Счастливым и избалованным ребенком, успевшим снять все сливки, у них оказалась Яна. Яне досталась и трешка в новостройке, и, не из салона, но достойная машина с небольшим пробегом, и обучение у нее тоже было платным. Баллов она на университет мечты не набрала, но никто не заставлял ее поступать «куда возьмут». И она отучилась по велению сердца — на дизайнера. Рисовала она очень хорошо, да и вкусом, и творческими способностями отнюдь не была обделена, поэтому профессия себя оправдывала.
Родители все оплачивали.
Аню родители тоже баловали, и ее трешка в новостройке уже покупалась в ипотеку, и о платном образовании думали…
Все унеслось, как дым от костра, когда папа упал в обморок посреди рабочей конференции. Его подчиненные приняли это за переутомление — ничего удивительного, ведь Александр Васильевич с этой работы не вылезал, совмещая в себе навыки креативного директора, бухгалтера, переводчика. Но, когда он не очнулся, запаниковали всерьез.
До реанимации Александра уже не довезли.
С этим серым дымом унеслось и их тихое семейное счастье, и материальная уверенность, и будущее Ани.
От ипотечной квартиры мама отказалась спустя 5 месяцев.
— Не потянем.
Аня уже подбиралась к рубежу 10 класса.
Поступление.
Жилье.
Вопрос не терпел отлагательств.
Но на ее квартиру и обучение денег нет.
Аня была понимающей девочкой. Сколько себя помнит. В магазинах она не закатывала истерики, выпрашивая 234-ую игрушку, босоножки летом носила по 2-3 сезона, если влезала в них, да и, когда они жили победнее, не отказывалась донашивать что-то за старшей сестрой, но собственную квартиру она уже мысленно обклеила лазурными обоями и обставила белой мебелью. Как у старшей сестры, только у той преобладали бело-зеленые тона и мебель, которая «под дерево». Грустно было расставаться с этой мечтой. Да и зависть к сестре, жадная и злобная, проснулась…
Но Аня весело ответила:
— Далась мне эта новостройка! ЖК от университета, в который я поступлю, за 10 остановок. Добираться проблемно, в автобусах только толкаться… И еще с застройщиками сколько судов постоянно? Родители Ксюши Смирновой, из параллельного класса, купили квартиру на этапе котлована сто лет назад, а все судятся и судятся, потому что квартира так и осталась на этапе котлована. Не нужна мне та трешка.
Весело Ане совсем не было, но она не хотела огорчать маму, потерявшую мужа, свою надежду и опору.
Огорчила их Яна.
Встрепенувшись, услыхав что-то про квартиру, Яна прискакала к маме из соседней комнаты и подчеркнула:
— Я свою квартиру продавать не буду!
Аня сначала не поняла, о чем сестра.
А потом как поняла…
Квартира, купленная Яне, записана на родителей. Теперь у нее три хозяйки — мама, Яна и Аня. Папина половина разделилась на них.
Мама тут, конечно, основной владелец всего.
— Что ты, Яночка, я ни в жизнь…
— Ань, не знаю, на что ты будешь тут подговаривать маму, но уясни себе, пожалуйста, что закон обратной силы не имеет. Родители собирались одарить нас обеих. Каждой по квартире и по машине. Но успели только мне все купить. То, что тебе не успели, не повод все переигрывать и делить мою квартиру на двоих. Я будущее свою планирую! Я о детях мечтаю уже! Куда мне их привести, если мы разменяем трешку на однушки?
В глазах сестры мелькнул страх.
Она уже освоилась в обставленной трешке.
Аня, между прочим, от такого варианта бы не отказалась.
Мама сама посчитала это логичным. Обеим дочкам дать старт в жизни… Не такой хороший, как они с мужем мечтали, но зато старт. А так Аня не у дел. И, чтобы никого не обижать… Но, взглянув на злобный взор Яны, мама догадалась, что «никого не обидеть» — это, как ни крути, маловероятный сценарий. Очень уж оптимистичный, а у них все прозаичнее…
Оставить Яне трешку — обидится Яна.
