– Соус пересолен! Как такое можно есть? – Николай Иванович брезгливо отодвинул тарелку. – Куда только Ольга смотрит!
Сергей привычно сжался:
– Пап, ну что ты начинаешь… Соль как соль.
Свекор скривился:
– Пока живу-здравствую, в своем доме буду говорить как есть. Без соли и перца ваша жизнь была б постнее поста!
Сергей отложил вилку. Спорить бесполезно. С каждым годом желчи в словах отца прибавлялось – прямо как соли в супе.
На кухне загремела сковородка. Оля вернулась с работы и, судя по грохоту, настроение у жены ни к черту.
«А ведь когда-то была как воробушек резвый», – подумал Сергей и вздохнул.
В комнату ворвалась Ольга. Щелчок выключателя – свет в люстре замигал.
– Опять соседи счетчик накрутили, лампочки вот-вот лопнут! За электричество нам такая платежка прилетит – небо с дубинкой покажется.
– Ладно тебе, Оль, дом-то не наш… – попытался успокоить жену Сергей.
Щелчок пальцев. Николай Иванович поманил сына.
– А ты, дурень, запомни: не ваш-то не ваш, а станет вашим. Как помру, добро мое вам на голову свалится – только успевай в нем копаться да по честности делить! И Ольге передай.
Сергей натянуто улыбнулся. Если бы не «рыбка», дом этот чертов, они бы давно уехали от всезнающего папаши куда подальше.
– Передам обязательно, бать. Ты еще сто лет проживешь.
Ольга нахмурилась. «Столько не живут, папаша. И хватит уже людей за дураков держать», – подумала она про себя.
– Что, невестушка, приуныла? До-олго вам еще мой суп ложкой плескать! А ты думала – счастье привалит, только руки протягивай?
Ольга вскипела:
– Может, хватит уже? Десять лет я эти ваши «супы-пюре» варю, всем угодить стараюсь!
Свекор оперся на трость и встал.
– Было бы кому угождать. Варила б как следует – не пришлось бы мне глотку салом смазывать!
Он поковылял в свою комнату. Щелчок замка – и тишина.
Жена устало сползла на стул.
– Сереж, я больше не могу это терпеть… Давай уже съедем отсюда.
– Оль, ну ты же знаешь, это временно. Отец старенький, ему заботиться о нас в радость…
– Да? По-твоему, издеваться над нами за здорово живешь – это и есть «радость»?
Сергей попытался приобнять жену, но она резко отстранилась. Кастрюля звякнула о сковородку.
Ольга вдруг заметила на столе бумажку. «Ну все, папочка, приплыли!».
Чек из ювелирного на круглую сумму. За сапфировые запонки и перстень.
В висках застучало. Ясно как божий день – никакой «рыбки» этот старикашка им не оставит. Надо было догадаться раньше.
В голове роились вопросы. Где он берет деньги на развлечения? Почему при всех тратах стонет, что пенсии не хватает? И что теперь делать им с Сергеем?
___
Ольга рылась в кипе бумаг, пытаясь свести концы с концами. Счета, чеки, квитанции – старый черт тратил деньги направо и налево!
Взгляд зацепился за логотип ресторана. «Ага! В «Метрополе» кутили, папаша? Это в ваши-то годы, с вашим радикулитом?»
Чек на сумму, равную Ольгиной полугодовой зарплате, жег пальцы.
— Сереж! — крикнула Ольга мужу. — Зайди на секунду!
В комнату вошел Сергей.
— Ты только глянь, что твой папенька выкидывает! — она потрясла чеком перед носом у мужа.
Тот взял бумажку, всмотрелся.
— Да ладно, Оль, с кем не бывает. Оторвался старик разок, и что?
— Что? Мы горбатимся тут, последние соки из себя выжимаем, а он по «Метрополям» шастает?
Голос Ольги опасно зазвенел. Она выдохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Слушай, давай начистоту. Отец про дом уже который год талдычит. А документов мы в глаза не видели.
Сергей отвел взгляд.
