Так и есть – сидит, квашня квашней, глаза козьи, взгляд устремлён в пустоту, руки сложены в замок. Сгорбилась вся, скукожилась, будто с нее одежду содрали и посадили в центр людной площади у позорного столба. И вот она со стыда сгорает, бедная. Будто не уроки делает, а ворует продукты в магазине!
Анна, по природе своей гневливая и легко впадающая в раж, в очередной раз вспыхнула и выругалась. С Нинкой никакого сладу нет! Спрашивается, ну что такого, элементарную задачу решить! Теперь что, репетитора ей нанимать? Ведь не падают деньги с неба-то, должна понимать куриными своими мозгами! За каждую копейку приходится биться смертным боем! И вот – на тебе – сидит, ни слова, ни полслова!
И ведь нормально хотела сегодня вечер провести! Торт купила, чтобы помириться с Нинкой! Задергала ведь совсем девку!
Нет! Она опять за свое! Господи, в кого же такая остолопина выродилась?
Есть в кого!
Анна не любила дочку. Это было очевидно. Поначалу она мучилась от того, что ничего, кроме досады и какой-то брезгливой жалости, к Нине не испытывает. Долгими вечерами, вглядываясь в некрасивое личико маленькой девочки, Анна горько плакала и кляла себя последними словами. Винила себя в своем уродстве: что она за мать такая? В роддоме мамочки чирикали над младенцами, излучая довольство и любовь. Анне даже брать ребенка на руки не хотелось. Лягушка-квакушка, слабенькая, страшненькая, малышка совсем не желала преображаться в пухленького пупса с кудряшками и перевязочками на ручках и ножках.
Так и осталась Нина (даже на имя для дочери у Ани фантазии не хватало, назвала ее так в честь бабушки) лягушонком, галчонком, гадким утенком с большим безгубым ртом, далеко посаженными маленькими пуговицами глаз, низеньким лбом – типичным ребенком, рожденным от алкоголика. Да. От алкоголика. И винить в этом малыша нельзя. Сама виновата! Девочке Анечке захотелось хулигана! Девочка, начитавшись любовных романов, решила расцветить свою скучную поселковую жизнь ярким чувством!
В Русика она втюрилась в четырнадцать лет. Он, прям, соответствовал Анечкиным представлениям о хулиганах. Лихой и дикий. Серые льдистые очи и рот капризным луком беспечного эроса. Анечка глазела на него со своего сиденья с исцарапанной спинкой: «Алиса», «Гена – м….», в задрипанном междугороднем автобусе номер пять «Михалево – Калиновка». Глядела и млела – ОН!
Русик не был никаким героем, обыкновенный вырожденец своего поколения, потомственный уркаганский сын, алкоголик, вор, шпана подзаборная. Движения его были мягки и стремительны одновременно, как у зверя, давно растерявшего человеческие инстинкты, и никогда не умевшего рассуждать и мыслить по-человечески. Потому что в семье Русика, типичной опустившейся семье, никто и никогда не мыслил, не рассуждал и не чувствовал ничего, кроме голода и похмельной жажды.
Папа сидел, мама пила, сестра металась по поселку в поисках пропитания, бабка прятала пенсию от дочки и корячилась на скудном огороде, чтобы хоть чем-нибудь прокормить вечно голодных ребятишек, с фантазией даже названных пьяным папой Русланом и Людмилой.
Иногда отец бестолкового семейства освобождался из своих лагерей и являлся в поселок королем. Недолгое время буйствовал, собирая вокруг себя дружков, которых щедро угощал. Бил бабку, бил жену, бил морды своим почитателям, сально заглядывавшимся на заневестившуюся Людку, и учил жизни сына. Какой жизни? И так понятно. Об этом просто однажды сказал герой Леонова в фильме «Джентльмены удачи» — украл, выпил, в тюрьму. Романтика!
Сынок повторил отца во всем. Романтика же!
И вот в такого романтичного Русика и втрескалась наша Анюта, глупая девочка, дочка сельской глупой библиотекарши, Нины «первой», в свое время не проследившей, что же читает ее кровиночка, когда приходит к маме на работу из школы.
Домой Анечке не хотелось, ей очень нравилось в сельской библиотеке, где книги особенно пахли, и тишина была какая-то особенная, а ящички с аккуратно подписанными формулярами внушали уважение и любовь к порядку во всем мамином скромном библиотечном хозяйстве. Книги святы! В книгах нет лжи! Книги – кладезь истины и добра. Слова мамины. И много разных слов на аккуратных фанерных стендах, мамой изготовленных. Для наглядной агитации. Слова о любви к литературе, выбранные мамой для оформления, цитаты великих.
Все говорило о том, что в книгах – соль и суть нашей жизни. Аня крепко поверила в агитацию, любовно сотворенную мамой, и провалилась в чтение по самые уши. Как не радоваться тому, что девочка такая умненькая растет? Хорошенькая, начитанная, утипусенька, свет в окне, кровиночка! Одинокой библиотекарше – счастье. Умиление. Отрада. А хоть бы раз заглянула в книжки, которые проглатывает «утипусенька», идиотка! И это вовсе не Толстой. И даже не Тургенев. И не Островский, черт бы его побрал!
