Третий год сын с новой семьёй к Анне Афанасьевне не наведывались. В первом браке Александр счастья не нашёл, детей не родил, развёлся, долго искал вторую половину, женился второй раз уже когда ему исполнилось сорок пять. Новая жена к матери Александра ездить не любила. Не любила дорогу, деревенский быт. Городская. Вот и перестал сын навещать мать. А когда родился долгожданный внук, совсем дорогу забыл.
Одной Анне Афанасьевне жилось не тягостно, здоровье позволяло успевать всё и дома, и на огороде, некогда было скучать. Печалило только то, что на старости лет, осталась одна, особенно в праздники. Никому не нужная. Вроде, есть семья, близкие родственники, но далеко, не интересуются ею. Брата с сестрой давно не стало, ушёл муж пять лет назад. И Анна Афанасьевна постепенно смирилась с тем, что встречает старость одна.
Она сидела у окна с чашкой чая и смотрела на улицу.
***
— Баба Нюра, займи рублей 100, надо Ванечке сапоги подшить, развалились, мужикам отнесу, перестали в долг мне ремонтировать.
— Привет, баба Нюра, это что у тебя? Морковка, а что же ты её в ведро и козе, моя малышня и такую морковь съест, даже чистить не надо, — Ирка схватила ведро и потащила домой, не дождавшись разрешения старушки.
— Баба Нюра, погода сегодня какая, ух, метель разыгралась, что же тебе дома не сидится, зачем снег лопатой гоняешь, всё равно наметёт. Я к тебе по делу, маслица пришла занять, пожарить картошку не на чем, — Ирка отливала растительное масло в стакан, оставляя немного старушке на дне. — Стакан хоть верни, последний остался, все у меня забрала.
И все эти бесконечные «Дай», «Возьму», «Баба Нюра».
Ирина с тремя погодками, старшему из которых было пять лет, мужем и его отцом жили с бабой Нюрой по соседству. Дома их стояли особняком в рабочем посёлке и разделял их неказистый штакетник двадцатилетней «выдержки».
Муж Ирины уезжал на несколько месяцев на Дальний Восток — работал вахтовым методом на одном из рыболовных заводов, приезжал, семья «шиковала» пока не заканчивались деньги. Тогда Завьяловы принимались ходить по посёлку и перехватывали до зарплаты у соседей и друзей, отдавали редко, поэтому постепенно все перестали им одалживать, но осталась баба Нюра.
Баба Нюра жалела детей. Три прильнувших к забору ребёнка с вечно голодными глазами напоминали ей её послевоенное детство. Жалость брала верх, и старушка подзывала детишек к себе, доставала из кармана пряники или сушки и карамельки и раскладывала в детские ручонки всё, чем была богата.
Ирина пользовалась терпением старушки, занимала в долг, собирала всё, что плохо лежала у женщины.
В середине декабря с очередной вахты вернулся Иркин муж. В тот вечер было шумно в доме, музыка орала так, что баба Нюра не смогла уснуть. Колени ныли и прихватило спину оттого, что она весь день чистила снег. Баба Нюра не пошла успокаивать соседей, да и кого там успокаивать, пьяные, поди.
Всю неделю Завьяловы проедали и пропивали дальневосточный заработок. Закупали целые тележки различных товаров без разбора.
— Э-э-э-э, Ира, ты бы распределила деньги, а не нагребала тележки, опять за месяц всё потратишь, — сетовала баба Нюра, повстречав соседку в магазине.
Но Ира смеялась, широко раскрывая рот, в котором в ряду верхних зубов мелькали два просвета. На лечение зубов денег не было и Ирина их просто вырывала.
— На вот, баба Нюра, мандарины. С наступающим! — и Ирина вынула из сетки с мандаринами несколько и подала старушке.
Та взяла и поблагодарила.
— И вас с наступающим!
В этот раз баба Нюра не угадала. Денег Завьяловым хватило на две недели.
В первых числах января Ира пришла к старушке.
— Баба Нюра, дай соли.
— Ира, соль в магазине 12 рублей стоит.
— У меня только 10, мне в долг не продали, — ответила Ирина и кинула на стол маленькую жёлтую монетку.
— Забери, — старушка открыла шкаф и достала пачку соли, — на.
