Лене нравилось страдать. Находила она в этом непонятное другим удовольствие. И нужно отдать должное, страдала Лена качественно. Уголки губ скорбно ползли вниз, взгляд становился влажным и смиренным, затем из недр могучей груди исторгался вздох, словно расчищая дорогу для жалоб.
— Сократили меня. Никому не нужна тетка за пятьдесят. К тому же не очень здоровая. У меня же давление и ноги отекают. Вес лишний. Откуда он берется, понять не могу. Ведь ем как птичка, — страдала Лена, выуживая из вазочки на столе очередную конфету.
Катя слушала, кивала, потому как давно поняла — спорить с Ленкой бесполезно. Не очень понятно ей было другое, почему они до сих пор приятельствуют. Наверное, просто потому, что соседи.
Послать Ленку лесом Кате не позволял мягкий характер и иррациональная жалость. Неустроенная Лена какая-то, нескладная, толстая. Чего уж душой кривить. А от Кати не убудет, если она чуток времени посвятит благотворительности — выслушает, кивнет… Да и пойдет себе по своим делам.
***
Нет, поначалу Катя пыталась давать Лене советы. Но очень скоро догадалась, что советы той нужны как рыбе зонтик. Вот свободные уши — другое дело.
— Ну чего ты стонешь, Елена? — бывало, говорила Катя. — Можно подумать, от этого работа у тебя появится. Оторви свою пятую точку от стула и найди новую.
— Все у тебя просто! Да не найти ее, новую-то. Кругом молодые требуются. Вот если бы время отмотать назад, тогда оно, конечно. Меня бы с руками и ногами взяли. Я ведь раньше какая была… Стройняшка, симпампулька. А потом родила — и все.
— Да ты же родила-то больше четверти века назад. Можно было обратно стройняшкой заделаться, — неосмотрительно напоминала Катя.
— Куда там! Времени не было. С дочкой-то хлопот воз и маленькая тележка. А помощников никаких! Тебе, Катюха, не понять. У тебя мамка была на подхвате. А у меня, считай, никого!
— Ну ладно, бог с ним, с весом. Сейчас никто на это и не смотрит особо. Бодипозитив, все дела. Сейчас больше про знания…
— Вот и я говорю, — Ленка хваталась за эту мысль, ловко выворачивая ее шиворот-навыворот. — Знаний-то у меня тоже с кошкин хвост. Не было времени доучиться. С ребятенком, говорю же, сидела. Вот если бы время назад вернуть. Тогда бы я — да! Умнее бы была. Выучилась бы обязательно. Даже если бы дочку на свекровку пришлось оставить. Моя-то мамка далеко жила. Не помощница. А свекровка рядом. Просто я ей Машку не хотела оставлять. Баловала она внучку слишком.
— Ну ладно, чего старое-то ворошить. За столько лет уже и Машка твоя подросла, и свекрови давно на белом свете нет. Так что же тебе мешало-то? Ну пусть не в институт, так на курсы какие пойти?
— Обман все эти курсы! — убежденно сообщала Лена. — Деньги из народа выманивают, а хорошей работой не обеспечивают!
— Так самой тоже шевелиться надо!
И тут разговор возвращался в начало.
— Да кому я была нужна-то, тетка с ребенком. Всем молоденьких подавай. Вот если бы время назад повернуть можно было…
***
В общем, выходила Катя от Елены морально выжатая. Вроде с приятельницей поговорила, а ощущение такое, словно уксуса хлебнула. На душе кисло. И чувство полнейшей беспросветности и тоски.
Катя, конечно, понимала — Ленка самый что ни на есть энергетический вампир. Поплачется соседке, нагрузит ее своими печалями, а сама напитается ее энергией и живет дальше. Сидит за компьютером, сканворды разгадывает, пасьянсы раскладывает, ленту в соцсетях теребит.
И все-то у нее хорошо на самом деле. Дочка деньжат подкидывает, жалеет мамку. Комнату опять же Лена сдает. Не великий доход, но доход. А куда Ленке больше? На выставки-концерты она не ходит, в путешествия не ездит: «Чего я там не видала!» Книг не читает, а значит, и не покупает. Да и из одежды больше всего предпочитает халат домашний фланелевый.
Катя сто раз зарекалась заходить к Лене в гости. Но как ей откажешь. Встретит в дверях, коровьим грустным взглядом посмотрит, вздохнет горестно:
— Минутка есть, Катюша? Я понимаю, ты человек занятой. Но мне так сегодня тошно. Может, зайдешь ненадолго?
