Лариса, стоя у забора своего сада, сжала кулаки. Ей, тридцатидвухлетней художнице из Екатеринбурга, всегда легко давались знакомства. Друзья любили её за открытость, коллеги — за креативность. Но сейчас, глядя на двух соседок, бесцеремонно срывающих яблоки с её деревьев, она чувствовала, как внутри закипает гнев.
Её бывший жених, Артём, часто упрекал Ларису за излишнюю доверчивость. Их роман длился три года, но закончился, когда она устала от его контроля. Артём следил за каждым её шагом, злился, если она болтала с друзьями-мужчинами, и требовал отчёта о каждом выходе из дома.
— Зачем нам жениться? — говорил он, когда Лариса заговаривала о будущем. — Люблю тебя и без бумажек. Штамп ничего не меняет.
Лариса не настаивала, но со временем поняла, что Артём просто пользуется её мягкостью. Когда вскрылись его измены — с коллегой по работе и случайной знакомой из бара, — она собрала его вещи и выставила за дверь их съёмной квартиры в центре Екатеринбурга.
— Ты пожалеешь, — бросил он напоследок. — Без меня пропадёшь.
Но Лариса не пропала. По совету тёти Гали, своей единственной родственницы, она купила небольшой участок в садовом товариществе под Первоуральском, в тридцати километрах от города. Это был её способ отвлечься и вложить деньги во что-то своё. С Артёмом они иногда ездили туда, приглашали его друзей, жарили шашлыки. Артём слыл гостеприимным, но Лариса замечала, как он морщится, если она звала своих подруг.
— Эти твои девицы только и мечтают, как мужика увести, — ворчал он. — Я тебе верный, и ты будь такой же.
Лариса, доверяя ему, соглашалась. Но однажды, когда она с подругами устроила на участке девичник, Артём закатил скандал.
— Ты что, не понимаешь, как это выглядит? — кричал он. — Тусуешься с кем попало, а я должен терпеть?
— Я поняла, — холодно ответила Лариса. — Ты не мне верность хранишь, а своей власти надо мной. Хватит. Мы расстаёмся.
— Да ты без меня никто! — бросил он, но Лариса уже не слушала.
После разрыва она узнала, что Артём уволился из IT-компании после романа с ассистенткой директора. Его вынудили написать заявление, а он винил всех, кроме себя.
— Почему я, профи, должен за копейки горбатиться? — жаловался он друзьям, пока Лариса оплачивала их общую квартиру.
Тётя Галя, узнав о разрыве, вздохнула:
— Я же говорила, Ларис, не растворяйся в людях. Доброта — это хорошо, но без стержня тебя раздавят.
Лариса решила начать с чистого листа. Она взяла отпуск и поехала на участок. Там она с упоением копалась в земле, сажала цветы, ухаживала за яблонями и грядками с клубникой. Работа в саду стала её терапией. Урожай радовал: яблоки наливались соком, клубника алела, а клумбы с ирисами превратили участок в картину.
Ещё в первые месяцы она заметила соседок — двух женщин за пятьдесят, похожих на карикатуры из деревенских комедий. В выцветших сарафанах, с растрёпанными волосами, они косились на её участок, но здороваться не спешили. Лариса пыталась заговорить, но они лишь бурчали что-то невнятное и отворачивались.
— Как Артём поживает? — спросила как-то тётя Галя по телефону.
— Понятия не имею, — отрезала Лариса. — Пусть живёт, как хочет. Я теперь сама по себе.
Тётя замолчала, поняв, что советы тут неуместны.
В июле Лариса взяла неделю отпуска и приехала на участок ранним утром. Дорога была пустой, солнце золотило поля, и она чувствовала покой. Но подъезжая к садовому товариществу, заметила, что ворота открыты.
— Странно, — пробормотала она. — Я же запирала.
Обойдя дом, она замерла. На грядке с клубникой копошились соседки — Ольга и Вера. Ольга, низенькая, в мятом халате, срывала ягоды, а Вера, худая, с косынкой на голове, складывала их в пластиковое ведро.
— Смотри, какие сладкие, — хвалилась Вера. — С вареньем будут огонь.
— Ага, — подхватила Ольга. — Ещё бы яблочек нарвать, компот сварим.
Лариса кашлянула. Женщины даже не обернулись.
— Добрый день, — сказала она, стараясь держать голос ровным. — Что вы делаете на моём участке?
— На твоём? — Ольга подняла глаза, притворно удивившись. — Вера, нас в чём-то обвиняют?
