— Апчхи! Апчхи! Апчхи! Валера, подай, прошу тебя, бумажные салфетки.
— Оля, блин, я уже обулся! Сама возьми. Чай, не дальняя экспедиция!
Оля, которая от слабости даже рукой шевелила еле-еле, услышала, как по парадной разнеслось эхо. Отвечал Валера уже оттуда.
Ушел.
Удивительно, что выдержал несколько часов.
Платочки лежали на хлебнице, потому что там Оля хотела разобрать сумки, когда сегодня приволокла их из супермаркета. Разбирала, но не разобрала. Уже в магазине, когда Оля скупала масло с сыром (по акции, про запас), ее как-то подкосило… Оля не знает, кто и где на нее чихнул, скорее всего, это Элька с работы, которая вечно приходит простуженная, замотавшись в шаль, но простуда развивалась стремительно: к кассам Оля уже еле ноги волокла.
— Наличными или картой?
— Апчхи!
— Девушка, вы бы хоть отошли в сторонку, когда чихаете, — сказала женщина, которая занимала очередь за Олей и бегала сейчас за пшенкой, — За вами пожилые люди стоят. Кассир, которому и здоровым тут работается несладко, весь день они, как белки в колесе. Я знаю. Сама продавец. И я. Позавчера с больничного. Пощадили бы нас.
— Из-из… Апчхи! Извините… Я на работе не чувствовала, что заболеваю…
Сипло прошелестела Оля.
Она не из тех, кто может неделями ходить на работу, покашливая и шмыгая носом, у нее, если прихватило, то это стихийное бедствие.
Болеет Оля редко, но тяжело.
Как дотащилась домой, не знает… Еще порывалась разложить покупки, когда организм подал сигнал о том, что какие-то силы к нему вернулись, но вернулись они ненадолго.
Упала и пролежала до самого прихода Валеры.
Муж взглянул на обморочную жену, подал ей жаропонижающее, потом пошелестел по кастрюлям:
— Оль, пожевать-то ничего нет?
— Я никакая тут лежу…
— Было же сказано: надо готовить с вечера. И заранее — на несколько дней вперед, чтобы хоть какие-то запасы были, а то что нам, кетчупом питаться? И сумки не разобрала…
Из сумок он вытащил то, что могло быстро испортиться: масло, молоко, ветчину…
Что не портилось, то не срочно.
— Валер, принеси градусник.
— Что за сложность такая — встать за градусником? Или тебе, дорогая, просто принципиально, чтобы я за тобой ухаживал, когда ты болеешь? Как в сериалах твоих?
— Тебе — это секунда, а меня знобит, я из-под одеяла вылезать не хочу…
— Я читал, что надо не укрываться, а напротив — охладиться, тогда и температура спадет.
Но градусник принес.
Температура от жаропонижающих не упала. Подросла. Оля выпила еще три. Для надежности.
— Народными средствами надо лечиться, — сказал Валера, — Меня мама лечила отварами, и еще я над картошкой дышал. За неделю на ноги ставит, а температура спадает за сутки.
Ага.
С 37,2 она спадает за сутки.
Валеру можно назвать везучим, потому что он никогда не болел тяжело. 37,4 — это потолок. И он забыл, как Оля его обхаживала.
— Принеси, пожалуйста, водички. Запить.
— У тебя же есть вода.
— Я все выпила.
— Оль, ну в чем сложность взять сразу графин?
Принес.
Но ворчал еще больше.
Еще он подавал Оле нужные ей вещи, чуть ли не бросая их от самого входа в комнату. Валера очень брезгливый и мнительный. Он и здоровым-то у себя находит какие-то симптомы.
Когда Оля спросила про платочки, Валера уже линял из дома.
Она знала, что ночевать он сегодня не придет. Если и придет, то будет спать в зале, но вряд ли нарисуется. Валера очень боится что-нибудь подхватить.
А там, в безопасности, у него мама, которая покормит, пожалеет и к компьютеру пустит. На все это у Валеры свое объяснение — «зачем мне сидеть рядом с тобой, если помощи-то никакой нет?». Угу, какой смысл от этого. Бесцельно потраченное время. Лежишь и лежи. Но сегодня что-то пошло не так, и через пару часов, когда Оля проснулась, чтобы снова сбить температуру, Валера заскрипел чем-то в прихожей.
— Почему так рано? — спросила она.
— У мамы нашествие родни! Тетя Надя приехала из Воронежа с сыном, у которого пятеро детей. Все они втиснулись в мамину квартирку. Там яблоку упасть негде. В общем, между сном тут, на разобранном кресле, под твой кашель, и сном там, на полу и без матраца, под храп тети Нади, песни ее сына и детские визги, я выбрал тебя.
— Антонина Алексеевна не сказала тебе, что они приедут? Нонсенс, — скрипучим голосом рассмеялась Оля.
— Сказала, но я прослушал, наверное. Вообще вы, ты и она, столько говорите, по делу и нет, что невольно половину забываешь. Фух, ты не знаешь, как я вымотался, пока ездил туда-сюда. До машины дойди. Машину заведи. До мамы доедь, а это почти что полчаса, потом там еще в квартиру поднимался, чтобы посмотреть на Надю с внуками, послушать, как они с музыкантами в поезде ехали, и снова проделать весь этот путь, но уже до дома. Оль, ты пожевать-то не сварганила?