— Ну мало ли, вдруг не успел еще оформить…
— Вдруг? Десять лет, как же! — фыркнула Ольга.
Муж поморщился.
— Оль, ну что ты… Отец не такой! Он ведь обещал…
— Обещал он, как же! Одно вранье кругом!
В дверь позвонили. Ольга пошла открывать, на ходу бросив:
— Вот увидишь, Серёжа, правда она такая, она выплывет. Как ложка в борще!
На пороге стояла незнакомая женщина с папкой в руках. «Риэлторша небось, квартирку нашу старую смотреть пришла», — промелькнуло в голове у Ольги.
— Здравствуйте! Я Ирина, мы с вашим свекром насчет документов…
Сердце ухнуло куда-то вниз.
Ольга в два шага оказалась рядом с женщиной.
— Каких документов? — ее голос дрогнул.
Ирина замялась.
— Ну как же… Николай Иванович говорил, вы в курсе. Насчет дома, что он продал. Мы с покупателем подписывали, еще год назад…
В ушах зазвенело. Ольга вцепилась в дверной косяк.
«Так вот оно что, папаша… Приплыли!»
___
Ольга влетела в комнату свекра, едва не снеся дверь с петель.
– Ах ты старый пройдоха! Значит, продал дом? Год назад? И молчал, как партизан на допросе?!
Николай Иванович невозмутимо отложил газету.
– И тебе здравствуй, невестушка. Никак, Ирина-то к вам заглянула? Ну так а чего молчать, коли дело сделано.
Ольга задохнулась от возмущения. Кулаки сами собой сжались.
– Дело? Это ты называешь – дело? Мы тут крутимся, как белки в колесе, каждую копейку считаем! А вы, папаша, значит, по ресторанам шикуете?
Свекор ухмыльнулся и потянулся за сигаретами.
– Так я ж на свои кровные гуляю, невестушка. Чай не у тебя одалживаюсь.
– Кровные? Да мы за этот дом глотку рвали! Сережка на двух работах надрывается!
– Вот именно – дом-то мой был, я его и продал. За ценой не постоял. А вам с Серёжкой пора бы уже о своей кормушке подумать.
В комнату вошел Сергей. Ольга повернулась к нему:
– Ты слышал, муженек? Свои денежки папенька по ветру пускает, а мы с тобой по миру идём!
Муж стушевался и виновато развел руками.
– Оль, ну что поделать… Отец же не со зла, просто решил сам свою жизнь устроить… Ну не рассчитал, бывает…
– Не со зла? Да он нас за людей не держит! Мы для него – просто прислуга бесплатная!
Николай Иванович зацокал языком:
– Ой-ой, какие мы гордые стали! Забыла, видать, как приехала к нам голь перекатная, с узелком вещичек?
Ольга побелела. Старый хрыч бил по больному.
Она разжала кулаки. Вдох-выдох.
– Что, папаша, сапог скинул – и морда набок? Думаешь, раз нас облапошил, так и властвовать над нами будешь до скончания века?
Свекор поперхнулся дымом.
– Ты это… Поаккуратнее, невестка! Забываешься!
Ольга повернулась к мужу:
– А ты, Серёжа? Что молчишь-то? Или тебе по нраву жить у папиных ног, на коврике у двери?
Сергей сжался. Во взгляде – растерянность пополам с обидой.
– Оля, ну зачем ты так… Ну ошибся отец, с кем не бывает…
– С кем не бывает? Это у вас, значит, семейное – людей за нос водить?
Николай Иванович грузно поднялся с кресла.
– Всё, хватит! Моя хата – мои правила. Не нравится – скатертью дорога!
В груди Ольги всё клокотало. Столько лет потрачено впустую!
Она окинула взглядом захламлённую комнату. Потрёпанные обои, пыльный ковер. Всё как на ладони – и фальшь, и лицемерие.
С треском распахнула дверь.
– Вы как хотите, а я пошла собирать вещи. Больше ни минуты не останусь в этой помойке!