И Катя сдавалась, ненавидя себя за слабость. «Пять минут посижу и домой. С меня не убудет», — но кому она врала? От Ленки в лучшем случае через час сбежать получится. Да и то, если звезды правильно лягут.
***
Но однажды случилось чудо. Ленка уехала на шашлыки к какой-то подружке. Единственный вид путешествий, который она признавала — отвезти свою тушку на чью-нибудь дачу, устроить в шезлонге, коли выдержит. И под винцо да щедрую закуску излить свою вселенскую печаль свежим слушателям.
Ну уехала и уехала, Катя только рада. Не было Ленки неделю или около того. А когда явилась, Катя ее сперва не узнала. Все изменилось в соседке. От фигуры до тапочек.
Скинула она за эту неделю килограмм десять, никак не меньше. В глазах поселился испуг и отчаянная решимость. Кате стало жутко любопытно, с чего такие разительные перемены.
Поэтому в первый раз за долгое время она сама позвонила в соседкину дверь.
— Заходи, — велела Ленка. — Поговорить надо. Потому что если не расскажу, то с ума сойду.
Катерина, умирая от любопытства, послушно прошла на Ленину кухню, устроилась на привычной табуретке и обратилась в слух.
***
— Осторожнее надо быть в своих желаниях. Раньше я думала, что это присказка такая, а оказалось — правда, — заговорила Лена, даже не взяв конфету из вазочки. — Помнишь, недавно я на шашлыки ездила? Так вот, поссорились мы с подружайкой моей. Чего-то перебрала она и давай меня жизни учить. Будто право на это имеет. Ты, — говорит, — Ленка, только плакаться и умеешь. А на самом деле у всех твоих бед одна причина — ты сама! Толстая ты, потому что лопаешь не переставая. Вон и сегодня три порции шашлыка в один присест заглотила, и сейчас жуешь. Работы у тебя нет, потому что ты работать не любишь. Сколько мест я тебе собственноручно предлагала? Но тебе же все не так. Торговать — у тебя ноги больные, убираться — спина, на телефоне сидеть — голова не выдержит! Ты профессиональная лентяйка!
Ну я, конечно, обиделась.
— Вот если бы время назад можно было повернуть, то ты бы посмотрела, какая я лентяйка! В молодости была работящая, стройная! Получше тебя!
Сказала и на станцию пошла. Даже просить не стала, чтобы подвезли. Злилась всю дорогу, кипела. И так и эдак мысль в мозгу ворочала: «Видела бы она меня раньше, курица крашенная. Критиковать-то все горазды»!
Пришла на станцию, села в электричку. Домой чтобы уехать. И задремала от обиды и усталости. Два километра как-никак пешедралом прошагала!
Проснулась, в окошко выглянула и не поняла, где мы едем. Вроде по времени уже к городу подъезжать должны. Ан нет. За окном леса, поля. Огляделась, а в вагоне я одна. И чувствую себя как-то странно. Вроде чего-то не хватает.
Встала, пошла в тамбур, чтобы, значит, проверить, что в других вагонах делается, да спросить, где мы едем. Увидела свое отражение в дверях и чуть в обморок не упала! Вроде я, но сильно моложе и худее!
Я в панику. Молодость и стройность — это, конечно, здорово, только вот откуда они взялись? Из чистого альтруизма таких подарков никто не делает. Как бы платить не пришлось.
И тут бабка в вагон входит! Я к ней:
— Бабулечка, дорогая, где мы? Куда эта электричка меня тащит? И почему я такая?
Спросила и тут же подумала: «Чего эта старушенция знать-то может? Напугаю сейчас бабку, она полицию вызовет»!
— Не вызову, не боись! — отвечает бабка, словно мысли мои прочитала. — Ты просила время вспять повернуть? Вот оно и несется вспять. Сейчас в свои двадцать лет приедешь и можешь смело все сначала начать. Чтобы потом причин не было на вселенную батон крошить. Валяй, верши свою судьбу! Главное, самой себе молодой на глаза не попадайся. А то каюк этому миру.
И тут я чувствую, поезд замедляется, за окном домишки замелькали. Пока я пейзаж разглядывала, бабка сгинула. Остановились мы. Двери открылись.