Столько раз старушка пыталась поговорить с соседкой, наставления читала, да примеры приводила, как сэкономить, как жить не в долг, а по средствам. Но Ирина не хотела слушать «Один раз живём, может завтра уже и не будет нас, а за детей не переживаю, их заберут, вырастят, одних не оставит государство». Баба Нина после таких слов грустила и больше к соседке не приставала до следующего возвращения мужа Ирины с вахты.
Пенсию старшего Завьялова решили «оставить» в магазине и с размахом встретить старый новый год.
***
Баба Нюра увидев, как всё семейство её соседей отправилось в магазин, тихонько вздохнула у окна. Ни открытки, ни письма, никто не приехал к ней на праздники.
Она смотрела вдаль, смахивая редкую слезинку кончиком платка.
Вдруг автомобиль остановился на дороге. Баба Нюра прищурилась и стала вглядываться. Калитка распахнулась, вошли двое.
— Санечка, — старушка всплеснула руками, — как хорошо, что приехал, — продолжала она.
— Привет, ма. Я тут покупателя на твой дом привёз, пусть он посмотрит всё, пойдёмте, — сын, не снимая обуви, повёл мужчину показывать единственную комнату в доме.
— Дом тёплый, три года назад крышу перекрыли, баня, старенькая, но есть, постройки, можно скотину держать.
Мать села на стул ничего не понимая. Мужчина вышел, а сын задержался немного в пороге и повернувшись к матери сказал:
— Ма, ну что тебе здесь делать? Продадим дом, переедешь к нам, так лучше будет, мы свою квартиру продадим и купим побольше и тебе комнату выделим.
Покупатель быстро вернулся в дом.
— Покупаю, — и протянул руку Александру.
— Да, как же, Санечка, а коза, а припасы?
— Ма, козу продать можно, а припасы — часть заберём, остальное соседям отдай. И вещи сильно не собирай, только необходимое, негде хранить, сама понимаешь, — сын помялся на пороге и вышел.
Баба Нюра прикрыла рот рукой, иссохшей от времени и тяжёлой работы, а как только машина тронулась, взвыла. Горько, тяжело и протяжно, так причитают бабы на поминках.
Баба Нюра поминала, поминала свою жизнь, мужа, своих погибших десятилетних близнецов и себя…
— Баб Нюра! — постучался сосед в дверь.
-Заходи, Микола, — старушка промокнула глаза платком и затихла.
— Баб Нюра, беда у нас, Ирка в больницу загремела, шли из магазина, а она поскользнулась и руку, того, этого…
— Сломала что ли?
Николай замялся.
— Не знаю, орала так, что скорую вызвали.
Но тут баба Нюра поняла, что пришёл Николай не за этим. Он открыл дверь и позвал детей. Старший Тимошка тащил младшую сестру.
— Мне через неделю дня на вахту. Пусть у тебя побудут, пока Ирку не выпишут.
— Да как же я с ними управлюсь, ты что, к родственникам вези в деревню.
— К кому повезу? Никому не нужны, всем позвонил уже, — Николай потупил взгляд. А баба Нюра смотрела в эти детские большие просящие глаза. Тяжело. Пару минут молчали, пока решение за всех не приняла Маруся. Она разревелась.
Баба Нюра встала и потянула к девочке руки. Николай вздохнул.
— Так это, у нас или тут оставить?
Баба Нюра деловито расстёгивала на девочке комбинезон.
— Баню топи, грязные уж больно.
Николай вышел, а баба Нюра посмотрела на детей и сказала только одно.
— Не по силам будет, водиться не буду.
Понимая всю тяжесть положения, старший мальчик кивнул и принялся раздевать сестру.
Бабушка завела тесто на блины, достала из подпола с десяток банок и выстроила в ряд на полу. Тимошка протирал пол литровые банки тряпкой и носил на стол.
Черничное, земляничное, клубничное, смородиновое, малиновое и всё это только варенье, а ещё был джем и повидло из ранеток. Баба Нюра по привычке заготавливала всего по чуть-чуть.
Зашипел первый блин, покрылся дырками и вздулся, потом обмяк. Баба Нюра его перевернула руками и дальше печь. Детишки сидят напротив печи, смотрят, какие фокусы бабушка показывает. Глаза большие, голодные, но не просят, привыкли дома ждать. Младшая хотела поёрзать на кровати, но Тимошка на неё шикнул и пригрозил кулаком. Успокоилась.
Блины долго пекутся, а детишки сидят и смотрят как заворожённые, глаз отвести не могут. Баба Нюра напекла с десяток и на стол. Варенья в блюдца налила, молока в кружки плеснула и за стол всех усадила.
