— Куда ты собрался?! Я не ослышалась? — голос матери задрожал, а сама она схватилась за сердце.
— Нет, мам, не ослышалась. Я хочу пойти по стопам отца, — уверенно ответил Степан.
— Ты мысли эти дурные выбрось из головы! – Надежда Петровна всеми силами пыталась отговорить сына. — Лучше на экономиста иди учиться, будешь хотя бы жить по-человечески.
«Уж лучше тогда на тракториста…» — усмехнувшись, подумал Стёпа. Но вслух ничего не сказал.
Он уже давно знал, куда пойдет работать. На завод!
И матери так прямо и заявил, когда та поинтересовалась у него, чем он на жизнь собирается зарабатывать.
А после одиннадцатого класса сразу пошел на завод, благо в те времена туда брали всех желающих. И сами, если было нужно, учили всем премудростям станочной работы.
Степана приняли без вопросов, потому что на тот момент опыт у него уже имелся.
Потому что отец его сам на заводе работал. Токарем. А еще станок токарный у них в сарае стоял.
Поменьше, правда, чем на заводе, и с «ограниченными возможностями», но главное, что рабочий.
Отец обменял его на свой новенький мотоцикл с коляской, за что до конца своих дней выслушивал от жены: «мол, как он вообще до такого додумался?»
А ведь даже в самые тяжелые времена благодаря этому станку семья никогда не оставалась голодной.
Правда, когда отец умер, мать станок этот на металлолом сдала за копейки.
Не потому, что деньги были нужны. Просто боялась, что сын может травмировать себя.
Степан, конечно, очень расстроился, когда, вернувшись из школы, не увидел в сарае токарного станка, и тогда же он решил для себя, что продолжит дело отца: будет на заводе токарем работать. Нет, не на зло матери или потому что обиделся на неё.
Просто он уже не представлял своей жизни без станков, заготовок металлических, ярко выраженного запаха дымящего масла и шума в ушах.
Нравилось ему это дело.
— Сдался тебе этот завод! – чуть ли не кричала мать, пытаясь вразумить сына. – Ты же там ничего, кроме производственной травмы не заработаешь. И личной жизни у тебя никакой не будет! Я, чтобы ты знал, с твоим отцом жила только потому, что уже не в том возрасте, чтобы новую жизнь начинать. Смирялась, одним словом. Но не все женщины такие.
Но Степан мать не слушал. Получив аттестат, он уехал в город, жил в общежитии. Потом, когда мать умерла, продал дом и купил квартиру.
Больше тридцати лет он отработал на заводе. Треть жизни пролетела, как один день.
Проснется он рано утром, приведет себя в порядок, выпьет кружку чая, затем наденет на плечи рюкзак, в котором кефир и полбатона, и пешком через весь город на работу.
Люди на тот завод приходили и уходили. А Степан был всегда.
Даже когда зарплату задерживали месяцами, он не писал заявление по собственному, как делали это многие, устав ждать лучших времен.
И даже когда пришла пора уходить на пенсию, Степан не собирался никуда уходить.
Лично пришел в кабинет начальника и попросил, чтобы его оставили.
— Можно даже на полставки… — улыбался он, будучи уверенным в том, что ему пойдут навстречу.
Однако у начальства были другие планы. Федор Игнатьевич посмотрел на Степана и виновато улыбнулся:
— Ты извини, нам сейчас люди нужны помоложе да поздоровее. В смысле без хронических заболеваний. А у тебя тут, — он в третий посмотрел в медицинское заключение, — артрит, радикулит. Да и со зрением тоже серьезные проблемы.
Степан поднял глаза на начальника и на лице его, кроме недоумения, ничего больше не было.
— Ну что ты на меня так смотришь, Стёпа? Здесь же черным по белому написано: к работе не допускать.
— Да мало ли что там написано! Федор Игнатьевич, ты же меня не первый день знаешь. Разве я когда-то тебя подводил? Дай хотя бы еще пару лет поработать. А потом сам уйду.
— Да и возраст у тебя такой… — задумчиво бормотал себе под нос начальник, пропустив мимо ушей слова своего подчиненного.
— Какой такой?
— Помнишь, как в той песне: «Молодым у нас везде дорога, старикам везде у нас почет»?
— Ну помню…
— Ты, Степан, уже своё отработал, теперь молодым дорогу надо уступить, иначе кто потом работать будет?
Он внимательно выслушал все доводы начальника, после чего вздохнул и махнул рукой:
— Делайте, как считаете нужным, Федор Игнатьевич. На пенсию, значит, на пенсию.