Ну что делать — вышла я на платформу. И поняла, что деваться мне совершенно некуда. Потому как в двадцать лет я только-только переехать успела. Жила тогда у тетки троюродной. И каждый день она меня шпыняла: «Навязалась ты на мою голову, когда уже замуж выскочишь, да освободишь жилплощадь?»
Я, хоть и ошалевшая от событий, верно рассудила, что если меня во времени подвинули, то тетка вряд ли обрадуется, когда к ней вторая я заявлюсь. Да и бабка в электричке предупреждала о последствиях.
Выходит, в городе для меня вовсе места нет. Ведь и к друзьям не пойдешь. Вдруг на себя там наткнусь.
Поэтому решила я отправиться к матери. В ее провинции авось и место мне найдется. Подошла к кассе, билет чтобы купить. Карточку в окошко сую, а кассирша на меня, словно на душевнобольную, смотрит.
— Платить будем?
Тут до меня дошло, что карточек-то в то время практически не было. Пошарила по карманам. Нашла пару купюр — протягиваю.
— Да вы что, девушка, издеваетесь?! Я вас сейчас в милицию сдам! Фальшивки она мне тут пихает! — взбеленилась кассирша.
Я быстрей от этой кассы. Что дальше делать — непонятно. Села на скамеечку и заплакала. Вдруг слышу:
— Чего случилось-то, красавица?
Поднимаю голову, а сбоку от меня парень сидит. Штаны спортивные с лампасами, кожанка, несмотря на лето. Взгляд холодный, оценивающий. Будь я поумнее, промолчала бы. Но, увы…
— Денег, — говорю, — нет. Куда идти — не знаю. Хотела к маме поехать, так билет купить не на что.
— Зачем к маме? — удивляется он. — Хорошему человеку всегда место найдется. Пошли со мной, красавица.
И я, дурында, послушно поплелась за ним. Зачем? Да кто же меня знает. С ним страшно, а одной еще страшнее.
Привел он меня на какую-то хату. Дым коромыслом, бардак, народ пьет-гуляет! Сбежать хотела, да не вышло. Мой спаситель крепко меня под локоток держал.
— Знакомьтесь, — говорит и на меня смотрит.
— Лена, — представилась я.
— О, — обрадовался кто-то. — Валерка нам Лену привел. У нас тут, правда, уже одна есть. Но чем больше Лен, тем лучше!
Потом мне для храбрости кто-то водки налил. Я с перепугу хлопнула, практически целый стакан. Мир стал гораздо дружелюбнее, хоть и покачивался, словно лодка у причала.
Чего было дальше, не помню. Проснулась утром на продавленном диване, хорошо хоть одетая. Думаю: «Бежать надо отсюда». И потихоньку пробираюсь к выходу. Тут меня за ногу кто-то цоп.
— Куда?
Смотрю вниз, а там Валерка-спаситель лыбится.
— Домой, — говорю и ногу пытаюсь выдернуть.
— А, ну домой так домой, — говорит Валерка, а сам на ноги поднимается. — Только вот чего ты не учла, красавица: паспорт-то свой ты вчера для сохранности мне дала. А еще обещала отработать за наше гостеприимство.
— Кем отработать? — спрашиваю, а у самой сердце в пятки ушло.
Я же ничего про вчерашний вечер не помню. Да что там, я даже не в курсе, что у меня, оказывается, паспорт при себе имелся.
— Ну ты даешь, — отвечает Валерка. — Торговать на рынке будешь. У меня как раз продавщица в декрет ушла. А тут ты! Прямо чудо какое-то! Жить мы тебя здесь устроим.
Я в слезы. Да только без толку.
***
Вот так я и оказалась на рынке. А куда деваться? Здесь хоть Валерка обо мне худо-бедно заботится. Даже копейку какую-то платит. А без него я что — пустое место! Образования нет, мать далеко, у тетки мой молодой оригинал живет. Замуж удачно выскочить мечтает.
Так и жила. С утра на рынок. Вечером Валерке с друзьями на пьянках прислуживать. Благо как женщина я ему не сдалась. Подруга у Валерки имелась. Ревнивая, словно черт. Да и от остальных бог как-то уберег.
Еще двое девиц со мной в этой облезлой квартирке ютились. Тоже иногородние. Советы давали.
— Ты, Ленка, не ерепенься. Будь поласковей, охмури какого-нибудь мужичка. Сейчас время трудное, а здесь люди при каких-никаких деньгах. Или в провинцию свою хочешь вернуться?