Отдать им по однушке — обидится Аня.
Может быть, Яна бы и пережила потом этот отъем имущества, но… мама выбрала Яну.
— Анечка сама сказала, что ей квартира и не нужна, и вообще ей не хочется селиться в новостройке. Да, Ань?
«Подтверди»
— Да…
— Удачно же все сложилось, что ты как раз и не хотела.
Победила Яна.
И отдалилась от них. Редкие звонки, выпрошенные сообщения со скопированными с сайтов поздравлениями. Яна неотвратимо и осознанно отдалялась от них. Наверное, сокращая это семейное расстояние и разрывая узы, она сокращала и шансы на то, что у мамы найдется смелость попросить разделить квартиры, воззвав к сестринским чувствам. А тут как бы получается, что и чувств уже нет.
Яна даже не спрашивала, как они живут без папы. Мама, которая с пропуском в 25 лет в трудовой, боялась любой работы, и шла туда, где платили минимально, зато и вопросов не задавали, и Аня, которая к пику десятого класса, когда все прорешивали пробники и проходили тестирования, уже подозревала, что после одиннадцатого не светит ей университет мечты. Проходные баллы там запредельные, по 85 нужно все сдать, а математика у Ани прихрамывала… За репетиторов платить нет возможности, а темы шли такие, что, просиживая за учебниками по полночи, Аня все равно делала ошибки.
— Ань, тебе Яна не звонила?
— Нет.
— Забегалась совсем, наверное…
— Мам, когда ты уже поймешь, что она не хочет рисковать квартирой, общаясь с нами? А нами она рискнуть готова.
Янина одноклассница им обмолвилась, что Яна вышла замуж. На торжество, весьма скромное, только для своих, она маму с сестрой не пригласила. «Отношения у нас уже не те».
— Конечно, все вытрясла с родителей, а, как больше дать тебе стало нечего, а то и о помощи могут попросить, то сразу отношения стали какими-то не такими, — позвонила сестре Аня.
Больше они не созванивались.
Аня подумала, что, если сестра обнаглела, то почему ей нельзя? И пошла на разговор с мамой.
— Мамуль, Янка нас на свадьбу не пригласила. Все родственники жениха там были, а мы для нее теперь персоны нон-грата. Неказистые родственницы, которых, как потрепанную шаль, уже отслужившую свое, можно убрать на антресоли и больше не вспоминать. Ты не хотела с ней ругаться, потому что Яночка же обидится, но она не звонит и на свадьбу не зовет, куда же сильнее обижаться? Я подумала, что, если терять нам нечего, может… ты подумаешь про однушки?
— Нет, Аня. Не знаю, что нашло на Яну, но у нее наверняка скоро будут дети, никакой однушки…
— Но мам…
— Ань, кто тебя учил попрошайничать? Родители дают своим детям все, что могут. Но вот именно — что могут. Я вдова. Я не могу тебе помочь с жильем. Не стыдно тебе просить?
— Яне помогли, а она за это даже не благодарна!
— Тогда у нас были деньги.
— Квартира и сейчас на тебе.
— Я не буду отбирать ничего у своего ребенка. Твой отец… твой отец бы тоже этого не хотел… — мама достала козырь. Когда она говорила про отца и заливалась слезами, Ане для нее и звезду с неба могла достать.
— Прости, — Аня обняла маму, — Прости. На меня тоже что-то нашло.
Маме надо жить дальше.
Но как?
Через год, когда Аня подтягивала свою учебу в одиннадцатом классе, мама нашла способ.
На работе у нее появился ухажер.
Все его цветы и комплименты она сначала отметала, говоря, что муж у нее есть, и хоть его уже нет в живых, она его ни на кого не променяет. Но Илья смог растопить этот лед.
