Не нужно было подбирать эту кошку. Дима никогда не любил животных, это Арина любила, его младшая сестра. И вот смотри-ка, подобрал с улицы, в чужой стране, не представляя, что с ней дальше делать. Из-за кошки он чуть не опоздал на самолёт: пришлось долго упрашивать и увещевать девушку на ресепшн в отеле, чтобы она приютила несчастное животное.
– Я известный музыкант, вы должны меня слушать! – распылялся Дима и в сотый раз думая о том, что будь мама жива, она смогла бы донести до этой курицы, что от неё требуется.
У мамы вообще всё всегда получалось. Она обладала редким даром убеждения: продавцы делали большую скидку, потому что Дима – великий музыкант, стюардессы находили возможность пересадить их на лучшее место, потому что Дима – великий музыкант, даже лифт словно по волшебству передумывал ломаться, чтобы великому музыканту не пришлось утруждаться. Честное слово, так и было: полдня лифт не работал, ждали ремонтников, но стоило маме подойти и гаркнуть «А ну, пошевели своими ржавыми железяками, не думаешь же ты, что великий музыкант пешком пойдёт домой?», как лифт загудел и действительно заработал.
Мамы не стало год назад, и Дима ужасно по ней скучал. И дело было не только в том, что теперь ему приходилось самому записываться к врачу, общаться с продюсерами, гладить рубашки и выбирать, что съесть на ужин. Мама была единственным человеком, который его понимал, вообще единственным родным человеком, ибо гениальность всегда одинока, хотя кругом и оттираются хищники, желающие урвать кусок его таланта.
В итоге с кошкой он решил вопрос просто, странно, что сразу не додумался — сунул девушке несколько крупных купюр, отчего её недовольное лицо вмиг подобрело.
– Конечно, я пристрою кошку, – пообещала она.
Ну вот, Арина была бы довольна. Хотя при чём здесь Арина?
С сестрой они не общались лет десять. На маминых похоронах даже словом не обмолвились. Всё случилось из-за Маши, её лучшей подружки. Дима не собирался заводить с ней роман, сестра сама всё подстроила. Машка была красивая, что говорить: тонкая талия, грудь, волосы, гладкие и длинные, так что всё время хотелось к ним прикасаться. Споили его и соблазнили, великого музыканта.
Повстречался с ней и заскучал. Подумал, что пора расставаться. Вообще, обычно мама решала вопросы, когда Дима начинал тяготиться очередной девушкой. Она так ловко это обставляла, что девушки часто думали, будто это они Диму бросили. Но с Машей так не получилось. Маша оказалась беременной.
– В смысле ты на ней не женишься? – возмущалась Арина. – Ты обязан, она ребёнка ждёт!
– Как ждёт, так и переждёт, – вмешалась мама.
Неизвестно, что она там такого сказала Маше, но та, в итоге, аборт сделала. Арина сказала, что ненавидит их, что мама всю жизнь её не замечает и печётся только о своём Димочке, и что теперь она будет считать, будто у неё нет матери, и нет брата.
На маминых похоронах Арина так рыдала. Диме хотелось подойти и утешить её, но мамы не было, а сам он не знал, какие подобрать слова. Он всё же подошёл, пробормотал что-то, но Арина даже глаз не подняла. Не хочешь – не надо, решил Дима. Больно надо, да он вообще не скучает по её дурацкому смеху (никто не умел смеяться так, как его сестра), не скучал по её чувству юмора, подобного которому так и не встретил, не скучал по этим вечным кошкам, собакам, птичкам и черепашкам, которых Арина притаскивала домой. Не хочет и не надо.
На рейс Дима всё же успел, хотя город словно сговорился его не пускать: такси не ехало, улицу перегородили, машины сталкивались, турникет пищал, хотя ничего запрещённого в его карманах не было. Влетев в самолёт в последний момент, Дима плюхнулся на сидение и достал телефон. Завтра был важный день: его Надя защищала докторскую.
