Осенний ветер играл с опавшими листьями, когда Михаил встретил свое тридцатидвухлетие. Утро началось обыденно — солнечные лучи пробивались сквозь занавески, птицы щебетали за окном. Разглядывая свое отражение, Михаил усмехнулся. Физическая форма оставалась отменной, взгляд — ясным, лишь серебристые нити у висков напоминали о прожитых годах.
— Неужели это та самая роковая цифра, которой все боятся? — пробормотал он, поправляя воротник. — По-моему, ничего катастрофического.
Телефон разрывался от поздравительных сообщений. Родители, приятели, возлюбленная — каждый спешил выразить свои пожелания. Михаил принимал их с привычной сдержанной радостью.
На кухне мать, Елена Петровна, колдовала над праздничным ужином, расставляя фарфоровые тарелки с золотой каймой.
— Похоже, отмечать придется втроем, — вздохнула она, поправляя салфетки. — Твой папа где-то застрял. Даже трубку не берет.
— Он упоминал про встречу с мэром, — вспомнил Михаил, помогая с приборами. — После должна быть какая-то благотворительная история в детском центре. Обещал вырваться пораньше.
— Твоя избранница придет? — поинтересовалась Елена Петровна. — Ты вроде собирался нас познакомить.
Михаил напрягся. Знакомство! Как он мог забыть? Налив себе воды, он опустился на стул.
— Конечно, приедет. Наверное, работа задерживает.
Работа у Кати действительно была специфической — она управляла маленькой цветочной лавкой на окраине. Целыми днями ждала редких покупателей среди ароматов роз и лилий. Интересно, как отреагируют родители? Отец — владелец агрохолдинга, специализирующегося на ягодах. Мать когда-то владела сетью косметологических клиник, которые до сих пор носили ее имя. А он — их единственный наследник, которому завидовала половина города.
Парадоксально, но из всех возможных вариантов Михаил выбрал простую девушку без амбиций и связей.
Дверной звонок прервал размышления. На пороге стоял отец, Андрей Николаевич, с огромным пакетом, перевязанным серебристой лентой.
— Прости, сын, день выдался сумасшедший, — сказал он после крепких объятий. — Вот, подумал, новый ноутбук пригодится для твоих проектов.
Михаил был бы счастлив любому знаку внимания от отца. Они прошли к столу, где Елена Петровна нетерпеливо постукивала ложечкой по бокалу.
— Наконец-то явился, — укоризненно заметила она. — Мы уже потеряли надежду.
Андрей Николаевич поцеловал супругу и устроился за столом.
— Вижу, ждем еще кого-то? — заметил он. — Миша, где твоя девушка?
Словно по команде, раздался звонок. Михаил стремительно направился к двери.
Катя выглядела потрясающе в темно-синем платье, идеально подчеркивающем ее фигуру. Она вручила небольшой сверток и легко коснулась губами его щеки.
— С праздником! Надеюсь, не слишком опоздала?
— Самое время, — улыбнулся Михаил. — Идем, все в сборе.
Катя робко вошла в просторную столовую. Андрей Николаевич галантно встал, предложив ей место. Елена Петровна изучала каждую деталь — от прически до скромных туфель.
Неловкое молчание нарушил Михаил, предложив начать ужин.
— Где вы трудитесь? — поинтересовалась Елена Петровна, наблюдая за манерами гостьи.
Катя замялась, ища поддержки у Михаила.
— Катя управляет цветочным магазином, — выручил он.
— Прекрасное дело! — поддержал Андрей Николаевич. — Мой дед всегда говорил: любая честная работа достойна уважения. За именинника!
Катя благодарно кивнула, пригубив вино. В окружении роскоши она чувствовала себя воробьем среди павлинов. Антикварная мебель, картины известных художников, персидские ковры — все говорило о статусе хозяев. Стул, на котором она сидела, вероятно, стоил больше ее годового дохода.
Запеченная рыба с травами, приготовленная Еленой Петровной, казалась безвкусной. Вино превратилось в горькую жидкость.
— Что-то случилось? — шепнул Михаил, заметив ее состояние.
Катя с трудом допила бокал.
— Извините, мне нужно уйти, — произнесла она. — Мама плохо себя чувствует.
— Но мы только начали, — удивился Михаил. — Может, останешься еще немного?
Девушка отрицательно покачала головой.
— Простите, действительно нужно идти, — обратилась она к родителям. — Семейные обстоятельства.
Не поднимая взгляда, она поспешила к выходу. Михаил хотел проводить, но Катя категорически отказалась. Ей необходимо было побыть наедине со своими мыслями, вернуться в привычный мир без этого чуждого великолепия.
После ее ухода Михаил вернулся к родителям, стараясь сохранить видимость спокойствия. Но праздничное настроение испарилось.
— Зайди ко мне через несколько минут, — сказал Андрей Николаевич, поднимаясь из-за стола. — Есть важный разговор.
Напевая что-то грустное, он удалился в кабинет.
Когда Михаил вошел, отец уже несколько минут рассматривал старую фотографию. На ней молодая женщина стояла у березы, держа букет полевых цветов. Летний сарафан подчеркивал стройную фигуру, темные локоны были уложены в высокую прическу, на шее — медальон в форме дубового листа.
