Весна. Наталью разморило от солнышка. Слегка, сощурившись, смотрела, как тянутся поля за окошком и сменяются на перелески. Трава вовсю зеленеет и почки на деревьях, а где-то уже проклёвываются листочки.
— Хорошо-то как, Саня, — Наталья смотрит на водителя и в глазах у нее задорные огоньки.
— Хорошо, не спорю. В красивом месты, ты родилась, Наташа.
— Да уж, выбрали родители деревеньку, — Наталья нахмурилась. – Нет, ну раньше-то здесь жизнь кипела, а потом разъехались все.
— Ну а родители что, почему остались?
— Ну вот остались, дворов тридцать там, а всё держатся… теперь уж папка один держится…
— Одному тяжело.
— Ага, скажи ему, он там корнями в землю врос, — проворчала Наталья, потом повернулась, проверить, как сын. – Пашка, ты там уснул что ли?
— С чего бы? – откликнулся пятнадцатилетний подросток. – Говорил же, лучше мне впереди сесть…
— Ничего, Паша, в следующий раз ты вперед сядешь, — обещает Александр.
Месяц как Саня Панкратов сошелся с Натальей. Вообще он серьёзно настроен, кажется, нашел наконец, после развода вторую половинку. Наталья симпатичная, веселая, и поговорить можно и обнять… от души… а это тоже немаловажно.
— Вот подрастешь, дядя Саша тебя машину водить научит, — обещает она.
— А подарить машину? – спрашивает, не моргнув глазом, белобрысый Паша.
Наталья хохочет. – Губа не дура у тебя, сынок… ну а что, правильно, сразу своё требуешь.
Сына Наталья любила. Вот с самого рождения любила, тряслась над ним… и многое позволяла. Да и на многое глаза закрывала. Он ведь от любимого мужчины, хоть не женившегося на ней. А теперь Саню встретила, кажется, замуж выйдет.
И то, что Александр с первого дня к Пашке со всей душой – это Наталью радовало.
— Ну вот и наша деревня! – сказала она, когда показались первые домики.
— Паша, ты часто в деревню ездишь? – спросил Александр.
— А чё там делать?
— Да и правда, Саша, скучно ему там. Ребятишек мало, папка уже не в том возрасте, чтобы с внуком люлюкаться, так что городской у меня Паша.
Подъехали к дому. Залаяла собака. Вышел за ворота седовласый мужчина. Спина его была слегка сутулой от возраста, глаза уже плохо видели, и он слегка щурился, забывая, что дома очки лежат. Так и не привык к очкам.
— Вот, папа, знакомься… это Саша, мой… ну так скажем… скоро распишемся.
— Александр, — чуть склонившись и подав руку, — уважительно сказал Панкратов.
— Егор Дмитрич, — тихо поприветствовал старик. – Проходите, и ты проходи, мил человек, рад, очень рад.
Старик был добродушным, неторопливым. Да и куда торопиться, силы не те и старые раны напоминают о прошлом.
В доме было просто, без излишеств. Скромные светлые занавески на кухне, цветастые шторы в комнате, печка (побелена) занимала часть кухни. Старенький буфет, уж неизвестно, сколько лет он тут стоит. Диван, застеленный покрывалом, тазы, да ведра на лавке у печки и бачок с водой.
В буфете за стеклом фотография хозяина и покойной хозяйки – молодых еще. И там же фотография, где хозяин в военной форме, как раз в мае сорок пятого.
— Внучек, двинь вон тот стул, — просит хозяин.
Паша лениво пододвигает ногой стул. Вся обстановка его, явно, не радует. Поехать согласился только из-за машины – дядь Саша на своих Жигулях их привез. Так что у Пашки одна радость – машина в семье будет.
Трясущимися руками Егор Дмитриевич стал накрывать на стол.
— Да, ладно, пап, сама поставлю, — Наталья достает из холодильника скромную еду.
— О-оо, пап, ты колбасой разжился, в наше-то время, когда голяк кругом…
— Да это автолавка вчерась приезжала, дали нам понемногу, а так-то одни консервы и то не каждый раз. Хорошо, огородик у меня, да курочки, тем и живем. Я там картошки отобрал – хорошей такой, она еще крепкая, так что возьмите с собой. И яиц собрал.