Сказал он это спокойно, ибо всегда старался держать себя в руках. Но в душе у него был настоящий ураган.
«Я значит, столько лет отдал этому заводу, а они… Просто взяли и за дверь выставили!»
Степан забрал из своего шкафчика в раздевалке рабочую одежду и синюю кепку с сальным козырьком, вышел за ворота, посмотрел в последний раз на здание, которое стало ему «вторым домом», и…
…ушел на пенсию.
Другую работу Степан себе не искал. Потому что здоровье действительно было неважным.
И артрит у него, и радикулит. Да и зрение, чего скрывать: с каждым годом только хуже становится. Всё правильно врачи написали в своем заключении, хотя он и просил их написать, что всё хорошо.
Просидев всю ночь за столом, на котором кроме листа бумаги, карандаша и калькулятора больше ничего не было, Степан прикинул, что его пенсии должно хватить, чтобы не помереть с голоду.
А если постараться, то можно и откладывать каждый месяц понемногу. На черный день.
— Вот и ладненько! – усмехнулся он, снимая очки и протирая свои сонные глаза.
Жены у него не было (он два раза был женат, но оба раза неудачно), детьми тоже не успел обзавестись, поэтому выживать ему предстояло в одиночестве.
— Справлюсь! – подбадривал себя Степан, больше переживая не из-за денег, а из-за того, что он совершенно не знает, чем занять себя на пенсии. Впрочем, одна идея у него всё же была.
Он решил найти себе друга, с которым можно было бы и дома время провести и погулять на свежем воздухе.
Одним словом, надумал завести собаку. «Их по городу много бегает, — размышлял он. – Вот какая первая на глаза попадется, ту и возьму».
Но собаку найти ему так и не удалось. Потому что первым ему на глаза попался кот.
Кота этого он и раньше видел в своем дворе. Рыжий такой, крупный. И… такой же одинокий.
Обычно кот лежал на лавочке возле подъезда или на детской площадке.
А когда лавочка была занята старушками-пенсионерками, а на детской площадке вовсю резвились дети, он уходил к разрушенным гаражам, которые администрация города вот уже три года обещает снести. Да всё никак не выполнит своё обещание.
Кот этот был самый обычный. Глаза грустные, но в них Степан никогда не видел ни капли страха или отчаяния.
Оно и понятно: рыжий научился выживать сам, и ни в чьей помощи не нуждался.
А уж от людей он и вовсе ничего не ждал. В смысле – ничего хорошего. Давно уже понял, что доверять им нельзя. Надеяться можно только на себя.
Причем у этого кота был такой суровый взгляд, что его боялись не только другие представители семейства кошачьих, но и собаки. Даже большие.
Нет, он не дрался с ними. Просто посмотрит в их сторону, и они сразу теряются, не зная, куда себя деть. А некоторые просто делали вид, что кота в упор не видят.
Такой вот был кот. Своенравный, с характером. Но к котам Степан всегда был равнодушен. Да и в качестве четвероногого друга он рассматривал только собаку.
Однако в тот день, прогуливаясь, как обычно, рядом с домом, Степан дошел до гаражей, чтобы посмотреть, что от них осталось. Посмотрел, вздохнул тяжело. Потому что ничего почти не осталось: только стены кирпичные да металлические рамы от ворот. Сами же ворота «пропали без вести». Увезли их, наверное, в то же место, куда его мать в свое время отдала токарный станок.
Осматриваясь по сторонам, на самом верху «хорошо сохранившейся» стены Степан увидел его. Кота.
Улыбнулся ему, как старому знакомому, а потом решил вдруг с ним поговорить:
— Лежишь, да? – спросил Степан, смотря на кота снизу вверх. – На солнышке греешься?
Кот открыл один глаз, посмотрел на человека и… отвернулся, всем своим видом показывая, что гостям тут не рады. И вообще: «Его кошачество отдыхает, а отдых — это святое».
Степан на это лишь усмехнулся и собрался было уходить, повернувшись к коту тем же местом, что и кот к нему.
А потом вдруг замер, развернулся на 180 градусов и бросил задумчивый взгляд на шерсть, которая в лучах уходящего солнца будто «горела рыжим пламенем».
— Слушай, а тебе не надоело одному жить? – спросил Степан. – Может, со мной пойдешь?
Кот сначала зашевелил ушами, будто прислушиваясь к человеку (а может, пытаясь понять смысл сказанных слов), а потом взял и повернулся. Лежит он на самом верху стены и смотрит на Степана таким же задумчивым взглядом.
