Осень устала быть милой и улыбчивой. Прогнала солнышко, закуталась в тучи и зарыдала.
Таня готова была заплакать вместе с ней. Память, будь она неладна. Наверное, хорошо быть склеротиком: прошлое не мучает, и каждый день узнаешь что-то новое.
Устала она от прошлого. Вроде уехала она от него подальше, но вот душу Танину прошлое выследило. Вцепилось зубами и ясно дало понять, что не отпустит больше.
Особенно память изгалялась ночами: выковыривала из закутков самую мерзость, самую боль. Вытаскивала наружу и крутила перед Таниным мысленным взором:
— Помнишь, как ты Витьку бросила? Мерзко так, пакостно. Нет чтобы по-человечески уйти, так тебе же его добить надо было на прощание. Размазать. Как ты его назвала? Огрызок помоешный? А за что? За то, что мама у него дворник, а папа и вовсе единица неизвестная. Куда он тебе такой? У тебя же гонор, корона на уши давит. А он простой, как три копейки. Да еще и влюбленный, дурашка эдакая.
Пнула и пошла, не оборачиваясь. А парень страдать остался. Да не справился в этот раз. Он же тебе поверил! Думал, ты не такая, как все. Вот ответь, зачем ты его сначала приручила? Чтобы что? Власти захотелось, самолюбие свое потешить приспичило?
Как ты себя оправдывала на его похоронах? «С психикой у него не все в порядке. Нормальные мужики от несчастной любви с крыш не шагают. А раз он сам псих ненормальный, значит, я тут вовсе и ни при чем».
Оправдалась вроде перед собой, да ненадолго. Совесть пустыми словами не заткнешь. Из-за тебя это все! Вот и живи с этим до гробовой доски. Страдай, дрянь несчастная.
***
Таня и страдала. Больше сорока лет уже страдала. И все до конца выстрадать эту боль не могла. Может, из-за этого у нее самой все вкривь да вкось.
Ни семьи, ни детей, никого. Родителей нет уже на белом свете. Друзей настоящих и не было никогда.
Как там говорят? Бог все видит. Ну бог не бог, а какая-то высшая сила точно взвешивает на своих весах все наши добрые дела и злые. Танино зло, видать, сильно одну чашу перегрузило.
Но ведь она же не знала, что так получится. По дурости ляпнула. Молодость вообще часто жестока.
А жизнь за эту дурость лупит Таню уже не один десяток лет.
***
Для начала такого мужа ей подкинула, вспомнить страшно. Ох уж и поплясал он на Таниных нервах. От души.
До свадьбы Славка вроде нормальным был. А как штамп в паспорт шлепнули, так и переменился сию секунду. Давил Таню, словно каток асфальтовый. Шагу ступить не давал. Критиковал не останавливаясь. И вместе с этим ревновать умудрялся.
Вот как одно с другим в его голове уживалось? Ведь его послушать, так Таня, как только платье свадебное сняла, тут же в клушу превратилась. Потолстела, распустилась, да еще и стремительно поглупела.
Но в кафе с девчонками ей все равно нельзя. Мужики сейчас не слишком разборчивы, найдется и на толстую дурочку Таню желающий. А Славке рога совершенно не нужны. Поэтому Таня пускай дома сидит, готовить учится, да уют создает. Кстати, с этим у нее тоже из рук вон плохо.
Ну что за жена? Ни на что не годная. А сам Слава — добродетель. Пожалел, подобрал, домой привел. Да Таня просто обязана быть ему благодарна. Ведь без мужа-то она ничто. Ноль без палочки.
И ведь так убедительно он все это говорил, что Таня поверила. Каждый день недостатки в себе находила. Совсем скисла, поблекла, потерялась.
Благо мама тогда еще жива была. Заметила, что с дочкой неладное творится. На разговор ее задушевный вызвала.
— Чего-то не клеится у тебя, Танюха. Головой не мотай. Вижу я все. Славка твой тебя, что ли, обижает?
— Да нет.
— То есть ты хочешь сказать, что у вас счастливая семья?
— Нормальная.
— Хорошо, сделаем вид, что я тебе поверила. А тогда ответь мне, дочь моя любимая, почему у вас детишек нет? В нормальных семьях дети обычно рождаются.
А Тане и ответить нечего. Не хочет Славик детей. А сама Таня не знает. Не уверена она, что из нее, безрукой и глупой, хорошая мать получится. Славик говорит, что нет.
Но мама у Тани женщиной была догадливой.
