – тот и сосед.
— Ты чё несёшь? Поиздеваться решила?
— Нет, это ты издеваешься. А я сказала: от соседа, значит от соседа. Я так поняла, нам тут с Алёшей не рады… значит пойду к родителям.
— Вообще что ли? Я только спросил…
— А я ответила. – Она стала собирать детские вещи. – Пойду к мамке, там спокойнее. А ты оставайся, за старшими детьми смотри… надеюсь, не сомневаешься, что Сашка с Серёжкой твои дети?
— Так значит? Решила на моих нервах поиграть… ну-ну, беги, жалуйся…
— И пойду.
Слово сдержала. В тот же день ушла к матери с младенцем, сказав сыновьями, что поживёт у бабушки и чтобы слушались отца.
***
Прошла неделя. Не было дня, чтобы Леонид не зашёл к тёще. С Людмилой они не ссорились, но спор не раз затевали. Галина Михайловна пыталась по-хорошему обоих успокоить, охладить их пыл, да какое там – как два упрямца на узкой дороге, никто не уступает.
Так бы вся эта неурядица и продолжалась, если бы не вернулся из тайги тесть. Николай Егорович мужик немногословный, но если начнёт говорить, то всегда по делу.
Умывшись, подошёл к внуку, склонился над ним: — Ишь ты, какой, причмокивает… слышь, Люда, есть, наверное хочет…
— Покормлю, — отозвалась дочь.
— А ты чего, в гости что ли? – спросил Николай, пообедав.
— Да поживу пока, — уклончиво ответила дочка.
Тут пришел Леонид, застав тестя, поздоровался.
— Не могу понять, чего у вас тут такое, — спросил Николай Егорович.
— Да вон, — Людмила кивнула на мужа, — докопался до меня, почему не дочку родила…
— Я не докапывался, — начал оправдываться Леонид, — все же говорили, что дочка, вот я и засомневался…
— «Засомневался» он, — передразнила Людмила, — а кто говорил, что от соседа родила?
— Так я же пошутил! Шуток что ли не понимаешь?
— А мне после родов прямо до шуток? – вспылила жена. – Ты хоть подумал, чего ляпнул? От какого бы я соседа родила, если с одной стороны старики Глушко живут, а с другой Наталья с сыном, которому шестнадцать лет? Выбирай!
— Так бы и сказала, нечего было мне ультиматум выставлять.
Николай Егорович, выслушав перепалку, поднялся из-за стола. – Так, мать, бери мальчонку и уходи в дальнюю спальню, — распорядился он. Галина, предчувствуя бурю, с опаской посмотрела на мужа. – Иди-иди, — повторил он.
— Коля, может не надо, сами разберутся…
— Цыц, я сказал! Неделю уже разбираются, как я погляжу.
И тут началось такое… лучше уши заткнуть. Егорыч мужик серьёзный, его таким на работе все знают. Ругается он крайне редко, а если допекут, то и при начальстве может так высказаться, что медведи в тайге разбегаются.
В общем, здесь только окончания его слов можно привести (…ать, …уть, …ду, …ера, …уй, …да, …як), ну и так далее.
Людмила таким отца и не припомнит, а Леонид тот вообще присел от страха. Если перевести на привычный язык, то примерно так. «Вы какого лешего воду в ступе толчёте? Троих родили, а ума не нажили. Вам заняться нечем? Так и будете кота за хвост тянуть? Разбежались они… два пацана с отцом, а Людка с малым здесь. Короче, собирай монатки и вали отсюда, я тебя замуж выдал, вот и живи! А ты, папаша троекратный, забирай своё семейство и чтобы духу вашего не было. Узнаю, что ещё раз разбежитесь, вожжами отлуплю… обоих… у меня есть пока силы).
Леонид и Людмила стояли пунцовыми от услышанного. Так Егорыч никогда ещё не отчитывал. Людмила кинулась в спальню собирать детские вещи. Тёща вышла, виновато глядя на мужа.
— И не смотри на меня так, могла бы и сама вразумить этих двух горе-родителей, не нянчиться с ними. – Егорыч взглянул на зятя. – А ты чё стоишь, тить…. ки мнёшь?
Леонид сразу сообразил и бросился помогать Людмиле. Вместе вышли из спальни. Леонид нёс вещи, а Людмила младенца. Вышли молча и торопливо пошли домой.
Галина Михайловна весь вечер переживала, сокрушаясь, что муж так строго обошёлся с дочкой и зятем.
На другой день прибежали старшие внуки – Санька и Серёжа (они, в общем-то, каждый день наведывались). А, узнав, что дед вернулся из тайги, примчались сразу.
Егорыч, не скрывая улыбку, обнял внуков, приласкал, будто солнцем согрел. А потом тихо спросил старшего: — Ну чё, Санька, как там родители?
— Нормально, — ответил мальчишка.
— Не ругаются?
— Не-ее, — Санька придвинулся ближе к деду, — они это… как это называется… малюются…
— Милуются – так хотел сказать?
— Ага, милуются.
— Ну вот и хорошо, на пользу значит пошла моя вчерашняя «пилюля», значит договорились. Ты, Саня, если чего дома, то мне тихо скажи, а уж я разберусь, я их быстро в чувство приведу.
— Ладно, деда. Только это как получается… я вроде как шпион…
— Не-ее, Санька, ты разведчик. А разведчик для своей страны – это герой. А твоя страна – это твоя семья на сегодня. А семью беречь надо.
— Понял деда.
— Лёшка-то плачет ночью? – спросил Егорыч.
— Не-ее, не плачет. Папка один раз только и вставал ночью, качал его…
— Ага, папка, значит… ну вот и добре!
***
Через два года, где бы Людмила не появилась, в деревне все указывали на удивительное сходство маленького Лёшки с отцом. А тётя Маша так сразу говорит: — О-оо, Люда Лёнькину «карточку» принесла… ну чисто вылитый Лёня в детстве, надо же как похож.
Ну а про «соседа» больше не вспоминали, и даже стыдились вспоминать тот случай, потому как никаких причин ссориться не было. Леонид гордился, что у них три сына, Людмила радовалась, что у них дружная семья… и по вечерам они с мужем уже со страхом говорили, что скоро старший Санька уедет учиться после восьмого класса в город, и как же они будут без него, семья-то временно убавится. И только мысль о том, что вырастут сыновья женятся и будут у Лёни и Люды внучки, радовала. Обязательно внучки. Они на это очень надеются. Ну а если внук – простят. И также любить будут.
