-Антонина Васильевна — ваша мать?
От страха у нее в сосудах словно забились мелкие рыбки: везде, начиная от кончиков пальцев и заканчивая самым крупным сосудом, несущим от сердца вместе с красными дисками, наполненными кислородам, ее страхи, радости и предвкушения, заражая собой каждую клеточку тела.
-Да.
-Ваш номер указан в ее медицинской карте для связи в экстренных случаях. У Антонины Васильевны инсульт. Привезли вчера, состояние тяжелое. Вам лучше приехать.
Их общение с мамой последние десять лет было формальным. Обе делали вид, будто ничего не произошло, но общались они по минимуму: Соня по нескольку дней собиралась, чтобы позвонить маме, вымучивала темы для разговоров. Мама пересылала ей гифки и дурацкие открытки по праздникам, сама тоже звонила редко. Ту тему они больше не обсуждали, хватило одного раза, после которого маму увезли в больницу с предынфарктным состоянием.
-Беру билет на ближайший рейс, – выдавила она. – С ней можно поговорить?
-У нее инсульт.
В голосе врача (или с кем она там говорила?) Соне слышалось обвинение. Что за дочь такая: уехала, бросила мать на произвол судьбы, и даже что такое инсульт не понимает.
Соня понимала. Просто ей было страшно, что они не успеют помириться. Неожиданно для самой себя ей захотелось попросить у мамы прощения, хотя Соня ни в чем не была виновата.
Родной город встретил неприветливо: дождь поливал улицы серой хмарью, деревья на глазах теряли пеструю нарядную крону тех самых пушкинских оттенков, водители обкатывали холодной грязной водой. Соня пыталась вызвать такси, чувствуя, как немеют от холода пальцы, и думала о том, правильно ли она поступила, что не стала ничего сообщать Игорю.
В больницу она приехала поздно, уже темнело, больше часа бегала от корпуса к корпусу, пытаясь понять, куда ей нужно. Наконец, нашла.
-К счастью, вашей маме стало лучше, – сообщил ей молодой симпатичный врач. – Можете ее навестить. Только ненадолго. Ваша сестра уже там, и два человека за раз не положено, но сделаем исключение.
Соня онемела. Сестра? У нее не было сестры. Только брат.
-Вы что-то путаете, – начала сердиться она, думая о том, что молодой врач, возможно, вообще зря ее вызвал.
Что здесь происходит вообще?
-В смысле? – заволновался врач. – Антонина Васильевна — ваша мать?
-Да.
-Ну так вы можете пройти к ней. Палата тридцать два.
Она махнула рукой и отправилась в указанную сторону. Разберется на месте, кто там – подставная сестра или подставная мама.
Мама лежала на больничной кровати, опутанная проводами, как в кино. Рядом на стуле сидела незнакомая молодая девушка с короткой стрижкой и красными заплаканными глазами.
-Это кто? – спросила Соня, слыша в своем голосе растущее раздражение.
Обе женщины одновременно обернулись и уставились на Соню. Девушка вспыхнула и бросила беспомощный взгляд на маму. Мама, даже обвитая трубками, смогла изобразить пренебрежительный вид, словно Соня – челядь, которая без проса пробилась на прием к королеве.
-Ты о чем? Не узнаешь родную мать? – спросила мама, и голос ее выдал – Соне сразу расхотелось воевать, она никогда не слышала у мамы такого голоса: язык заплетался и не слушался, слова терялись.
-Кто эта девушка? Почему врач сказал, что она моя сестра? Ты что, взрослых уже усыновляешь? Своих детей мало?
Последнюю фразу она сказала напрасно. И сразу это поняла. Но было поздно.
-Это – Варя, – ледяным тоном сообщила мама. – И она помогает мне, потому что она хороший человек. Безвозмездно. Не охотиться на мою квартиру, как ты сейчас скажешь, она ей не нужна. И да, я сказала, что ко мне зайдет дочка, потому что не родственников сюда не пускают. А мне хотелось увидеть хоть кого-то, кому я не безразлична.
Соне очень хотелось сказать, что мама сама сначала отказалась от одного своего ребенка, потом и её практически бросила. Но из глубин души поднималось липкое чувство вины, и она промолчала.
Девушка же подскочила на ноги и, глядя в пол, сказала:
-Я пойду, не буду вам мешать. Завтра зайду, хорошо, Антонина Васильевна?
Пока она выходила, в палате царило молчание. Когда дверь закрылась, это молчание стало таким звенящим, что от него закладывало уши. Соня подошла и села рядом на стул.
-Давай не будем ругаться, – попросила она. – Не в твоем состоянии.
-А я и не ругаюсь.
Мама демонстративно уставилась в потолок, будто Сони здесь не было.
-Как ты себя чувствуешь?
-Прекрасно. Не видишь, что ли?
-Может, тебе что-нибудь нужно?
-Что бы ты уехала.
Это было жестоко. Даже для мамы. Соня почувствовала, как защипало в носу.