Громко жуют, чавкают, глаза закатывают от удовольствия, в тарелочки блинчиками плюх-плюх, варенья больше нагребают, уже не блин с вареньем, а варенье с блином.
Весь вечер вели себя непривычно спокойно, сытые, довольные. Баба Нюра им телевизор свой старенький включила, мультики нашла по программе. Сил, кончено, не осталось, но посмотришь на детей и ноги сами встают и идут, руки за всё хватаются, второе дыхание приходит.
В баню отца отправила детей мыть. Сходила к ним домой, вернулась и сказала. Завтра уборку делать будем, грязно сильно, нельзя детей в такой срамоте растить. Лениво, но сосед перечить не стал, выхода то нет, лишь кивнул в знак согласия.
Весь следующий день Николай с отцом выносили из дома мусор, разгребли углы, кое-какую одежонку постирали, что баба Нюра указала. Пол она на три раза перемыла, что смогла, отчистила. Сил не осталось. Постельное бельё своё принесла, детское даже нашла в закромах, ещё Сашкино и кое-какую одежонку детскую.
Баба Нюра открыла шкафы на кухне — почти пусто. Соль её в пачке только и стоит на верхней полке. Деда с Николаем отправила в магазин. Написала список продуктов, лишнего не велела брать. Овощей домой сходила, набрала, принесла. Вечером борща, без мяса, правда, наварила пятилитровую кастрюлю.
Вернулась домой баба Нюра, села на стул перед окошком и загоревала. Без детского шёпота и возни пусто в доме, за один вечер привыкла. И тяжесть навалилась, надо бы вещи собирать для переезда, а сил нет, душевных.
***
На следующий день она поднялась пораньше, сдобное тесто ночью вставала, обминала. Каши пшённой наварила большую кастрюлю, маслица своего две ложки положила, потом посмотрела, третью добавила, булок напекла два противня. Уже хотела было к соседям нести, машина у ворот остановилась, сын приехал.
— Ма, собирайся, поедем, сделку оформить нужно.
— Сыночек, присядь, чаю выпей, я булочек напекла.
— Да сыт я, позавтракал.
— Ну тогда с собой возьми, — мать принялась искать полотенце, в которое можно завернуть булочки, но сын недовольно торопил.
— Некогда, ма, булки собирать, после праздников очереди большие, сегодня бы всё успеть.
Мать опустила глаза и молча стала собираться.
— Паспорт, ма, и документы на дом, домовую не забудь.
— Да, да, сыночек, — копошилась она.
Покупатель занял очередь, всё получилось оформить до обеда.
Возвращаясь домой, по дороге, сын молчал, мать тоже молчала, она почему-то думала не о нём или о продаже дома, а что каша и булочки остались там, на кухонном столе, что она не успела отнести всё это соседям в спешке. «Остыло», — печалилась баба Нюра.
— Через неделю приеду за тобой, готовься к переезду, вещи с собой не бери, возьму только то, что в авто войдёт, — сказал сын на прощание, когда мать выходила из машины.
***
Услышав, что к дому соседки подъехала машина, Тимошка выскочил на улицу, и как только сын отъехал, он бросился к бабе Нюре.
— Бабушка, что случилось? Ты заболела? Тяжело с нами? — тряс он её за подол пальто.
— Тимошка, — обняла она мальчишку, и тяжесть в груди, что давила всю дорогу до посёлка, немного рассосалась и дышать стало легче.
Единственный внук видел бабу Нюру один раз в жизни, когда та приезжала на два дня в город, посидеть с внуком, пока сын с невесткой отдыхали на море, а вторая бабушка лечила зубы.
— Вы хоть ели сегодня?
— Отец картошку жарил, — мальчик опустил голову и добавил, — а как узнал, что ты в город уехала, пошёл, бутылку купил.
Баба Нюра не стала заходить домой, а сразу к соседям пошла.
Зашла и с порога, не поздоровавшись, всё, что накопилось за эти годы, высказала. Николай сразу протрезвел. Выскочил из избы, на крыльце стоял долго.
Баба Нюра детей собрала и к себе повела.
— Анна…, — он немного замешкался, вспоминая Отчество соседки, — Афанасьевна, Вы простите меня, я как узнал, что Вы уехали в город, места себе найти не мог, Ирку, может, выпишут скоро, а может нет, а я их… — он отвернулся, и бабе Нюре на секунду показалось, что слёзы навернулись у Николая на глаза, — бросить не могу, дед не справится один.