___
Ольга застыла посреди коридора, прижимая к груди старую сумку. Такое чувство, будто она ограбила сама себя. Десять лет рухнули в бездну – по вине одного лживого старикашки.
Из спальни выскочил Сергей.
– Оль, да что ж ты делаешь! Отец ведь не со зла! Он просто… по старости рассудком ослаб!
Жена резко обернулась. В глазах – ледяная ярость.
– По старости? Да у него ума палата! Умишка на всех хватит! Ты папенькиной отмазке сам-то веришь?
Муж опустил глаза.
– Оленька, ну давай поговорим спокойно. В конце концов, родители – это святое…
Ольга расхохоталась – зло, почти истерично.
– Святое? Ну ты даешь, Серёжа! Доить нас, как коров – это, по-твоему, свято?
Она швырнула сумку на пол.
– Я тебе вот что скажу. Ухожу я. Прямо сейчас. И оставляю вам с папочкой вашу «святость»!
В глазах Сергея мелькнул неподдельный страх.
– Оля, перестань! Ну сгоряча же! Сколько лет вместе…
– Вот именно – сколько! И всё коту под хвост! Потому что кто-то десять лет свято верил, что папочка ему золотые горы оставит!
Из спальни выкатился Николай Иванович. Халат на нем был мятый, лицо – багровое.
– Ты что ж это, невестушка, бунт решила учинить? На старости лет?
Ольга прищурилась.
– Бунт? Нет, папаша. Воздаяние вам за всё хорошее! За то, что держали нас в узде, словно телят безмозглых!
Старик побагровел ещё больше.
– Ах ты, змея подколодная! Да я на вас жизнь положил! Я ж не ел, не пил – всё в дом тащил!
– Ой ли? А запонки сапфировые? А Метрополь с лангустами? Тоже в дом?
Свекор осекся. А потом махнул рукой.
– А хоть бы и так! Имею право! Я всю жизнь пахал, никому не кланялся, хоть под старость поживу в своё удовольствие!
Ольга почувствовала, как внутри всё закипает.
– В удовольствие? А Сережка, выходит, всю жизнь на вас горбатиться должен? За несуществующее наследство?
Она повернулась к мужу.
– Серёж, очнись уже! Нет никакого наследства! Он уже год как продал дом! А до этого – семь лет водил нас за нос!
Муж стоял, потерянно хлопая глазами. Видно было – укладывает в голове открывшуюся правду.
Николай Иванович с усилием выпрямился. Маска добродушия слетела – перед Ольгой стоял хладнокровный манипулятор.
– Ну и что с того? Захотел – продал. Моё добро, что хочу, то и делаю!
Он оскалился.
– А вы как думали? Папочка вам курорт обеспечит, а вы ему – ни копейки? Не на того напали! Уж лучше я деньги по ветру пущу, чем вам оставлю!
Сергей дёрнулся, как от пощёчины.
Лицо Ольги окаменело.
– Значит, вот ты какой, папаша… Всю жизнь на наших костях в рай въехать хотел?
Она подняла сумку. Медленно, с расстановкой проговорила:
– Что ж… Оставайся в своём раю. Один.
И пошла к выходу.
– Оля, стой! Куда ты?
Муж вцепился ей в рукав. В голосе – мольба пополам с отчаянием.
– Серёжа, решай сам. Хочешь до конца жизни батрачить на отца за красивую сказку – оставайся. А я ухожу.
Сергей застыл, переводя взгляд с жены на отца. В воздухе повисла пауза – глухая, безнадёжная.
А потом он разжал пальцы и тихо сказал:
– Я с тобой.
___
Прошло две недели. Ольга смотрела в окно съёмной квартиры на окраине города. Двор тонул в снежной каше, фонарь мигал, словно подбитый глаз.
Обстановка спартанская, будто в келье. Ни дать ни взять – чистилище после ада лжи. Но на душе – легко.
За спиной скрипнула дверь. Вошёл Сергей – с пакетом продуктов и букетом гвоздик.
