Сестры Вера и Надя воспитывались в полной семье. Когда были маленькие, не обращали внимание, что мать с отцом частенько ругаются. Но чем старше становились, тем больше понимали.
— Только и знаешь по чужим бабам ходить, — укоряла Клавдия мужа Ивана. – У тебя две дочери, а ты никак не бросишь свое занятие. Чему дочери от тебя научатся?
— Клав, ну чего ты опять начинаешь? Откуда ты взяла, что я хожу по бабам? Я с работы сразу домой, ну правда бывает, с мужиками иной раз засидимся после работы. Ну так это святое дело для мужика.
— Знаю я твое святое дело, знаю, говорят мне знакомые, а тут даже соседка Зинка намекнула.
— Кто? Зинка? Да что она может намекнуть?
— А то, что ты ныряешь во двор к Игнатихе, та одинокая, похоронила своего мужика, допился. Это и тебя ждет, если пить будешь, — ворчала Клавдия, причем при дочках, не стесняясь в выражениях.
— Слушай ты эту Зинку, она еще тебе не то на хвосте принесет, ну ей Бог, как та сорока, — ворчал Иван, хотя знал, что есть доля правды в том, что говорит жена.
— Надо бы поаккуратней, темноты дождаться, потом уже к Игнатхе, — думал Иван.
Игнтиху прозвали из-за ее мужа Игната, который три года тому назад утонул по пьянке, пошел на рыбалку и не вернулся. Выловили через неделю далеко ниже по течению. Похоронили Игната всей деревней. А к жене его Варваре так и приклеилось — Игнатиха.
Без мужа стало трудно ей поднимать двух ребятишек, прожили с мужем восемь лет, и двух сыновей родила. Хоть муж и был никчемный, пил, да гулял, но иногда работал и приносил хоть какие-то деньги. После смерти мужа, Игнатиха решила заняться продажей самогона.
— А что, прибыльное дело, — думала она, — всегда найдутся желающие выпить.
Только после того, как разнесся слух по деревне:
— Игнатиха-то самогонкой приторговывает, спаивает наших мужиков, — нажила она себе врагов в лице жен мужиков, которые и ныряли к ней во двор.
А она даже тетрадь завела и записывала, кто из мужиков в долг берет самогон. Правда с зарплаты исправно рассчитывались, пока до дома дойдут, к ней заходят, заодно и еще прикупят, деньги в кармане.
Но некоторые жены стали умней и встречали мужиков возле работы с деньгами, или возле дома Игнатихи. Приходилось мужикам окольными путями ходить домой, или прятать заначки. Получалось у них, обманывали жен.
Иван тоже обманывал. Домой с работы шел через дом Игнатихи, иногда заруливал, но помимо самогона, он еще и увлекся ей, как женщиной. А Варвара была не против. Без мужа уж четвертый год вдовствует, молодая и горячая.
Но в деревне женщины ушлые и быстро раскусили Ивана, что заходит он к Игнатихе не только ради выпивки, но и по другому делу. Хоть оба они отказывались. В этом случае сам Иван виноват, по пьянке сболтнул мужикам, те посмеялись, но разговоры пошли.
Клавдия постоянно ругалась, знать точно не знала о муже, но люди говорят. Вера с Надей уже тоже понимали, что к чему, Вера училась в пятом классе. Надя в третьем. Люба — подружка Веры, которая жила с родителями по соседству с Игнатихой говорила ей, конечно со слов своей матери:
— Папка твой часто ошивается у тетки Варвары, я слышала, как моя мама разговаривала с отцом.
— Я знаю, моя мамка ругается на него, а он отказывается.
Вот такие взрослые разговоры уже были у девчонок, которые учились всего-то в пятом классе. Потому что в деревне все на виду, и разговоры от детей не скрывают, говорят прямо при них. Где угодно вертелись слухи и сплетни: в магазине, у колодца, так на дороге, если повстречаются.
Но все-таки прожив с мужем около семнадцати лет, застала Клавдия своего мужа в постели у Игнатихи. Был очень крупный скандал, Клавдия даже Варвару за волосы потрепала. Чуть ли не вся деревня собралась у дома Игнатихи, кто смеялся, кто жалел Клавдию, кто ругал Ивана, в общем, досталось всем.
Выгнала из дома Ивана жена. Пришлось ему идти туда, где и застала она его. Но Иван, когда немного все поутихло, стал появляться дома. Дочери уже большие, он через них пытался помириться с Клавдией. Не жилось почему-то ему с Игнатихой.
— Верка, ты уж почти взрослая, поговори с матерью, может простит она меня, примет обратно. Скучаю я по вам.
— Сам говори, пап, — отвечала Вера, понимая, что мать и её будет ругать, чтобы не вмешивалась не в свое дело.
— Не слушает она меня, дочка. А вы с Надькой скажите, что по мне скучаете, попросите. Она вас послушает, я знаю.
Однажды Вера с Надей сказали матери:
— Мам, папка просится обратно домой, говорит, что ты его не пускаешь. Помирись с ним, пусть приходит.