-Мам, я бросила работу, примчалась первым же рейсом. Я испугалась. Давай не будем…
Тишина. Снова эта невыносимая тишина. Мама обожала наказывать ее молчанием в детстве, и сейчас это делала.
-Ты видишься с этими?
Соня вздрогнула.
-Нет, – соврала она. – Ни с кем я не общаюсь.
Может, ей показалось, но лицо у мамы разгладилось.
Снова молчание, но теперь уже не такое зловещее. Обычное.
Зашла медсестра, сказала, что на сегодня прием окончен.
-Приходите завтра,.
-Приду, – ответила Соня. Не для медсестры, для мамы.
На крыльце она встретила Варю. Та курила, нервно переступая с ноги на ногу. Заметив Соню, она бросила сигарету и сказала:
-Можно вас?
-Можно. Только не надо мне выкать, у нас разница лет десять.
-Простите. Ой. Ладно. Я просто хотела сказать – я, правда, ничего плохого не делаю. Мы соседки с вашей мамой. С твоей. У меня никого нет, и мне несложно ей помогать.
-Я тебя ни в чем не обвиняю.
-Спасибо.
Это было так глупо. Нашла за что благодарить.
-Если хочешь знать. Я тоже не чудовище. Она рассказала, почему мы поссорились?
Варя покачала головой.
Откровенничать с этой незнакомой девицей не стоило. Но Соне захотелось доказать ей, что она не виновата в том, что они с мамой почти не общаются.
-Мне было двадцать четыре. Я только закончила учебу, пыталась устроиться на работу. Меня не брали без опыта, пришлось пойти в официантки. Однажды я обслуживала столик: взрослый мужчина, второй молодой и девушка. Я, когда парня этого увидела, дар речи потеряла. Ну один в один я! Понимаю, что странно звучит, но мы были похожи как близнецы. И мужик этот тоже на меня уставился, как на приведение. Посмотрел на имя. Побледнел. Потом за сердце схватился. Молодые испугались, скорую бросились вызывать. Короче. Оказалось, что это мой отец. И мой брат. Единокровный. Когда родители разводились, брат выбрал остаться с отцом. И мать сказала, что у нее теперь нет сына. Обиделась. Они уехали. Что мама беременная, отец не знал. Забрал брата и уехал. А мама ничего не сказала. Ни ему, ни мне.
Соня подняла взгляд к небу и часто заморгала, не хватало еще заплакать перед этой пигалицей.
-Она, наверное, хотела как лучше, – робко произнесла Варя.
-Как лучше? Она забрала у меня семью! – выкрикнула Соня. – Да ты знаешь, как мы жили? Я в штопанных колготках до одиннадцатого класса ходила! Шоколадки по праздникам только и видела. Мама и не думала идти вторую работу искать, или просто уйти из библиотеки. Ей нравилась ее работа! А как я живу, ей было все равно. У меня не просто не было отца, у меня ничего не было.
Странно, но чем больше она уверяла Варю в своей правоте, тем меньше верила в нее сама. Чтобы окончательно убедить Варю и себя она добавила:
-Когда я приехала и выложила ей все, она запретила мне с ними общаться. Сказала, что могу не приезжать, если буду. Я врала ей, что не общаюсь, она поняла и вообще…
Соня не знала, как передать то, как они общались последние десять лет. Словно Соня ей чужая. И брата она отказалась видеть, хотя он хотел.
-Это нормально – общаться с отцом и братом, – успокоила ее Варя. – Но ее тоже можно понять: когда родной ребенок выбирает отца…
-Он был маленький! Совсем ребенок! А мама его била. Он ее боялся! И сейчас он готов помириться, а она…
-Ну, может сейчас самое время, — перебила ее Варя.
Все стало вдруг таким простым и понятным. Они долго стояли молча друг напротив друга, смотрели в темное небо, на котором не было видно ни звезд, ни луны.
-Спасибо, — произнесла, наконец, Соня. — Увидимся завтра. Если пустят, конечно.
-Где вы… Ты остановилась? У мамы?
-Нет. В гостинице.
-У меня есть ключи. Могу отдать.
-Не надо. Может, завтра.
Они разошлись в разные стороны: Варя пошла на остановку, Соня вызвала такси. Из гостиницы она позвонила брату и сказала, что мама в больнице. Он долго молчал, потом спросил, стоит ли ему приехать. Соня сказала, что стоит. И он сказал, что купит билет.
Утром город изменился. Ветер поднимал с земли ворох золотистых листьев, на миг позволяя им притвориться, что они снова живы и порхают, как заморские яркие птички в голубом небе, слегка поддернутом белесой дымкой — не облаками, а лишь намеком на облака, которые всего день назад громоздились серыми рваными кусками, не пропуская ни одного луча солнца. Соня дышала полной грудью. Завибрировал телефон. Она проверила: брат прислал сообщение, что вылетает, мама прислала видеопоздравление с именинами.