Андрей Николаевич молча налил коньяк себе и сыну.
— Кто это? — спросил Михаил, взяв фотографию.
— Твоя мать, — коротко ответил отец.
Михаил присмотрелся внимательнее. Женщина совершенно не походила на Елену Петровну.
— В каком смысле? — переспросил он.
— Твоя биологическая мать, — Андрей Николаевич допил коньяк. — Давняя история. Я был моложе тебя нынешнего, когда встретил Марину. Она приехала из деревни учиться на врача. Умная, начитанная, с удивительной глубиной понимания жизни. Таких людей единицы.
— Почему вы расстались?
— Родители, — вздохнул отец. — Не хотели видеть рядом со мной провинциалку. Я струсил, боялся лишиться наследства. Марина была беременна, когда я ее оставил. Ребенка — тебя — мы забрали. Дед хотел внука, ему было безразлично происхождение матери. Через полгода дед умер. Я искал Марину, хотел все исправить, но она исчезла. Просто уехала. С Еленой мы поженились, когда тебе было два года. После смерти ее первенца она не могла иметь детей. Ты стал для нее всем.
У Михаила закружилась голова. Тошнота подступала к горлу.
— Почему ты рассказываешь это сейчас? — глухо спросил он. — Почему не молчал дальше?
— Подумал, ты имеешь право знать правду, — тихо произнес Андрей Николаевич. — Знать, кто твоя настоящая мать.
— Если ты думаешь, что я буду любить тебя меньше, ты ошибаешься, — Михаил вытер глаза. — Ты мой отец, что бы ни было в прошлом.
Андрей Николаевич с благодарностью посмотрел на сына.
— Спасибо. Но я хотел сказать другое. Я понял, почему ушла твоя девушка. И хочу, чтобы ты знал — кем бы она ни была, мы примем ее. Мы примем твой выбор.
Он достал из ящика небольшую коробку.
— Праздник продолжается, — улыбнулся отец, бросив ее Михаилу.
Тот поймал коробку и ахнул.
— Мотоцикл? Серьезно? Спасибо!
Михаил обнял отца изо всех сил.
От отца он узнал, что место на фотографии находилось в двухстах километрах — одинокий дуб на речном обрыве, где влюбленные повязывали ленточки на ветвях и бросали монетки в дупло на счастье.
Михаил планировал отправиться туда с Катей на новом мотоцикле, но она снова отказалась, сославшись на нездоровье матери. Пришлось ехать одному.
Он выехал на рассвете. Мотоцикл несся по пустынному шоссе, унося все дальше от города. Руки дрожали от вибрации, сердце колотилось под кожаной курткой. Управлять тяжелой машиной было непросто — она подпрыгивала на неровностях, норовя сбросить седока.
Несколько раз приходилось останавливаться, давая двигателю остыть. Михаил сидел в придорожных павильонах, слушая птичье пение и подставляя лицо теплому ветру.
После заправки асфальт сменился гравием, затем разбитой грунтовкой. Мотоцикл все чаще подскакивал на ухабах. Михаилу приходилось привставать, сохраняя равновесие, но скорость он не сбавлял.
Солнце клонилось к горизонту, когда налетел шквалистый ветер с дождевыми тучами. Хлынул холодный ливень. Струи воды залили забрало шлема, делая обзор невозможным. Михаил поднял стекло и прибавил газу — роковая ошибка.
Мотоцикл стал неуправляемым. Его бросало из стороны в сторону, колеса буксовали в грязи. На крутом повороте Михаил не успел сбросить скорость и вылетел в кювет. Переднее колесо ударилось о камень, и он перелетел через руль, несколько раз перевернувшись в воздухе.
Удар головой об электрический столб был страшным. Шлем раскололся. Михаил перевернулся на спину, пытаясь пошевелить руками — безуспешно. Привалившись к столбу, он увидел вдалеке одинокий дуб — маленький и незначительный на фоне грозового неба.
Сознание угасало. Тело словно погружалось в теплую трясину. Голова раскалывалась от боли, во рту появился металлический привкус.
— Вот и конец, — подумал Михаил, закрывая глаза. — Не доехал совсем немного. Хорошо, что я один. Один, как этот дуб. Жаль только, что ее нет рядом.
Он представил лицо Кати и потерял сознание.
Через три минуты из-за поворота выехала скорая помощь. Водитель заметил мотоцикл в кювете и резко затормозил. Две молодые фельдшерицы выскочили вместе с ним.
— Живой! — крикнула одна, нащупав пульс. — Быстро в машину, осторожнее!
Они погрузили Михаила на носилки, и скорая помчалась дальше.
Михаил очнулся от яркого света. Приоткрыв глаза, он увидел больничную палату — белые стены, высокий потолок с лампами, окна с видом на осенние клены.
Пошевелил правой рукой — болит, но слушается. Затем левой, ногами. Позвоночник цел — уже хорошо. Нащупал тугую повязку на голове. Во рту стоял тот же металлический привкус.
Санитарка мыла пол, не обращая на него внимания.