— Девочка, не выдумывай, — отмахнулась Вера. — Это общий сад, все делятся. Ты же городская, тебе эти ягоды ни к чему.
— Я сажала эту клубнику, поливала, ухаживала, — Лариса шагнула ближе. — Верните, что взяли.
— Ой, какая нежная, — хихикнула Ольга, подмигнув подруге. — Докажи, что у тебя что-то украли. Кроме нас троих, тут никого нет.
— Точно, — поддакнула Вера. — Участковый нас знает, а тебя — нет. Иди, жалуйся, только позориться будешь.
С ведром ягод они прошли мимо, задев Ларису плечом. Она стояла, дрожа от злости.
— Наглость какая, — выдохнула она. — Свои участки заросли бурьяном, а они мои ягоды воруют! И дома у них — коттеджи, машины во дворе, а всё туда же, на халяву.
Лариса обошла участок. Её цветы были целы, но несколько яблонь ободраны. Она вспомнила, что в товариществе многие жаловались на соседок. Ольга и Вера славились умением «позаимствовать» чужое — от огурцов до цветов. Особенно доставалось одиноким женщинам, которых они считали лёгкой добычей.
Вечером ей позвонил Артём с незнакомого номера.
— Ну что, соскучилась? — начал он насмешливо. — Хватит дуться, Ларис. Давай мириться, я без тебя скучаю.
— Серьёзно? — она фыркнула. — А с кем ты там не скучал, пока я за квартиру платила?
— Брось, — он понизил голос. — Это всё сплетни. Скажи, где ты, я приеду. Начнём заново.
— Заново? — Лариса рассмеялась. — Артём, иди лесом. И не звони больше.
Она бросила трубку, но сердце колотилось. «Думает, я по нему сохну? — думала она, шагая по комнате. — Как и эти воровки, считает меня слабой. Ну, держитесь».
Ночью Лариса не спала. Она вспоминала, как Артём манипулировал ею, как соседки смеялись ей в лицо. К утру в голове созрел план.
На следующий день она поехала в город, купила замок покрепче и колючую проволоку для забора. Вернувшись, укрепила ворота и обошла участок. Грядки были целы, но на одной яблоне кто-то сорвал все плоды. Следы вели к участку Веры.
— Ладно, — пробормотала Лариса. — Поиграем.
Вечером она позвонила председателю товарищества, Ивану Петровичу, и рассказала о краже. Тот вздохнул:
— Ольга с Верой — местная беда. Жалуются на них, но доказать сложно. Они тут двадцать лет, всех знают. Попробуй с участковым поговорить.
Лариса набрала номер участкового, но тот был «в отъезде». Тогда она решила действовать иначе. В полночь, когда товарищество спало, она перелезла через забор к Ольге. Её грядки с кабачками и тыквами выглядели жалко, но Лариса, не жалея, выдернула несколько кустов и разбросала плоды. То же она сделала на участке Веры, потоптавшись на её моркови.
— Око за око, — шепнула она, возвращаясь домой.
Утром она ждала скандала, но соседки молчали. Лариса, работая в саду, косилась на их участки. Тишина. «Неужели струсили?» — думала она, подвязывая розы.
Через три дня она уехала в город. Вернувшись через неделю, нашла участок нетронутым. Яблоки зрели, клубника краснела, ворота были заперты.
— Иногда надо показать зубы, — улыбнулась Лариса, собирая урожай.
Но история не закончилась. В августе к ней постучалась девочка лет двенадцати, с косичками и в сарафане.
— Здравствуйте, — робко сказала она. — Я Маша, внучка Веры. Бабушка просила передать вам это.
Она протянула корзину с огурцами и кабачками.
— Зачем? — удивилась Лариса.
— Она говорит, вы хорошая, — Маша покраснела. — И что они с тётей Олей были неправы. Бабушка теперь за грядками следит, я помогаю.
Лариса растерялась. Она взяла корзину, а Маша, улыбнувшись, убежала. Вечером Лариса заметила, что участок Веры преобразился: сорняки исчезли, грядки были ухожены. Ольга тоже копалась в огороде, впервые замахав Ларисе рукой.
— Может, и не все потеряны, — пробормотала Лариса, раскладывая огурцы на кухне.
Она включила старый радиоприёмник, найденный в доме, и под звуки джаза принялась рисовать эскиз для новой картины — яблоню, окружённую колючим забором, но с цветами у корней. Это был её сад, её жизнь, и она больше не собиралась никому позволять топтать её.