— Уууу, и вы туда же! Это он вас надоумил, — но девчонки не сговариваясь, отнекивались.
Как уж помирились Клавдия с Иваном, никто не знал, но вновь стали жить вместе. Дочкам конечно было все равно, есть отец или его нет, он с ними особо и не общался. То на работе, то на рыбалке.
Хоть Клавдия с Иваном жили вместе, но она долго не могла успокоиться, злилась на мужа. Скандалила время от времени и напоминала о его похождениях, но это скорей всего с целью профилактики. Позже все затихло. Вере с Надей казалось, что мать простила отца.
Даже однажды мать соседке сказала:
— Сколько уж прожили с Иваном, не буду я с ним разводиться, дети у нас. Пусть дочки растут с отцом.
Старшая Вера уехала в город, училась на кондитера, младшая тоже после окончания школы собиралась идти по стопам сестры, правда хотела учиться на повара.
Прошло время. Вера с Надей уже обе выскочили замуж и родили детей. Клавдия так и жила с Иваном. Вроде бы все давно забылось, но когда приходила младшая сестра Клавдии, она тоже жила в деревне, то все равно вспоминали об Игнатихе. Костерили её, рассказывали друг другу, что та так и не успокоилась и ходят к ней мужики.
Но есть такая жизненная поговорка: «Горбатого только могила исправит». Ивану уже почти шестьдесят лет. И вновь деревенские жители заметили, что Иван опять вечерами заходит во двор к Варваре. Клавдии донесли быстро.
— Ты что опять за старое взялся? – строго спросила она мужа, — старая любовь не ржавеет, да? Тебе скоро шестьдесят, когда уже успокоишься?
— Ты что, мать, с дуба рухнула? Ну какая Игнатиха, зашел один раз за самогоном и все. Как на духу тебе отвечаю.
На сей раз пронесло, Иван усыпил бдительность жены. Но свое дело не бросал. Выждав некоторое время, вновь отправился в гости. И ведь все сходило ему с рук. Но деревня, на то она и деревня, все равно ничего не утаится. Правда Клавдия не думала, что муж вновь собьется с пути истинного, ведь обещал же, клялся, божился. И, наверное, думала, что в таком возрасте он уже и не пойдет на сторону. А он оказывается, уже больше полгода навещает Игнатиху.
Доложила Клавдии соседка Игнатихи, мать Любы, так и сказала:
— Клав, ты что на самом деле ничего не видишь, или притворяешься, или тебе все равно, что твой Иван так и ныряет во двор к Игнатихе.
— Не может быть! Неужто старый кобель опять взялся за свое дело? – удивилась жена. – А я и не подумаю, как можно под старость лет.
— А я тебе говорю, сто процентов правда, он там бывает, а ты проследи, — утверждала мать Любы.
— Да перед деревенскими неудобно в таком возрасте за мужем шпионить, — говорила Клавдия, но уже решила про себя.
в сторону мужа смтреть не могла
Вновь был скандал, правда намного тише, но был. Не пустила больше Клавдия обратно Ивана и даже вещи его выкинула за калитку.
— Чтобы ноги твоей здесь больше не было, кобель старый!
На сей раз Иван молчал, а что сказать, если застала его Клавдия на месте. Подала на развод Клавдия без сожаления. В молодости она легче восприняла измену мужа, а сейчас все сложней, да и здоровье не то, и перед соседями неудобно. Измена Ивана в пожилом возрасте сломала Клавдию, приболела она, давление стало прыгать. Она даже в сторону мужа смотреть не могла.
Иван ушел к Игнатихе, но вновь не смог с ней жить. Тем более её дети были против него. А ему жить больше негде. Клавдия не примет, от Игнатихи ушел. Выход для Ивана нашел муж младшей сестры Клавдии, Николай. Жаль ему стало мужика, видимо из солидарности и предложил:
— Дом моих родителей пустой стоит, правда не дом, а можно сказать, домишко. Но у тебя руки на месте. Отремонтируешь, доведешь до ума и живи. А что делать? Куда пойдешь. Клавдия тебя больше ни в жизнь не примет, так сказала моя жена. Обе злющие на тебя.
— Спасибо тебе, Николай. Дочери на меня тоже обижены. Да и никогда я для них не был авторитетом. Сам виноват. Как-то неправильно я прожил свою молодость. Словно бес в ребро толкает меня к чужим бабам. Вот, что это, Николай, — удрученно говорил Иван.
— Не знаю, Иван, не знаю, в этом деле я тебе не ответчик и не советчик. Сам знаешь, никогда от жены не ходил налево. Честный семьянин. А может быть и зря? – улыбался Николай своим словам.
— Ты прав, Николай. Зря я так жил. Вот под старость один и остался. Говорят же, что первая жена от Бога. А я этого не понимал. Не могу больше ни с кем жить, а Клавдия больше не простит.
А Клавдия жалеет о своей прошлой жизни:
— Зря я тогда простила Ивана и пустила обратно, горбатого только могила исправит. Правильно все сказано. Ни убавить, ни прибавить.
Так и живут поодиночке Клавдия с Иваном, дочери с отцом не общаются.