— Я похожа на преисполненного силы повара?
— Вдруг ты без меня вставала. Бывают же краткосрочные улучшения.
— Нет, не вставала.
Говорить с ним расхотелось.
Оля его в его стремлении оградиться от нее, чтобы ничего не подхватить, и понимала, и… не понимала. Это логично и рационально, конечно, ведь у него тоже работа, да и валяться тут, как мешок с картошкой, вообще ни разу не развлечение. Но складывалось такое впечатление, что у него к ней нет никакого сострадания. Жена — не жена, а шарахается он, как от монстра. Хоть бы сам, без просьбы, водички принес… Предложил что-нибудь…
Когда Оля проснулась от того, что кто-то ее тормошит, уже была глубокая ночь.
— Оль, отдай градусник.
Оля по инерции стала искать и нащупала градусник под собой.
— Не разбился бы… — она вздрогнула, когда его доставала.
— Оль, он электронный.
Оу. Забыла, что обновили-то.
— Зачем он тебе нужен?
— Кажется, я тоже все, перешел в твою лигу. Кашель начался.
Сказать, что он повел себя, как капризное дитя — ничего не сказать. Валера намерил «38,2», чего с ним в сознательном возрасте никогда не случалось, и заныл:
— Оля, это начало конца… 38,2! 38,2! При таком вообще выживают? Оль, надо звонить в неотложку… Оль, где у нас жаропонижающие? Ты не выпила их все?
— На тумбочке…
— Оля-Оля, а она еще поднимется?? Сколько у тебя?
— Больше.
— Блин, тогда и у меня поднимется… Это ты что-то притащила в дом! И так меня подставила! Еще мама с ее гостями. Я вот как чувствовал, что нельзя мне оставаться дома, но тут все просто один к одному: у мамы не останешься. Там дети! Оля, ты принесешь мне водички? Мне надо лечь, чтобы поберечь силы.
Оля доковыляла до кухни.
— Оля, Оля, Оля.
Постоянно «Оля». То одно, то другое.
Как они пережили ту неделю, ей неведомо. Как она пережила ту неделю — это вообще фантастика. Валера, законно сложив с себя все полномочия, лежал в спальне, играя в «бродилку» на телефоне и периодически многозначительно трогал ладонью лоб, напоминая себе и Оле заодно, какая у него температура. Зато Оля поиграть ни во что не могла. Она или спала, или бегала по его поручениям. Хотя бегала — это громко сказано.
Выйти на работу для нее было неземным счастьем.
— Иногда даже на пользу вот так поваляться, — сказал потом Валера, — Я чувствую прилив сил. Попил витаминчики, отлежался, от работы отдохнул. Хотя лучше не отправляться на такой отдых, но если уж так получилось…
Два года после этого Оля береглась от всех простуд. Укрепляла здоровье, пила витамины, как тогда и Валера, даже закалялась. Лишь бы не проходить через то, что она прошла, снова.
Но однажды, перед отпуском, Оля почувствовала першение в горле и начинающуюся слабость. Она отпросилась с работы и бросилась домой. Выпила для профилактики все, что нашла, компресс сделала, над картошкой подышала, травяной сбор по дороге купила… Надежда слабая, но вдруг!
И уснула.
Проснулась с гудящей головой и заложенным носом.
Не пронесло.
Валера поступил предсказуемо: рванул к маме.
— Оль, если отпустит, то звони. В Грецию полетим вместе.
— «Если»?
— Не поедешь же ты такая отдыхать.
— Постой… а ты поедешь?
— Конечно! Это просто абсурд, что оба билета пропадут из-за тебя.
На то и разошлись.
Валера дожидался рейса у мамы.
Оля еще пила свой травяной отвар и мечтала, что сейчас, вот уже сейчас, он подействует, как в книгах про магические зелья, и она, оклемавшись, полетит на юга.
Но эффекта ноль.
Так прошли еще сутки. Оля хотела написать мужу, что разведется с ним, если он улетит без нее, но не писала, пока не пройдет время вылета. Будто до сих пор верила, что он одумается.
Валера приехал под ночь. Привез плов из ее любимого ресторана, привез мед и мамину настойку. Он хлопотал на кухне, чтобы сварить ей бульон, а потом ее потчевал этим бульоном и приговаривал:
— Ничего страшного. У нас есть страховка от невылета. Сейчас вызовем врача — потом получим деньги от страховой, все возместят. Не переживай за это. Я обо всем позабочусь. Только отдыхай.
Оле даже полегчало от нахлынувшей радости.
Он здесь!
Он приехал!
Но тут противная сигнализация на улице ее разбудила.
Оля проспала почти сутки, самолет давно улетел, а все, что она видела, — это обычный сон.
У Валеры был отличный отпуск: он, чтобы Олины билеты и отель не пропадали, и не пришлось требовать деньги через суд, прихватил друга, с которым они обошли все городские клубы. Друг и часть стоимости оплатил, и веселым компаньоном побыл для него. Валера каждый день присылал Оле сообщения и фотографии, как им классно, и как ей можно не переживать за то, что из-за нее чуть не пропали деньги.
По приезде его ждал собранный чемодан.