А Степан, заметив, что кот проявил заинтересованность, продолжил развивать свою мысль дальше:
— Нет, ну а что? Места у меня в квартире много. Нам с тобой хватит. С голоду тоже не помрем. Пенсия мне каждого шестого числа приходит. Иногда даже раньше.
Кот молчал и даже не двигался.
О чем он думал в тот момент – одному только Богу известно. Но определенно о чем-то думал.
— А если захочешь, буду тебя каждый день на улицу выводить, потому как сам не любитель дома сидеть. Ну так что? Могу тебя прямо сейчас забрать. Как раз и поужинаем заодно.
Кот медленно поднялся на все четыре лапы, посмотрел на солнце, которое лениво перекатывалось через горизонт, потом выгнул спину дугой, потянулся несколько раз и спрыгнул на землю. Тут и говорить ничего не надо было: он сделал свой выбор.
На руки Степан его брать не стал. Просто пошел в сторону дома. А кот молча шел следом за ним.
Бабушки-старушки, которые сидели на скамейке, даже притихли, когда они мимо проходили. Уж они-то знали, что это за кот. А еще знали, что рыжий к себе на пушечный выстрел никого не подпускал.
Странно им было видеть, что этот «несговорчивый» кот молча идет за чужим человеком.
С тех пор Степан и Рыжий никогда больше не расставались. Вместе они смотрят телевизор вечером, разгадывают кроссворды, даже в шахматы играют. А еще гуляют на улице.
Правда друга своего пушистого Степан выгуливает исключительно на поводке.
Он очень полюбил его и боялся, что во время очередной прогулки кот, почувствовав запах свободы, может убежать. Зачем? Например, если захочет «приударить» за какой-нибудь дворовой кошечкой. Привычное ведь дело. Особенно весной.
Сам Рыжий, конечно, убегать не собирался, потому что чего греха таить — сам прикипел к человеку. Но против поводка ничего против не имел. «Надо – значит, надо».
Люди по-разному относились к этой странной парочке.
Кто-то брал свою собаку на руки и быстрым шагом уходил в противоположную сторону. Кто-то, дождавшись, пока Степан со своим котом отойдет на безопасное расстояние, крутили пальцем у виска: мол, чудак какой-то.
Кто-то, наоборот, издевался:
— Ты бы ему еще намордник надел, — кричала на всю улицу баба Вера, развешивая постельное белье.
Однако на удивленные взгляды прохожих, которые никогда не видели котов на поводке, и подколки бабы Веры, жившей в соседнем доме, Степан давно уже не обращал никакого внимания.
Мало ли что там люди себе думают. Главное, что кот его никуда не убежит и ничего с ним не случится.
И вот прогуливается, значит, Степан в парке, идет не спеша со своим рыжим котом по асфальтированной дорожке, а навстречу ему подвыпившие парни.
Двое их было. И собака еще вместе с ними. Трезвая. Немецкая овчарка вроде.
По мере того, как Степан приближался к парням, а парни приближались к нему, он всё больше убеждался, что не ошибся – действительно немецкая овчарка.
Степан даже заулыбался, когда увидел, как молодой пёс всячески пытается выслужиться перед своим хозяином.
Только вот сам хозяин совсем не обращал на него внимания. Он с другом своим спорил о чем-то.
А потом они заметили Степана и…
…по их глазам было понятно, что рыжий кот на поводке их очень позабавил.
Они сначала переглянулись, а потом как давай смеяться во весь голос. Чуть ли не до слез.
— Слушай, отец… А кот у тебя гавкать умеет? – спросил один из парней, когда Степан поравнялся с ним.
— Да это у него, наверное, пенсии не хватило, чтобы нормальную собаку купить, вот он и ходит с котом, — сказал второй парень.
— Похоже, что правда!
«Что с них взять? – размышлял Степан, не вступая в разговор с парнями. – Молодые еще, к тому же пьяные. Пусть идут себе с Богом. Нечего на них внимания обращать».
Вот только сами парни уходить никуда не собирались. Пошли следом за Степаном, продолжая испытывать его терпение. Впрочем, не только его. Рыжему тоже не понравилось такое бестактное поведение двуногих. Но…
…прав хозяин: что с них взять?
— Слушай, отец… А ты кота с собой берешь на улицу в качестве телохранителя, что ли? Думаешь, он тебя от собаки спасет или гопников? Вот с моим Джеком твой кот справится, а?
Степан повернулся, чтобы сделать молодым людям замечание, но в тот же самый момент хозяин собаки спустил своего пса с поводка и отдал команду: «Фас!».