Однако Аня, которая сама хотела, чтобы мама жила дальше, а не погрязла в тяжелой работе, доме и ощущение надвигающейся старости, кавалера-то встретила разочарованной улыбкой, сползающей с лица, когда он, не вытерев ноги, уже поскакал нахваливать их домашнюю технику. Какое все современное и дорогое! Зажиточная семья!
— Это еще папа покупал, — буркнула Аня.
— Аня!
Неизвестно, с чего он решил, что женщина, которая в соседнем здании пахала за копейки, живет обеспеченно благодаря собственным заслугам и заодно обеспечит его, но быстро очухался и понял — денег в этом доме уже не водится. Но не ушел. Его строительный вагончик, в котором он обитал последние годы, был явно менее привлекательным, чем их квартира.
Маму кинуло из крайности в крайность.
То она и слышать про «живи дальше» не хотела, то притащила этого проходимца и ухаживала за ним, как за королевичем.
Аня клокотала от ярости!
Незадолго до ЕГЭ ее огорошили:
— Я беременна! — мама поджидала дочь после учебы, чтобы диалог состоялся не при новом… сожителе или как еще его называть, потому что верно предполагала, что Аня не выразит восторга.
— Мама… зачем тебе это?
— Могла бы хоть притвориться, что рада за мать!
Говорила она, как под гипнозом.
Не детям учить жизни родителей, но мама уже под пятьдесят, и это, конечно, не возраст, но для рождения ребенка не самые удачные годы. Редко кто в пятьдесят здоров, как в двадцать. Мама работает горничной в захудалой гостинице на такую ставку, что они еле сводят концы с концами. Декретные у нее какие будут? Этот сожитель-приживалец ее обеспечивать явно не собирается.
— Мама, как мы будем жить?
— Счастливо! Аня, ты, как твоя сестра. Просто клон ее. Хоть и бесишься из-за ее эгоизма, но тебя только квартира и интересует, а то, что для меня, для матери твоей родной, этот ребенок — это, быть может, возможность обрести новую жизнь, смысл своего существования, снова почувствовать себя молодой, любимой, а не зачахнуть, как старушка в свои 50, это тебе по боку. Ты о своем университете мечты все печешься, что я за образование заплатить не смогу.
— Да открой ты глаза пошире, мама! Какой университет мечты? Его уже нет и в помине. У них на бюджет пройти нереально, а оплата высокая, а нагрузка такая, что совмещать с подработками — это однозначное отчисление в очень близкой перспективе. Я закопала все свои мечты. Пойду туда, где на прогулы закрывают глаза, лишь бы работать. Но, если ты родишь и засядешь дома, то мне нужна работа на полную ставку… Мне не осилить первые курсы и работу на полную ставку. Мама, как мы жить-то будем?
Мама обхватила руками живот.
— Что ты мне предлагаешь сделать? На сделку с совестью я не пойду. Я буду рожать. Почему ты не берешь в расчет Илью? Он отец. Он будет содержать меня и ребенка.
— Много он уже нам помог? На проезд у тебя деньги клянчит!
— Еще молоко не обсохло, чтобы так с матерью разговаривать!
Экзамены Аня сдавала в полнейшей апатии. И ее баллы этой апатии вполне соответствовали. Пошла туда, куда взяли. Зато на все ее подработки всем было чихать.
Братик родился с особенностями.
И неофициальный и неуважаемый Аней отчим Илья их покинул. Нет, он встретил маму из роддома, они даже посидели за столом, будто бы был праздник, хотя мероприятие больше походило на поминки, а утром, еще солнце не взошло, Илья собрал свои пожитки и отчалил.
— Легко пришло, легко ушло, — нарочито задорно сказала мама, — Зато у меня ребеночек теперь, есть ради кого жить.
А этой фразы уже не вынесла Аня.