— То, что о детях подумал, — это хорошо, а что в магазин побежал, ничего не выяснив, — плохо. У меня побудут сегодня. Завтра приведу.
***
На следующий день баба Нюра привела детей и принесла постельное, оставила себе два комплекта, а остальное соседям. Бельё хоть и не новое, но такого чистого в соседском доме не видели, разве только в день покупки.
— Анна Афанасьевна, — Николай после вчерашнего стал называть её только на Вы и по Имени Отчеству, — есть у нас бельё, Ирка постирает, как вернётся.
— Так, через неделю сын меня заберёт в город, дом продали, теперь освободить надо, а с собой много не увезёшь, квартира не резиновая.
— Как продали? Зачем? — удивился Николай, — разве плохо Вам здесь, на земле, у себя дома хозяйка, когда хочу сплю, когда хочу чай пью, да и за дом этот много не дадут.
— Уже и документы оформили. Микола, я перечить не стала, раз сын решил, всё равно ему дом достанется после меня.
Николай сдвинул брови.
— Нехорошо как-то…
— Николай, ты мне лучше скажи, всё купил в магазине, что написала?
— Знаешь, — Николай хотел улыбнуться и сказать баба Нюра, но опомнился, — Анна Афанасьевна, вот Вы бы мою Ирку научили так экономно в магазин ходить. Мы на две тысячи столько всего купили, что и в холодильник есть что положить.
— Не хочет она. Слушай, а ты ей не отдавай все деньги. Подели и выдавай на неделю. Всё целее будут, — подмигнула баба Нюра.
***
Ирину выписали из больницы уже после отъезда Николая на вахту. Та пришла к бабе Нюре навеселе, её дорога домой легла прямо через магазин.
— Завтра придёшь, детей не отдам, — резко, как отрезала, сказала баба Нюра.
— Мне ещё лучше, копошись с ними.
Дети были рады матери, висели на ней, целовали и прыгали. А Ирка перед тем, как собралась уходить, села на табуреточку, там и уснула, выставив вперёд свою загипсованную руку.
— Ирка, — тормошила её баба Нюра, — проспалась?
Ирка встала с пола, куда слезла ночью со стула. Выпила кружку воды залпом и села у окна. Баба Нюра молчала, раскатывая на столе большие кружочки теста для вареников.
— С картошкой?
— С картошкой, — ответила баба Нюра.
— Баба Нюра, зачем тебе мы, что ты нам помогаешь? Уже все отказались. А я вот домой зашла и ахнула. Чисто, холодильник забит, сварено, дед счастливый телевизор смотрит. И так мне тошно стало.
— А тошно оттого, что ленилась, сама не поддерживала чистоту, деньгами сорила. Мать тебя не научила, а зря. И муж хороший достался, не таскает тебя за волосы, пальцем не тронул. Живи-радуйся. На заработки ездит. Эх ты, — баба Нюра махнула на неё рукой, мучная взвесь зависла в воздухе.
Ирка ревела. Дети, услышав завывающую мать, прибежали смотреть, что случилось, обступили её, гладили, успокаивали.
— Вот они, вот для чего жить, если ничего больше не держит! И дать им всё, что в твоих силах, пока можешь. Дети все здоровые, умненькие. С ними заниматься надо. Я им карандаши Сашкины дала, они весь вечер рисовали, это же уму непостижимо, карандашей нет дома!
Ирка взвыла ещё громче.
— Не реви! В порядок себя приведи! Детьми займись.
Баб Нюра, а ты мне помоги, а. Я, знаешь, какая послушная. Мне проще, когда дело дают. А так.
Чего проще, дела раздавать. Пару дней ты, конечно, выдержишь. А потом… Самое главное — не пить, с этого начать нужно. А остальное приложится.
****
Через неделю приехал сын. Он загружал нехитрый скарб матери и возмущался.
— Что у тебя здесь? Кирпичи? Иконы? Зачем тебе в городе иконы? — Сын отставил сумку с иконами. — А это зачем берёшь? Прялка зачем? Носки уже давно с настоящей шерстью в магазинах продают, не надо брать, — и прялка, которая досталась бабе Нюре от прабабки, была брошена у забора.
Тимошка, увидев, что грузят вещи бабы Нюры выбежал в кофте, без шапки на дорогу.
— Баба Нюра, не уезжай, не надо…
— Так я к своему внуку еду, у Вас вон, дед есть.
