Алина затянула пояс на пальто, вышла из дома и, проходя мимо соседнего магазина, посмотрела на свое отражение в витрине.
Хороша! Стройная, ухоженная, уверенная. Все, как всегда.
Пустоты внутри совершенно не видно…
«Глупая ты, Алинка, – она усмехнулась самой себе, – или наоборот, слишком умная».
***
Она никогда не жаловалась. Кому? Подруги давно рассосались по бракам и декретам, коллеги не лезли в душу – Алина всегда держала дистанцию. Руководитель финансового отдела – совсем не тот человек, с которым можно запросто пить кофе в коридоре.
Она сделала себя сама. С нуля. Первое образование – бюджетное. Второе – за свои кровные. Работать начала сразу после университета. Через два года стала руководителем.
Никаких романов на работе, никаких «через постель». В голове Алины слово «карьера» всегда стояло рядом со словом «ответственность».
Любовь? А что любовь? В юности было не до того – учеба, работа, отчеты, бессонные ночи. Пробы устроить личную жизнь, конечно, были. Но очень короткие.
Потом планка выросла. Так высоко, что каждый новый знакомый вызывал в ней не трепет, а внутреннее напряжение: «А он точно не будет тянуть одеяло на себя? Или начнется вот это вот»:
– Ты слишком независимая.
– Ты все решаешь сама.
– Ты не даешь мне быть мужчиной.
А как иначе? Когда к тебе приходят мужчины, которые зарабатывают вдвое меньше, но при этом требуют восхищения, ужина из трех блюд, стирки, идеального тела и чтоб в постели – «как в кино».
Она не спорила с природой. Просто уходила.
Знала: сильный выбирает сильного. Но где же они, эти сильные? В 99 случаях из 100 они уже давно женаты. И жены их держат мертвой хваткой. Потому что понимают: второй такой не попадется.
Она хотела равного. Ни мецената, ни принца. Просто человека, который уважает, слышит и не боится ответственности. Но таких было немного. А размениваться – не хотелось.
Иногда, на вечеринках, где замужние женщины перемигивались за бокалами и спрашивали:
– Алин, ну когда уже? Неужели совсем никого?
– Совсем, – улыбалась она. – И хорошо…
Уже очень давно она вставала в выходной в девять, шла в спортзал, потом – кофе, массаж, книги. И никаких недовольных вздохов рядом: «Опять ты где-то пропадаешь». Потому что не нужно готовить на двоих, стирать чужие носки, закрывать глаза на измену ради статуса «не одна».
– Ты не устала быть сильной, доченька? – однажды спросила мама.
– А я не сильная, – честно ответила Алина. – Я просто не хочу быть слабой рядом с тем, кто этого не заслужил.
И лишь иногда, поздно вечером, глядя на уютную кухню, идеальный порядок и звенящую тишину, она думала:
– А может, дело все-таки не в них?
Может, это она – слишком прямолинейная, слишком умная, слишком требовательная, слишком знающая себе цену?
Может, не «принцы перевелись», а у нее просто такой характер: не смиряться, не сглаживать, не терпеть.
***
Сколько раз после ужина в ресторане с подругами она возвращалась домой одна! Вот и сегодня отказалась от мужчины, который вроде бы был неплохой. Слишком «вроде бы». Слишком – не ее…
Она сняла пальто, разулась, заварила чай. Села за стол, открыла книгу. В ее доме по-прежнему было тихо, не было мужских ботинок, но и сожаления – тоже не было.
Только легкая ирония:
– Не сошлась я характером… Ни с кем.
***
И вдруг…
Алина не сразу поняла, что происходит.
Сначала это был просто новый сотрудник в соседнем отделе. Не начальник, не перспективный. Спокойный, внимательный, незаметный.
Звали его Игорь.
Он не стремился блистать, не пытался понравиться, не смеялся слишком громко и не заискивал. Просто всегда здоровался первым, глядя в глаза.
И почему-то это раздражало.
– Он на меня смотрит, как будто знает, какая я на самом деле, – сказала она как-то коллеге.
– А ты не хочешь, чтобы тебя знали «на самом деле»?
Алина пожала плечами. Она вообще не любила, когда ее «разгадывали».
Но Игорь ничего не разгадывал. Он не задавал лишних вопросов, не навязывался, не флиртовал. Просто был. Иногда ‒ рядом. Иногда ‒ в тени.
Он не лез за словом в карман, но и не строил из себя героя. И со временем в этом «просто был» начало проскальзывать нечто такое, что Алина не могла контролировать.
Она ловила себя на том, что ждет его появления в столовой. Что ей нравится, как он держит кружку. Что его «доброе утро» звучит как будто только для нее одной.
– Стоп, – сказала себе Алина однажды, – это что такое? Это же сбой системы!
Она, привыкшая все проверять, оценивать, раскладывать по полочкам, вдруг поймала себя на простом желании быть рядом. Без расчета. Без гарантии.
Однажды он подошел к ней в лифте и просто сказал:
– Бывают моменты, когда ты очень красивая. Особенно, когда не контролируешь себя.
Она хотела что-то ответить, острое и обидное. Но сказала только:
– Это ты сейчас флиртуешь?
– Нет. Просто говорю то, что думаю.
Слова без нажима. Без претензий. Без попытки понравиться.
И в этот момент она поняла, что боится.
Боится именно того, чего так долго ждала – своей настоящей реакции. Не схемы. Не роли. Не ухаживаний по шаблону. А просто… быть слабой, уязвимой, живой…
***
В тот вечер она шла домой и не думала, как обычно, про отчеты, проекты, планы. Она думала о том, как странно и страшно – хотеть кого-то не по пунктам, не по логике, не по резюме.