Положа руку на сердце, скажу: литература, которой упивалась юная Аня, плохой не была. Сплошная классика жанра. В то время в сельские библиотеки шлак, кроме трудов коммунистических графоманов, не допускался. Но в конце восьмидесятых, овеянных свободой перестройки, на полках обосновались новые авторы из зарубежья, и Анна утонула в романах Колин Маккалоу, Джеки Коллинз, Сидни Шелдон, а так же семейной четы Симоны Шанжё и Всеволода Голубинова, печатавшихся под псевдонимом Анн и Серж Голон.
Достойные внимания книги, с отличным переводом, качественно оформленные. Это уже потом в книжные магазины и ларьки хлынули бумажные реки «коммерческого чтива» в мягких обложках с изображениями томных красоток в объятиях писаных красавцев. Или полуголых атлетов с калашами в жилистых руках. И названиями: «Пуля для бешеного», «Удар слепого», «Любовная любовь» и прочий хлам, накарябанный авторами на коленке.
Не будем отвлекаться. Факт остается фактом: девочка, очарованная удалью смельчаков, вроде Колена Патюреля или несчастного Фрэнка из многочисленного семейства Клири, сама придумала героя собственного романа, наделила его недостающими качествами, приправила образ пикантными мелочами, вроде «неоднократного привода в милицию», и благополучно влюбилась в то, что выдумала.
Домашний ребенок, откуда ей было знать, их какой клоаки был вытащен предмет своей влюбленности… И разве вправе мы судить ее? Сами далеко не ушли: многим девочкам присуще странное качество: влюбиться в хулигана для того, чтобы его перевоспитать в принца. Ну… хотя бы – в порядочного человека и примерного семьянина.
Обожаемый Русик представал перед Аней в ореоле героической отваги. Он казался ей выше. Благороднее. Умнее, чем был на самом деле. Аня думала о нем ежеминутно, ежесекундно. Думала, думала, думала… Тогда вошли в моду увлечения экстрасенсорикой и прочей чепухой. Все поголовно «заряжали» трехлитровые банки с водой около телевизора и верили в операции без вмешательства скальпеля. Народу дурили головы, и народ с удовольствием на это велся.
Правда, в этом есть что-то этакое… В даре внушения. Аня – тому яркий пример. Ведь если думать об объекте ежесекундно, то объект рано или поздно почувствует влияние чужого, очень сильного магнитного поля. И Руслан, ни сном, ни духом не знавший о маленькой девочке, почему-то вдруг обратил на нее внимание. Голова сама повернулась в ее сторону, и взгляд зацепился за пристальный взгляд Ани, словно за крючок.
Зачем она ему нужна была? Чувих хватало и без этой мелкой фитюльки. Но Руслан не сумел отделаться от навязчивой тяги к Ане. Что-то держало. Притягивало. Влекло к ней.
Наверное, в Аньке умер великий экстрасенс. Наверное, в ту пору, не у телевизора надо было банки заряжать, а около нее.
Между этими двумя вспыхнула «большая, чистая и светлая» любовь. Может быть, Руслан не был совсем уж потерянным человеком для общества: два года он к девочке не прикасался вообще. Если только на светлую челку дунет. Ни объятий, ни поцелуев и всего прочего не было. Соображал что-то – не хватало еще за совращение малолетки залететь.
Аня же летала в облаках: в ее воображаемом мире воздвигались розовые замки, пахнувшие иностранной жевачкой, ее принц сиял золотыми доспехами. На белом коне он приезжал из голубых долин и забирал Аню с собой туда, куда нет доступа простым смертным. Милый, милый…
Анина мама – ни сном, ни духом. Ни сном, ни духом – Анины учителя. Девочки-подростки умеют быть скрытными, уж поверьте. В делах конспирации им нет равных. Спецслужбам на заметку, кстати!
А в шестнадцать лет, в день рождения, Аня отправилась получать паспорт. Руслан встретил ее у паспортного стола и обещал вечером прийти за ней. После того, как в обществе мамы и парочки школьных подружек был съеден праздничный торт и торжественно выпит (один единственный) бокал шампанского, Анины ресницы слегка (в присутствии мамы, опять же) подкрашены тушью, а губы тронуты розовой помадой. В восемь – дискотека. Первая в жизни именинницы. И (кстати) последняя.
Потому что, около клуба ее ждал «принц». И в голове «принца» витали самые серьезные намерения. Женитьба в эти намерения, увы, пока не входила…
Как там любили пописывать авторы любовных романов в этих маленьких книжонках в мягких обложках: их сердца соединились на небесах, а плоть слилась воедино? Его поцелуи были жарки, и она растворилась в потоках огненного сияния, раскрывшись, словно цветок, навстречу его напору? Чувственные волны понесли влюбленных к счастью?
Не так? Клубнички не хватает? Ну… клубничку можно додумать. Меня с души воротит от этой «клубнички», честно говоря.