Эх, знали бы они, куда я хочу вернуться, не поверили бы. Да со временем и я перестала верить, что была у меня какая-то другая жизнь. Сном все казалось.
В этом самом сне я вышла в свое время удачно замуж за Серегу. Съехала к мужу, на радость тетке. Родила Машку. Потом Серега в аварию попал, разбился. А квартира нам с Машей осталась.
Я по нему горевала не шибко. Любви-то между нами не было. О доходах его больше грустила.
Потом устроилась в магазин. Свекровь помогла. Она после Серегиной смерти вообще всю дорогу помочь старалась. А я, поганка, еще и раздражалась.
А потом Машка выросла, выучилась, от меня к мужу переехала. Я ее комнату сдавала, а она мне еще и деньгами помочь старалась. Добрая девка. Только вот не в меня. В свекровь, похоже…
Это я все передумала, пока на рынке трусы да носки расхваливала, а заодно понять пыталась, было все это на самом деле или приснилось мне в бреду после очередной пьянки-гулянки.
***
И вот однажды, когда я окончательно отупела от безысходности и усталости, случилось странное.
Шла я тогда с рынка домой. Выручка маленькая, Валерка орать опять будет. Ноги гудят, голова, словно шарик пустой на ниточке. И вдруг хватает меня за рукав какая-то бабка:
— Ну чего, довольна?
— Чем? — спрашиваю я и рукав из бабкиных пальцев выдергиваю.
— Молодостью? Ты же просила время вспять повернуть. Мол, все бы тогда по-другому было. И жизнь бы ты счастливую прожила. Ну так как? Получилось?
И тут я бабку узнала: это же она со мной в поезде, несущемся сквозь время, разговаривала.
— Нет, — говорю я, а у самой слезы из глаз ручьем. — Плохо у меня все. Еще хуже, чем раньше было. Верните меня обратно, умоляю.
— М-да… — отвечает бабка, а сама на меня, словно на насекомое, смотрит. — Дурные вы люди. Все-то думаете, что если условия изменить, то счастье вам сразу на головы и рухнет. Кому-то денег дай, кому-то славу подари, кому-то молодость верни. Ни один ума в пустую черепушку не попросил вложить. А напрасно! Тогда бы многие поняли, что не в молодости и деньгах дело. А в вас самих! И ежели ты старый червяк, то, повернув время вспять, ты превратишься в червяка молодого! Только и всего. Здесь менять надо!
И бабка постучала себя пальцем по лбу. Я стою, слезьми заливаюсь. Думаю: «Уйдет ведь сейчас, бабулька-то. С чего ей меня, дурную, жалеть?».
Но бабка снизошла:
— Черт с тобой! Только обещай, что выводы сделаешь. Корму перестанешь наедать да пасьянсы раскладывать. Полтинник с небольшим — это еще не повод кучей ленивой становиться. Шевелись!
Я головой закивала, да так энергично, что поплыло все перед глазами. Да так поплыло, что я аж на секунду из реальности выключилась. А включилась уже в своей квартире.
Стою в коридоре перед зеркалом. Одежка, в которой я на дачу к подружайке ездила, снова на мне. Та, из девяностых, видать, в девяностых и осталась. А эта, нынешняя мне размера на четыре велика. Похудела сильно.
Вот теперь и гадаю, что это со мной приключилось. Психоз какой, или все на самом деле было? Впрочем, проверять не хочется. Обещала я бабке, кем бы она ни была, измениться. И изменюсь. Для начала на работу в магазин вернусь, если возьмут. Хватит у дочки деньги тянуть. А там, может, и о курсах каких подумаю.
***
— И кто это был? — спросила Катя, когда Лена замолчала. — Ну, старушка эта?
— Не знаю, — Лена пожала плечами. — Может, судьба, может, еще какая высшая сила. Чего гадать-то. Кем бы ни была, дело она говорит: менять нужно мысли, а не обстоятельства. Не хочу больше быть червяком.
Катя задумчиво кивнула. Поверить было сложно, а не верить… Вот она, Лена, сидит напротив. Похудевшая, изменившаяся, смотрит иначе, без вечного страдания.
«Даже если у соседки временное помутнение рассудка случилось, то все равно на пользу пошло, — решила наконец Катя. — Некоторым, получается, полезно, чтобы включились мозги, окунуться в полное безумие».
В Ленином случае это было истинной правдой.