— Который час? — спросил Михаил.
— Одиннадцать, — ответила девушка, не глядя на часы.
— Сколько я здесь?
Она подняла голову и пожала плечами.
— Со вчерашнего вечера. Когда я пришла утром, вы уже были здесь.
— А мой мотоцикл?
— Не знаю. Спросите у доктора, он скоро придет.
Девушка приблизилась, и Михаил разглядел ее лучше — загорелое лицо, короткие каштановые волосы, изящные пальцы и медальон на цепочке. Медальон в форме дубового листа!
Михаил приподнялся, вглядываясь. Точно такой же, как у матери на фотографии. Конечно, таких медальонов множество, но в санитарке было что-то неуловимо знакомое.
— Принесите мою куртку, пожалуйста, — попросил он. — Там в кармане важная вещь.
Девушка удивленно посмотрела на него.
— Зачем вам? Собрались уходить?
— Нет, просто нужно кое-что достать.
После недолгих раздумий санитарка кивнула.
— Хорошо, сейчас принесу.
Она вышла с ведром, а Михаил откинулся на подушку.
— Где он?! — голос Андрея Николаевича прогремел по коридору. — Где мой сын?!
Молодая санитарка сжалась, держа в руках кожаную куртку.
— Вы про того, кто на мотоцикле разбился? — пискнула она. — Второй этаж, хирургия.
— Стойте, туда нельзя без разрешения! — крикнула она вслед Андрею Николаевичу, бросившемуся к лестнице.
Она схватила ведро, готовая вылить содержимое на нарушителя, когда появился пожилой хирург с портфелем.
— Что за шум? — вмешался он. — Это больница, а не базар. Потише, товарищ.
— Я к сыну хочу попасть! — выпрямился Андрей Николаевич. — А эта меня не пускает!
— И правильно делает, — прищурился хирург. — Сначала наденьте халат и бахилы, а не топчитесь грязными ботинками. Эта девушка наводит здесь порядок и заслуживает уважения. Вы к мотоциклисту, который вчера разбился? Парню повезло. В нашей больнице ему оказали помощь, теперь опасности нет.
Андрей Николаевич смущенно молчал.
— Простите, погорячился, — буркнул он. — Два часа ехал, изнервничался. Где взять халат?
— На сестринском посту, — махнул рукой врач и ушел.
Андрей Николаевич извинился перед санитаркой.
— Подождите! — крикнула она. — Передайте сыну куртку.
Она протянула ему вещь и поспешила удалиться.
— Это она! — бормотал Михаил, вертя фотографию матери. — Точно она!
Андрей Николаевич непонимающе смотрел на сына.
— Кто она? О чем ты?
— У санитарки точно такой же медальон, как у мамы на фото! И глаза такие же! Мама была из этого поселка?
— Да, — подтвердил отец. — Но какое отношение…
— Ты видел ее глаза?
— Нет, не до того было.
— А я видел. Они точно такие же.
Дверь тихо открылась. Вошла та самая санитарка.
— Я за курткой, — смущенно сказала она. — Отнесу обратно.
— Скажите, вашу маму звали Мариной? — спросил Михаил.
— Да, Мариной. А почему вы…
Она умолкла под пронзительным взглядом Андрея Николаевича. В его глазах слились боль, отчаяние и надежда человека, потерявшего самое дорогое и внезапно нашедшего это вновь.
— Где она? Где твоя мать? — воскликнул он, бросаясь к девушке. — Она жива? Можно ее увидеть?
— Мамы нет, — тихо ответила санитарка. — Умерла шесть лет назад.
Андрей Николаевич опустился на пол и заплакал, закрыв лицо руками. Надежда умерла так же быстро, как родилась. Теперь некого было просить прощения.
— Аня, что происходит? — вошедшая медсестра едва не выронила поднос с лекарствами.
Санитарка склонилась над плачущим мужчиной, гладила его седую голову, успокаивала как ребенка. А он рассказывал историю своей любви к ее матери, просил прощения и сжимал ее руки.
— Я думаю, мама простила бы вас, — шепнула Аня. — Обязательно простила бы. Не плачьте.
Мужчина поднял мокрое лицо и благодарно улыбнулся.
— Я рад, что у меня есть сестра, — улыбнулся Михаил, поправляя гипс. — Здорово, что у отца теперь есть и дочь. Он наконец успокоится, перестанет мучиться. Да и Ане будет легче — после смерти мамы ей было тяжело. Теперь отец позаботится о ней.
Он посмотрел на пожелтевшую крону одинокого дуба. На ветвях пестрели ленточки — яркие и выцветшие, широкие и узкие. Молчаливые свидетели многочисленных историй любви.
Михаил достал из кармана маленькую коробочку. Катя, сидевшая рядом, не заметила. Она смотрела на реку, размышляя о превратностях судьбы.
— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Михаил, раскрывая коробочку.
Катя не поверила своим глазам. На алом бархате лежало золотое кольцо.
— Я хочу, чтобы ты… — начал Михаил.
— Да, конечно да! — перебила Катя.
Она надела кольцо, а древний дуб тихо скрипнул и замер, оставив влюбленных в тишине.