— Танюха, ты мне не ври. Если он тебя не лупит, это еще не значит, что семья у вас нормальная. Уничтожить человека и по-другому можно. И что-то мне подсказывает, что твой Славка именно это и делает. Ты же на себя прежнюю совсем не похожа: словно фотокарточка выцветшая.
Да и повадки… Дергаешься, в глаза не смотришь, отвечаешь односложно, улыбаться перестала. Ты давай-ка подумай над моими словами, да себя пожалей. Уходить тебе надо от твоего Славика, пока окончательно не исчезла.
***
Таня долго думала, но уйти не решалась. Пока Славка окончательно с катушек не съехал. Он решил, что такому молодцу, как он, одной подержанной супруги явно мало. Вокруг него должно быть много красивых и разных женщин.
А как только он это решил, так и сообщил Тане:
— Ты не обижайся, но я тебе верность хранить не намерен. Не заслужила. Но как честный человек, скрываться я не хочу. Поэтому давай договоримся на берегу: можем жить как раньше, только я иногда буду задерживаться. А не устраивает — вот бог, вот порог. Выметайся.
Наверное, он был уверен, что Таня не уйдет. Но она собрала в кулак последние крохи самоуважения и развелась со Славиком.
Тот удивился, но не расстроился. Невелика потеря. Квартира его, деньги имеются, детей у них нет. А на кого свалить бытовуху, он найдет. Много вокруг дурочек, рвущихся замуж.
А вот Тане было по-настоящему плохо. Вроде из ада вырвалась, радоваться надо. А у нее словно земля из-под ног ушла. Как жить, кому она сдалась в этом мире? Паника, страх, слезы.
И тут мама помогла. К знакомому психотерапевту за ручку отвела. Где она его только откопала? Это сейчас они на каждом углу. А тогда редкими птицами были в наших широтах.
Долго он Тане мозги на место ставил. Всю подноготную выпытывал. Таня рассказывала. Обо всем почти, кроме Витьки… Не могла о нем говорить.
Психотерапевт вроде справился. Перестала Таня бояться жизни, себя приняла. Только вот с мужчинами больше решила не связываться.
«Правильно, — прошептала тогда совесть ей на ушко. — Помер твой мужчина, сама ты его сгубила. Другие тебе не подойдут. Коротай свой век теперь в одиночестве».
***
Когда ей стукнуло тридцать пять, Таня задумалась о ребенке. Ради этого она была даже на скоропалительный роман согласна. Вон на работе Михаил ей подмигивает, приглашает то погулять, то в кафе, то в гости.
Почему бы ради высокой цели не согласиться. Мужчина симпатичный, генетика, сразу видно, хорошая. А ей от него больше ничего и не надо.
Закрутила роман, забеременела. Михаилу об этом говорить не стала. Незачем. Просто ушла от него. Некрасиво получилось, ну да ладно. Только вот ребенку не суждено было родиться. Выкидыш.
Таня плакала так, что мама снова начала искать телефон психотерапевта. Но не пригодилось. Успокоилась дочь, кулаки стиснула, что-то для себя решила и затихла.
И того не знала мама, что Таня во что бы то ни стало собралась забеременеть. Она будет пробовать, пытаться. Может, у Михаила не такая уж сильная генетика. Но ведь есть в этом мире и другие мужчины.
Но и с другими не получилось. Не желала Танина утроба вынашивать детишек, хоть ты тресни. Вроде и патологий никаких врачи не обнаружили. А вот прерывается беременность, и все тут.
Таня устала. «Не судьба. Ну что тут поделаешь. Будем жить дальше. Живут же некоторые и без детишек. Кошку себе заведу на худой конец».
Только вот и с кошкой не вышло. Откуда-то взялась у Тани жутчайшая аллергия на шерсть. Не было раньше, а вот теперь — получите, распишитесь.
Хорошо хоть мама у Тани есть. Только вот мама тоже не вечная. Настал ее срок, и она ушла.
***
Кукует теперь Таня на старости лет одна-одинешенька. На пенсию недавно вышла, на дачу жить переехала. Думала, будет ближе к природе, на душе легче станет. Только вот ошиблась.
Бывают деньки ничего. Тогда Таня в саду возится, даже с соседками может парой слов перекинуться. А бывают — хоть волком вой. Тоскливо, одиноко, а еще страшно, что ночью опять садистка-память не даст ей уснуть.
Вот и сегодня такой день.