Надю он встретил в больнице. Они вместе сидели в очереди к одному врачу, и Дима влюбился сразу, с первого взгляда: в эти тёмные лукавые глаза, в волевой подбородок и морщинки на лбу, в изящные руки и короткие завитки волос. Была бы мама жива, она бы подсказала ему, как завоевать Надю. Дима не понимал, когда женщины жаловались на свекровей и говорили, что мать мужа их не приняла: да мама бы обожала его жену, она каждую его девушку обожала и всегда подсказывала, как правильно себя вести. Она выбирала букеты и подарки его девушкам, диктовала письма, заставляла Диму идти мириться. Сам он этих тонкостей никак не мог освоить, видимо, будучи одарённым в музыке (да что там одарённым – почти гениальным!), все остальные науки были урезаны и сильно страдали. В школе вон Арина писала за него сочинения и решала уравнения, и четвёрки ему нарисовали только из-за музыкальных достижений. И вот – Надя. Как её завоевать? Учёного, умную и красивую женщину?
Завоёвывать Надю не пришлось. Она сама взял его номер, сама позвонила, сама купила билет на концерт и пришла с цветами. Надя очень была похожа на маму тем, что знала, чего хочет от жизни и как это получить. Вот и докторскую защищала так рано, ну не умничка ли?
– Надюша? Я успел. Сел в самолёт, через пять часов буду. Ты как, готова к защите?
– Дима…
– Да?
– Защита сегодня была, Дима.
Молчание. Его мысли судорожно метались туда и обратно. Если бы жива была мама, она бы подсказала, что ему сейчас делать. Хотя, что тут сделаешь, у Димы было много женщин, и он знал, что подобное они не прощают. Он однажды про день рождения забыл, так девушка его вещи с балкона в грязь выкинула!
– Наденька, прости, я опять всё напутал…
– Да ладно, – перебила его она. – Ты к себе поедешь или ко мне? Готовить сил нет, но тут с банкета можно забрать много всего, будешь?
Дима понял, что глаза у него мокрые.
– Надя, я так виноват… Давай поженимся, а? Я без тебя пропаду.
– Давай, – просто ответила она.
Летел Дима в таком воодушевлении, что пальцы сами собой наигрывали марши, из-за чего мужчина, сидящий перед ним, всё время ругался.
Его извинения Надя приняла. И они пошли подавать заявление в ЗАГС. Дима был так взволнован, что непонятно почему решил позвонить Арине.
– А я женюсь, – признался он.
Арина издала странный звук, похожий на всхлип.
– Ты злишься на меня? – спросил Дима.
– Нет.
– Можно я приеду?
– Можно.
Арина постарела. Неужели, и он тоже? Диме казалось, что волосы не такие уж и редкие на макушке, а она хохотнула и сказала:
– Ну ты и лысик!
Худая, бледная, она принялась суетиться в окружении своих кошек, греть чайник, доставать салатики. Спина вопросительным знаком превращала её в старушку.
– Ты как? – спросил Дима, чувствуя в воздухе что-то неотвратимое.
Арина отвернулась и ответила:
– У меня операция через неделю. Удалят грудь.
Сказала, и ещё больше сгорбилась.
Дима не знал, что ей сказать. Была бы здесь мама! Но мамы нет, и больше не будет. Есть Надя, но у Нади аспиранты, доклады и эксперименты. Он должен сам. Дима встал, подошёл к сестре. Обнял.
– Маленькая моя…
Арина заплакала. У него глаза тоже сразу намокли, всегда так.
– Ладно, – рассердилась она. – Развели сырость. Расскажи, лучше, на ком женишься.
И Дима рассказал. Про Надю, про то, как он совсем не может без мамы, про творческие планы и больную спину – так не вовремя больную! Они пили чай, Арина оттаяла, показала фотки Маши и её мужа. Ребёнка, приёмного, своих она иметь не может. Диме стало стыдно. Он понял молчание сестры, её обиды. Жаль стало Машу, дурак он. Ну, был бы у него ребёнок, что плохого? Надя вон детей не хочет. Дурак… Но что теперь. Теперь надо исправлять то, что можно. И он исправит.