— Сын с женой пока к тёще переехали, пока я квартиру менять буду, — уведомил мать Александр.
Баба Нюра посмотрела на сына, но ничего не сказала.
Тимошка разревелся и убежал. Наконец, вещи были загружены в автомобиль. Баба Нюра уже открыла дверцу и была готова сесть, как увидела всё семейство Завьяловых перед машиной, не хватало только Николая.
-Баба Нюра, может, останешься? — спросила Ирка, — у нас, а? Кровать твоя как раз в дальней комнате встанет у печки.
Баба Нюра сжала губы и сказала.
— До свиданья, мои хорошие, Ирка, береги детей, Николаю привет! — и села в автомобиль.
Тронулись.
Баба Нюра обернулась лишь раз. Они стояли и смотрели вслед. Проезжая мимо поселкового кладбища баба Нюра вдруг сказала.
— Сашенька, на могилках-то я не побывала, может, в последний раз всех вижу.
Сын злился. Он нехотя остановил машину напротив входа.
-Ма, ну какие могилки, там снег по колено.
Мать впервые за долгое время прикрикнула.
— Там отец твой, братья лежат, родственники, а ты ни разу не был у них на могилках.
Она вышла из машины несвойственно ей быстро. Бабе Нюре было тошно и душно в этой маленькой железной коробочке, которая везла её далеко от тех мест, где она родилась, росла, вышла замуж и прожила всю свою жизнь, везла далеко от неё самой, от её корней, которые держали.
Эти корни напряглись как струна и не хотели отпускать. Она прошла по протоптанной дорожке до середины кладбища и остановилась. Сердце колотилось и ныло, от быстрой ходьбы.
— Как бы не остаться здесь! — подумалось бабе Нюре.
Впереди замаячили родные таблички. Баба Нюра смахнула со скамейки снег и села. Слёзы навернулись и хлынули.
— Прощайте, прощайте мои хорошие, может, и увидимся скоро.
Баба Нюра встала, голова закружилась, в глазах потемнело и она упала, прямо вперёд на снег.
***
— Спит что ли?
— Баба Нюра, — услышала она сквозь сон, — баба Нюра, — кто-то легко касался её руки. Она открыла глаза.
— Открыла, открыла, смотрите! — закричал Тимошка.
— Тише, ты, в больнице нельзя орать, — зашипела на сына Ирка.
Баба Нюра лежала в палате, вокруг кровати стояли Завьяловы, сына нигде не было видно.
-А Сашенька где? — спросила тихо она.
— Сашенька ваш укатил, сказал, раз ничего страшного, поеду, как выписывать будут, пусть позвонит, — ответила Ирка.
— Матвей Сергеевич мимо шёл, рассказал, что тебя скорая увезла, мы сразу к тебе. Уже три часа сидим и только сейчас договорилась, чтобы заглянуть на минутку. Сок купили, булочек, конфеток, — Ирина показала на тумбочку, которая была заставлена гостинцами.
Впервые в жизни баба Нюра поняла, что она не одна, у неё есть семья. Прошло пять лет, а сын так и не забрал мать из посёлка. Да она и не просилась никогда. Зачем? Раньше не нужна была, а сейчас и подавно. И теперь она тоже… Завьялова … Анна Афанасьевна. Баба Нюра.
Хватило ей места в новой семье, целый угол отгородили. Наладила баба Нюра быт, Иринку и её детей всему научила, что сама умела. Теперь они для неё, а не она для них, всё делают. А когда не стала Завьялова старшего, Анна Афанасьевна решила сменить фамилию, опасалась, что если что случится, детей Иринки и Николая ей не оставят, отправят в интернат. Но под чутким её руководством, жить семья начала, а не существовать, детей растить.
Доброе — оно тоже сильным бывает, таким, что его человек не только принимает безвозмездно, но и сам дарить начинает.
Встретилась я с бабой Нюрой в поликлинике, познакомились и разговорились в очереди к терапевту.
— Анна Афанасьевна, Вы зачем фамилию свою на карточке зачеркнули и написали Завьялова? — спрашивала вышедшая из кабинета медсестра.
— Так я теперь буду Завьялова.
— А документы поменяли? Принесли?
— Так нет ещё, не дошла до паспортного.
— Вот как поменяете официально, исправим на новую, — ответила медсестра.
А мне стало ужасно интересно, зачем пожилой женщине менять фамилию …