Любой квалифицированный медик вам, дорогие читатели, отбарабанит как на духу: как правило, никаких полетов в розовых облаках у девушек во время их «первого раза» не бывает. Все эти «полеты» — пошлые выдумки недалеких писак! Да, да, недалеких писак, которые уверены, что девушка с первого раза превращается в этакую диву любовного «спорта». Прямо богиня! Гуру! Мастер физиологической чувственности и техники!
Да не было ничего такого у Ани! И быть не могло. Русику не хватило ни ума, ни такта, ни воспитания, ни знаний! И ко всему прочему, он был пьян и зол — Анька, вместо того, чтобы вести себя, как положено ВСЕМ бабам, брыкалась, кричала и плакала.
«Выпендривается» — подумал он. И озверел.
В общем, первый раз для Анны был ужасен, грязен, пошл и отвратителен! Русик, отвалившись от нее, закурил, выругался и, натянув штаны, приложился к бутылке с пойлом, прихваченным с собой для «романтики». Он честно старался. На дискотеке потанцевал с Аней три раза. Потом прижал ее за углом клуба и поцеловал. Потом повел «на хату», любезно предоставленную другом. «Хата» представляла собой заплеванную квартиру с продавленным диваном в комнате с засаленными обоями. Руслан уговорил Анну выпить стопку чего-то, настоянного на спирту. Потому другую. Потом Аню вырвало.
От дивана воняло кошачьей мочой.
Дальше можно не продолжать. Принц превратился в тролля. Дворец – в страшную пещеру. Любовь его рассыпалась, как морок. Аня сравнила Руслана с безмозглым мужем Мегги, ее обожаемой Мегген Клири, и горько расплакалась. Так пошло все, оказывается… Еще хуже, чем у Мегги.
Аня больше не читала любовных романов и презрительно хмыкала, когда однажды под Новый Год по телевизору показали «Красотку». А во время просмотра оскароносного «Титаника» вообще истерически смеялась и сказала «Слава Богу», когда Джек утонул в холодном океане, оставив Розу одну-одинешеньку.
В Аниной жизни началась суровая быль.
Первой неприятностью стала беременность. Русик, старательно избегая Аню, увидел однажды, что у нее округлился живот. Остановил девчонку на улице и спросил прямо, от него ли ребенок? Ну не скотина, а?
Анька, чтобы отвязаться от «принца», сделала честные глаза и ответила:
— Разумеется, нет!
За это Русик ударил ее по скуле и обозвал «ша*авой». Грязные сплетни по поселку поползли в тот же вечер. Ане было все равно…
Мама заметила, что с дочерью «что-то не так» еще два месяца назад, в то время, когда Аня сдавала экзамены в училище, находившееся в другом городе. Сначала она думала, что девочка такая зеленая от перенапряжения. Зубрежка, нервы… Но после того, как Аню несколько раз вырвало от запаха жареной печени, до матери дошло…
Поход к гинекологу решил дело совсем не так, как мечталось девушке. Ни о каком училище в другом городе речи больше не велось. Десять недель – срок немалый. Первый аборт мог стать последним.
— Организм слабенький, у девочки вообще потом не будет детей, — врач деловито поставил Аню на учет в женской консультации.
Мать хватала воздух ртом и глотала корвалол целыми пузырями. Как же она упустила девочку? Такая хорошая, такая послушная девочка была… Самым ужасным для Аниной мамы оказался даже не факт беременности, а факт отцовства! Аня держалась стойко, как партизан, скрывала имя виновника разыгравшейся драмы. О том, что папой нерожденного малыша является без пяти минут уголовник, будущая бабушка узнала случайно, когда в дверь ее квартиры позвонило косматое чудище.
— Привет, сватьюшка! Хоть и врет Руська, что не он твою Аньку оприходовал, но я-то зн-а-а-а-ю. Ой, знаю-ю-ю! – чудовище грозило корявым пальцем и лыбилось, показывая почти голые десны. — А давай, выпьем по этому делу? У меня и «маленькая» есть!
Библиотекарша схватилась за сердце. Со «свекровкой» без проблем разобралась «невестка».
— Пшла вон отсюда, опойка! Я с твоим сыном на одном поле не сяду даже! – Аня грубо, по-хамски, вытолкала алкоголичку с лестницы.
Библиотечный работник, опершись спиной о стену прихожей, смутно подумала, как изменилась вдруг дочка, милая, чудесная, воздушная, книжная девочка ее… И вдруг просвещенный мозг женщины обожгла страшная догадка. Это «плод» так влияет на Анну. Это «плод», продукт вырождения, еще себя покажет… О, Господи…
Атеистка по убеждению, она впервые в жизни помянула Господа.
Что же, наша жизнь так интересно устроена, все приходит к нам когда-нибудь впервые.
А Аня и в правду изменилась. С нее слетела нежная розовая шелуха, обнажив достаточно твердую, шерховатую, колючую сущность. Еще бы, помощников у Ани не оказалось – тонкая мама не способна была принять действительность, как полагается. Придется все делать самой.