Таня сидела перед телевизором, пока клевать носом не начала. Надеялась, вот сейчас лягу в кровать и провалюсь. Не достать меня воспоминаниям.
Она и правда провалилась в сон. Да вот только память и туда добралась.
***
Таня стояла на крыше, ветер трепал волосы. С неба сыпал бесконечный серый дождь. Она огляделась. Высокий светловолосый парнишка заступил черными кедами на парапет.
— Витька!
Он ее не слышал, смотрел вниз.
— Витя, отойди, — прошептала Таня.
Парнишка и правда отошел, поднял лицо к небу:
— Ненавижу!
Дождь в ответ хлынул холодным водопадом. Загремело. Витька стоял, смотрел вверх, и холодные капли несвоевременной сентябрьской грозы омывали его лицо. Молния расколола небо. Казалось, что она сейчас проткнет Витьку насквозь. Грохнуло на этот раз совсем оглушительно. Оборвался какой-то ржавый трос.
Хлестнул Витьку по ногам. Тот заорал, отскочил, поскользнулся и… исчез за краем крыши.
***
Таня проснулась, села на кровати. Лицо мокрое, словно и правда стояла под ливнем. Нет… Это слезы.
Что она видела? Вещий сон? Привет из прошлого? Или ее истерзанный разум сам придумал такой исход, чтобы обелить Таню в ее же глазах?
— Я не виновата, — прошептала она. — Это нелепая случайность. Он не собирался прыгать из-за меня. Он сделал шаг назад.
Поутру она мусолила сон за завтраком, запивая черным кофе. Катала в голове, перекладывала с места на место. Ей должно стать легче, если поверить в это видение. Но легче не становилось. Если она не виновата, то за что же ее судьба наказывала всю жизнь? А если это обычный сон, то сколько можно ей напоминать о том, что случилось сто лет назад? Она больше не может, не хочет!
***
Бабка Вера собралась печь пирог, только вот не нашла разрыхлителя. Где-то был, а куда сунула — не вспомнить. К Таньке, что ли, зайти? Может, у нее есть. Заодно и поболтать можно. Мало народу в садоводстве осенью осталось. Так бы не пошла.
Странная эта Танька какая-то. То вроде ведет себя нормально, а то вдруг нахлобучит ее что-то: молчит, в глаза не смотрит, не здоровается. Словно два разных человека в ней. Ну да ладно, может, сегодня у нее «дружелюбный» день.
Света в Таниных окнах не было.
«ЧуднО, вроде грозилась, что зимовать здесь будет, — подумала бабка Вера. — Неужто уехала?» Постучала на всякий случай. Дверь скрипнула, отворилась.
— Таня? У тебя разрыхлителя нет? — спросила в полумрак.
Тишина. Нет, не совсем тишина: поскрипывает что-то монотонно.
— Таня? Ты дома?
Бабка Вера заглянула на кухню и увидела… Таня сидит на стуле и качается из стороны в сторону, как заводная. Пустой взгляд устремлен в окно.
— Танька!
Нет ответа. Бабка Вера полезла в карман за телефоном. «Куда звонить-то, если у человека крыша поехала?»
***
Таня не видела бабку Веру, не слышала ее окрика. Она была в другом, хорошем и справедливом месте.
Она сбежала, спаслась. Судьба вернула все, что незаслуженно отобрала. И Таня исправилась. Она попросила у Витьки прощения.
Теперь каждое утро они выходят на крышу, встречают рассвет и целуются… Таня улыбается. Все так и должно быть. Ну ошиблась она, с кем не бывает. Она расплатилась сполна. Теперь вот ей за это счастье.
***
— Эта пациентка у нас спокойная, — объяснял один санитар другому. — Сидит, смотрит в одну точку. Что-то свое там видит.
Могла бы и дома лежать, только заботиться о ней некому. Одна совсем. Врачей и то соседка вызвала. Говорит, в одночасье спятила. Вчера вроде еще нормальная была, во дворе шуршала, а на следующий вечер уже вот такая.
Ни на что не реагирует. Как говорится, свет горит, а дома никого.
— Интересно, куда же это она из дома ушла? — второй санитар пощелкал пальцами перед Таниным носом.
— Прекрати! — первый дал ему по рукам. — Грешно глумиться над больными людьми. А ушла… Ну, наверное, туда, где все хорошо. И пальцами у лица не щелкают.
Он был прав. Таня ушла туда, где ей легче. Ведь именно об этом она мечтала. Жизнь иногда очень своеобразно исполняет наши желания.