И впервые за много лет она не знала, что делать дальше.
Долго крутила в голове одну и ту же мысль:
«Если он такой же, как я, то не сделает первый шаг. Он привык не лезть в чужое пространство. Не навязываться. Не играть в охотника».
Он как будто и правда был ее породы – из тех, кто молчит, если не уверен, что его ждут.
А значит… Придется нарушить собственные правила.
На следующий день она подошла к нему сама. Без повода. Просто встала рядом, когда он делал себе кофе.
‒ Игорь, ты вечером свободен?
Он повернулся не сразу. Словно дал себе секунду осмыслить, что это действительно происходит.
‒ Алина, ты уверена?
Она кивнула.
‒ Если ты не пойдешь со мной выпить вина, я опять выберу правильную жизнь. А мне очень не хочется.
Он улыбнулся. Тепло, не демонстрируя победы.
‒ Тогда пошли. Пока ты не передумала.
***
Они сидели в маленьком баре без лишнего шума. Говорили просто. Без этих вечных «кем работаешь», «чем увлекаешься».
Он не спрашивал, почему она одна. Она не спрашивала, сколько женщин у него было и скольких он отпустил, не начав отношения.
Им было комфортно в тишине, и это было странно и прекрасно одновременно.
Позже он взял ее за руку – неуверенно. Как будто проверяя: можно ли?
Она руку не убрала…
А дома, лежа в тишине, вдруг улыбнулась.
Не потому, что теперь у нее «кто-то есть». А потому что она впервые осмелилась не контролировать, не анализировать, не считать риски. Она просто рискнула быть самой собой.
– Наверняка, зря, – прошептала себе, засыпая, – но нисколько не жалею.
***
Они встречались всего три недели. Редко. Но каждую встречу Алина помнила по минутам.
Она, которая всегда держала дистанцию, теперь ждала сообщений, ловила дыхание, когда он звонил. И чувствовала себя живой. Не сильной. Не железной. А именно — живой.
Он не торопил. Не задавал вопросов «кто мы друг другу». Он просто был. И этого казалось так много, что иногда она боялась – не приснилось ли ей это счастье?
А потом он исчез.
На сутки…
– У тебя все в порядке? – написала она вечером.
Он ответил:
– Все хорошо. Просто нужно немного подумать. Я напишу.
И он действительно написал. Через два дня. Одним сообщением.
Алина…
Я не знаю, как правильно говорить такие вещи.
Понимаешь. Я все это время думал, что смогу. Быть рядом. Не испортить, не сломать.
Ты сильная, настоящая, а я… Каждый день удивляюсь, что ты выбрала меня.
И я чувствую: дальше будет глубже. А я не готов. Не справлюсь. Не потому, что ты – не та. А потому что ты – слишком настоящая, а я – слишком… временный.
Лучше я уйду сейчас.
Прости.
Не за чувства.
За слабость.
Она перечитала сообщение три раза.
Потом закрыла телефон.
Не плакала.
Не звонила.
Не писала.
Не требовала объяснений.
Потому что все поняла.
Он был как она. Человек, с которым не нужно было притворяться. Но именно такие и уходят без скандала, без истерики, без упреков.
Просто потому, что чувствуют: большего не смогут дать. А брать просто так – не умеют…
***
Прошло около года.
После того письма Игорь ушел из компании.
Чтобы не тревожить – так поняла это Алина.
Однако, первое время он мерещился ей везде. А потом она перестала о нем думать. Запретила себе вспоминать…
Слишком горькое послевкусие осталось у нее после его слишком честного ухода.
Но память упряма. Иногда Алина ловила себя на том, что идет в ту же кофейню, где они любили бывать с Игорем. Вздрагивала, когда кто-то произносил его имя. Не могла выбросить из головы то письмо. Оно ведь было не про предательство. Оно было про страх…
***
Весной ее позвали в один небольшой фонд выступить спикером. Она согласилась, почти машинально.
Большая аудитория, зал, немного камер, свет. На входе – регистрация, знакомые лица. Все было как обычно.
И вдруг она увидела его.
Игорь…
Он стоял у стены, листал программу, выглядел чуть уставшим, седина на виске стала заметнее.
Он тоже ее заметил. Взгляд не бегающий, не виноватый. Просто грустный, тихий какой-то…
Алина не подошла.
Он – тоже.
Она выступила. Он слушал.
Потом она вышла из зала отдышаться.
Не потому, что волновалась. Потому что в памяти всплыло все: его крепкие руки, кафе, то письмо, которое она хранила до сих пор.
Он вышел следом за ней.
– Привет.
– Привет.
– Ты совсем не изменилась. Все такая же…
– А ты… Повзрослел…
Молчание.
– Я тогда ушел, потому что не знал, смогу ли быть достойным тебя. Теперь понимаю, что, наверное, не смог бы. Но хотел.
Она ответила не сразу. Улыбнулась:
– А я тогда хотела, чтобы ты остался. Но теперь понимаю, что долго не удержала бы. Мы оба были не готовы. Ни к близости, ни к потерям. Только к контролю…
Он кивнул.
– Ты стала еще честнее, чем была…
– А ты все еще мне ближе всех. Пусть и не рядом…
Он улыбнулся.
– Хочешь, просто выпьем кофе? Без обязательств и продолжений…
Она подумала. Вздохнула.
Опять улыбнулась:
– Нет. Уже не хочу. Но спасибо, что предложил…
Когда он ушел, она вдруг почувствовала: все правильно, все на своих местах.
Никакой боли. Только легкая щемящая грусть и благодарность: за то, что был. За то, что ушел. И за то, что больше не надо выбирать…