Ради нее! Ради нее можно было жить! Хоть это так эгоистично звучит, но мама…
Аня матери подкидывала деньжат на духи или косметику, чтобы ее побаловать, когда что-то оставалось после основных трат, но, находясь в одной квартире, они практически не разговаривали.
— Ты меня презираешь, — выдала как-то мама после очень непростого дня, когда Аня должна была успеть и на подработку, и на зачет, и маме помочь отвезти брата к доктору.
— Нет.
— Презираешь. Но я хочу тебе сказать, что это меня не обижает. Я живу для него, — она кивнула на кроватку, купленную тоже Аней, — Моя молодость прошла. Моя весна тоже уже проходила, и тут такой всплеск чувств… Можешь думать обо мне, что хочешь, но я ни капли не жалею, что родила.
— Это твое дело, — ответила Аня, — А мне пришлось отказаться от учебы, о которой мечтала.
Будто они поменялись ролями.
— Но это того стоило. Маленький сын дороже всех твоих капризов.
Аня поразмышляла… И съехала. Платить за комнатку в общаге не особо дороже, чем отдавать маме почти всю зарплату. Да и от заочного образования ей хуже уже не будет, а времени станет в разы больше. Профессия мечты от Ани ускользнула, но она жила с тем, что есть. Снимала комнату, откладывала на первый взнос за квартиру. У них не самый маленький город, но и не Москва, не Питер — тут студию можно взять за 1,5 миллиона. Со временем она накопит.
Не так она себе представляла свое будущее, когда был жив отец.
Но уж какое получилось.
Грызла совесть за то, что оставила маму без денег. Иногда Аня перечисляла на ее карточку свои сбережения, сколько могла, мама деньги забирала, но с Аней так и не помирилась.
Звонила, стенала:
— Растили вас. Квартиры покупали. А, как мать состарилась, так доченьки и не приезжают! Конечно. Не на мать же старенькую молодость тратить, и деньги свои тоже тратить не на меня, не на особенного брата. На пьянки. На дискотеки, наверняка!
И Аня подскакивала ночью от собственного крика. Ее снилась мама, которая считала мелочь на хлеб.
Тогда Аня переводила ей больше, чем могла, отказывая себе во всем, но возвращения к маме упрямо избегала. Плохо ей там. Слышать от мамы то, что сын теперь ее смысл жизни, как по стеклу ходить. Босиком.
Опустошив тощий счет, где она копила на первый взнос, Аня вспомнила про сестру, которая, хоть и не лучилась благодарностью, но, имея жилье и хорошее образование, явно поживала лучше нее, и тоже могла бы подкинуть маме деньжат.
Ответ поразил:
— Кому помочь? Матушке нашей? Нет у меня матери!
— Просто шикарно! Я, бездомная, маме каждую копеечку перевожу, хотя мне точно есть, на что обижаться, а ты, для которой родители все-все сделали, на руках носили, все тебе дали, заявляешь, что у тебя нет матери??
Ответной бравады от Яны не последовало. Она, громко всхлипнув, огорошила:
— Как дали, так и отняли… Мама мою квартиру продала недавно.
— Но там и наши доли…
— Нет! Все было обстряпано так, чтобы отошло только маме. Чтобы неразумные юные девицы никаких глупостей не сделали с наследством! Тебя просто в известность потом не поставили. Мама дала нам месяц на выселение. Мне. Мужу. Двоим внукам, кстати.
Аня и не знала, что у сестры уже двое детей.
— У тебя теперь однушка?
— Ничего у меня теперь. На эти деньги она будет жить и растить ребенка.
Мама нашла новое счастье.
У нее плохо с работой, и деньги ей нужны, еще ребенок, которому нужны реабилитации…
Аня считала, что не должна осуждать маму за то, что продавала купленную ей же квартиру. Ей сына поднимать надо!
Но ноги не несли Аню домой…
И ничего от их семьи не осталось.