— Да, Джек! Давай проучи этого кота! – радостно закричал второй парень в предвкушении зрелища.
Степан хотел было уже схватить Рыжего на руки, но кот уже сделал несколько шагов вперед навстречу псу.
Собственно, именно поэтому команду своего нетрезвого хозяина Джек исполнил не сразу. Он дернулся, но через секунду замер на одном месте. А кот тем временем сверлил его своим хмурым взглядом, подергивая кончиком хвоста.
Когда пёс увидел эти глаза, ему сразу стало не по себе. Даже появилось желание убежать куда подальше.
С другой стороны, он очень хотел выслужиться перед своим хозяином, поэтому…
…поэтому, набравшись смелости, он с громким лаем тут же бросился на кота. Но хватило его ровно на пару секунд.
А потом, ощутив на своей шкуре «праведный гнев» Рыжего, он, уже не лая, а поскуливая, на глазах ничего не понимающего хозяина побежал в ближайшие кусты.
— Джек! – истошно завопил парень. – Ты куда убежал? Я сказал: «Фас!».
Но пёс так и не смог выйти из кустов. Он так дрожал, что кусты дрожали вместе с ним. Степану, конечно, жаль было собаку, но он не смог сдержать улыбки, наблюдая за реакцией парней.
Молодые люди переглянулись, после чего бодро направились в сторону Степана с явным желанием проучить его. Но… Рыжий оказался быстрее их.
Быстрее и проворнее… Поэтому убегали парни не по асфальтированной дорожке, а через кусты.
Больше этих парней Степан в парке не видел. А вот пса, оставленного ими, видел. Видел, как тот выглядывает из-за кустов, дрожа от страха, каждый раз, когда он с Рыжим проходил мимо.
Степан удивлялся еще, почему это хозяин не возвращается за своим Джеком.
А на четвертый день Рыжий сам подошел к кустам, возле которых сидел пёс, и прилег рядом, всем своим видом демонстрирую абсолютное дружелюбие.
Вот тогда Степан и понял, что собаку надо спасать. Потому что хозяин уже вряд ли вернется за ней.
А также он понял, что кот его, оказывается, очень добродушный. И мудрый.
Понял ведь, что не собака виновата в том, что случилось, а человек, который заставил её сделать это.
Когда кот подошел к нему, Джек задрожал сильнее и еще чаще стал смотреть в ту сторону, куда убежал хозяин. Видимо, надеясь еще, что тот вернется за ним.
— Нет, он не вернется… — сказал Степан, догадавшись, о чем думает пёс. – Если бы хотел, сразу бы тебя забрал.
Потом Степан замолчал. Посмотрел на кота, потом на собаку, оставшуюся без хозяина.
— А пойдешь со мной? — спросил он.
Джек удивленно посмотрел на Степана.
Он действительно ничего не понимал.
Он же собирался напасть на них, а теперь этот человек предлагает ему идти вместе с ним.
Да разве так бывает вообще?
Впрочем, деваться Джеку было некуда. Он встал и, поджав хвост, пошел за Степаном, с опаской поглядывая на Рыжего (кот хоть и не смотрел на него, как в тот день, и даже первый протянул ему лапу дружбы, но ему всё еще было немного страшно).
Дома Степан накормил пса и даже выделил ему целую кровать во второй комнате:
— Чувствуй себя как дома, — сказал он, погладив Джека по голове. – Мы своих не бросаем. Правда, Рыжий?
И ответом ему был громкий и полный уверенности «Мяв». Кот ведь хоть и выглядел страшным, но внутри был очень добрым. Таким же, как Степан.
Первое время Джек грустил, вспоминая своего хозяина, который забыл его в парке.
А потом… Потом кот стал приходить к нему на кровать и что-то мурлыкать на своем кошачьем.
И Степан садился на самый краешек этой кровати и долго-долго гладил собаку.
А однажды он принес из магазина новый поводок, потому что «старый» остался у бывшего хозяина.
И молодой пес стал понял, что теперь у него новая семья. И да: он был совсем не против. Потому что чувствовал: кто-кто, но этот человек и этот «страшный» кот никогда его не бросят.
*****
С тех пор прошел уже целый год.
Степан всё так же гуляет на улице со своим верным рыжим котом и преданной собакой, а люди…
…Люди, в том числе и баба Вера из соседнего дома, смотрят на них теперь не с удивлением или ехидной ухмылкой, а с улыбками на лицах. А некоторые — даже с восхищением и уважением.
Потому что поняли, что Степан – не чудак какой-нибудь, а самый обычный человек.
Человек, который очень любит животных.
