Когда в доме отключили интернет, Павел сначала просто пожал плечами.
Ну, подумаешь. Провайдер опять чудит. Бывает. Он встал, прошёлся по комнате, выглянул в окно — дворник подметал жёлтые листья, не спеша. Небо было каким-то молочно-серым, с редкими голубыми прожилками — как раз та погода, при которой вроде бы можно и погрустить, но не по-настоящему.
Он вернулся, глянул на монитор. Там, где была вкладка с новостями, теперь белело: «Ошибка соединения». Павел машинально обновил. Ещё раз. Потом перезагрузил роутер. Потом снова. Потом начал ощущать странное.
Не панику — скорее пустоту. Как будто кто-то вытащил из головы вилку, и лампочка внутри погасла.
— Ладно, — сказал он себе вслух. — Перерыв.
Он достал книгу. Бумажную. Ту, что пылилась на полке последние три года — «Тихий Дон». Открыл. Почитал пять минут. Мысли скакали. Рука сама полезла в карман за телефоном, чтобы проверить… что? Сообщения? Ленту? Мемы? Он даже сам не мог толком сказать. Просто надо было проверить.
Но там — то же самое. Пустота. Мир за экраном умер. Только отражение его глаз в чёрном стекле.
Часы тикали. Печально тикали. Он начал замечать звуки в квартире, которых раньше будто бы не было: холодильник шумит. В стене скребёт что-то. Ветер за окном воет.
Прошёл час.
Он заметил, что скучает по людям, которых даже не знал. По чужим шуткам, по чужой боли, по бесконечному скроллингу. Палец скучал — по движению вверх-вниз, вверх-вниз, как маятник.
Вечером он вышел на улицу. Впервые за, кажется, неделю. Воздух был резкий, настоящий. Люди — живые, не в кружочках аватарок. Кто-то смеялся. Кто-то ругался. Старая женщина продавала яблоки у метро, и у неё тряслись руки.
Он купил у неё яблоко. Отдал сто рублей и не взял сдачи.
Вернувшись домой, он нашёл блокнот. Настоящий, с обложкой в зелёную клетку. И начал писать.
«Сегодня отключили интернет. Я сначала не испугался. А потом понял, что что-то внутри меня… сорвалось с крючка».
Он писал долго. Не ради лайков, не ради реакции. Просто писал.
Ранним утром интернет вернулся. Тихо, без фанфар.
Но Павел не заметил этого сразу. Он дописывал восьмую страницу. Почерк был корявый, но настоящий. Бумага шуршала под рукой. И только когда зазвонил телефон, он взглянул на экран. Сотни уведомлений. Мир опять жил за стеклом.
Он положил телефон обратно на стол. Помолчал.
А потом снова взял ручку и продолжил, уснув на столе.
Утро началось с птиц.
Павел сначала не понял, что его разбудило. Потом прислушался — за окном верещали воробьи, пронзительно, будто спорили. А может, радовались. Он потянулся, зевнул, сел на кровати.
И только потом заметил: роутер снова моргал. Маленький зелёный глаз. Как у рептилии.
Интернет был. Он вернулся. Мир снова жил.
Павел подошёл к ноутбуку. Пальцы дрогнули. Он открыл вкладку. Всё загрузилось. Новости, видео, лента. Ничего не изменилось.
И вдруг стало страшно.
Страшно — как от запаха старого алкоголя, если ты алкоголик, завязавший на пару дней. Или как от звука крышки, открывающей коробку с чем-то, что тебя держит.
Он выключил ноутбук. Просто закрыл крышку. Даже не подумал.
Прошёл на кухню, сел, налил себе чаю. Без телефона в руках — как будто нарочно отрезал себя от чего-то. И не умер.
Он жил один. Тридцать пять лет, никаких детей, никакой семьи — был один брак, развалившийся тихо и вялотекущим эхом: просто однажды на кухне они оба поняли, что им нечего сказать. Уже не ссорились. Просто молчали, как двое случайных попутчиков на лавке.
Работа у Павла была удалённая. Программист. Сначала — интерес, творчество, азарт. Потом — тикеты, таски, дедлайны, «срочно надо пофиксить». Экран стал его зеркалом, единственным, где он чувствовал отражение.
Он даже ел перед монитором. И забывал, ел ли вообще.
Теперь же он ел медленно. Яйцо. Хлеб. Немного творога. И снова вспоминал вкус.
Через неделю, когда интернет продолжал работать, а Павел — всё реже включал ноутбук, к нему позвонил Витя.
— Ты чё, сдох?
Павел улыбнулся. Витя — его старый друг. Когда-то ходили в походы, обжигали сосиски на костре, травили байки про леших. Последний раз виделись лет пять назад.
— Нет. Живу. Представляешь?
— Да ну. Ты в сети не появляешься. Я уж думал, тебя специальные органы похитили за мемы.
— Просто… передышка.
— Паш… Ты в порядке?
— Кажется, да.
Молчание. Потом Витя сказал:
— Я, короче, на даче. Тут речка, рыба ловится, самогон льётся. Приезжай. У тебя же отпуск. Или ты его опять слил на работу?
Павел вздохнул. Посмотрел на свой блокнот. Там было уже двадцать страниц. Мысли, сцены, фрагменты прошлого. Никакой цели. Просто плоть из слов. Живая.
— Приезжаю, — сказал он.
На даче было тихо. Слишком. Первая ночь резала уши. Лягушки, ветер, далёкие поезда.
На третью ночь Павел понял, что слышит собственные мысли.
Реально слышит. Не как поток, а как голос. С хрипотцой, знакомый и одновременно забытый. Его собственный.
И тогда он понял: всё это время он жил не в интернете.
Он был интернетом.
Он не читал чужие мысли — он вдыхал их, беспрерывно. Не думал — скроллил. Не чувствовал — лайкал. Не писал — комментировал. Жизнь стала реакцией, а не действием.
Он стал отростком чего-то большего, безлика и всепоглощающего. Как нерв в теле, которого никто не спрашивает — просто передавай импульсы.
На рассвете он вышел к реке.
Сел у воды. Написал последнее предложение в блокноте:
«Я не отключился от интернета. Я отключился от себя. Теперь подключаюсь обратно.»
Потом вырвал страницу. Сложил вдвое. Поджёг зажигалкой.
Пепел понесло по ветру. Солнце вставало медленно, лизнув небеса полоской медного оттенка.
Он смотрел, как всё вокруг пробуждается.
А потом закрыл глаза.
И впервые за много лет — просто жил.