— Возьмём, возьмем, — обещает Наталья.
— Паша, внучек, глянь, чего я тебе припас, — дед подает внуку кулек к конфетами.
— Шоколадные? – спрашивает Паша.
— А не знаю, вроде мягкие, — отвечает дед.
— А-аа, нет, это не шоколадные, — разочарованно отвечает Паша.
— Ну где тебе шоколадные взять? – ворчит Наталья.
— Да, настало время, сейчас сплошной дефицит, — включается в разговор Александр, — пришли девяностые, перевернулось всё вверх дном.
— Вот-вот, и я говорю, — поддакивает дед, — за что воевали…
— Ничего, Егор Дмитриевич, прорвемся, это все временно, — успокаивает Саня.
Слово за слово, Александр и Егор Дмитриевич разговорились, нашли общую тему – приближение праздника Победы. Александр вспомнил своего отца-фронтовика, Егор Дмитриевич вспоминал свое прошлое. Но говорил мало, не любил он вспоминать.
— Ой, ладно, пап, вечно ты скромничаешь, — ворчит Наталья, — у тебя вон сколь наград, даже какая-то редкая награда есть.
— Разве у одного меня? Много нас таких было – награжденных, да не всем довелось дожить до таких седин как у меня.
Пашка вскоре встал из-за стола и под шумок ушел в другую комнату, где стояла дедова кровать и комод.
Александр, отдохнув, предложил помочь. – Может, в огороде какие дела есть?
Хозяин стеснялся привлекать к трудам чужого человека, хотя Саня располагал к себе. И по разговору, и по желанию помочь, и по своей душевности. В общем, ушли все в огород, кроме Паши.
Как раз можно хотя бы грядки засеять. Тем и занялись. Наталья, правда, частенько в тенек уходила, присаживалась… а то в палисадник уйдет, там постоит, может кого знакомых встретит.
Так прошел день до вечера.
Дед предложил баню. Пашка отказался. Александр охотно согласился, и сам натаскал воды, дед только растопил.
А потом спали в скромном деревенском доме, и непривычно было Сане от чистого воздуха, от тишины и от свежести, что тянуло с реки.
Утром даже уезжать не хотелось. Сане не хотелось. Дед вручил дочери оставшиеся с зимы овощи и картошку.
Пашка уже нетерпеливо ждал в машине, поглядывая, когда сядет водитель на свое место.
***
Настроение у Сани и Натальи было хорошее. Переглядывались, улыбались друг другу. – Хороший у тебя, отец, Наташа, жаль, мама твоя не дожила…
— Да, так получилось, два года уже. Папка после этого совсем сдал…
И так за разговорами всю дорогу. И только Пашка угрюмо молчал. Наталья решила, что устал парень, разморило на свежем воздухе.
Дома Александр решил, что пора подать заявление и расписаться с Натальей, а то как-то неловко перед ее отцом. Раз уж решили жить вместе, значит надо всё правильно сделать.
Он приехал на другой день раньше с работы. Решил, что перекусит немного и поедет за Натальей, она как раз освободится к тому времени. Даже решил, что успеет ужин приготовить – такой вот сокращенный день у него выдался на работе.
В комнате Пашки что-то звякнуло. Подумал, разбил чего и заглянул к парню. Медаль выпала из рук парня и он суетливо схватил ее и убрал к себе в стол.
— А это что? – спросил Саня. – Что там у тебя?
— Не ваше дело. Это мое.
— Медали что ли? – спросил Александр, не понимая, откуда у пацана могут быть боевые награды. А то, что это награды, он заметил сразу.
— Ладно, я не лезу, просто спросил. – Саня вышел, а сам был озадачен увиденным.
Вечером, поужинав, Пашка убежал к друзьям.
Александр наблюдал, как Наталья убирает со стола. Ее приятная фигура и миловидное лицо волновали его. Но назревший вопрос не давал покоя. – Слушай, Наташа, а откуда у Паши медали?
— Какие медали?
— Награды боевые.
— Понятия не имею. Не может такого быть. Где бы он мог их взять?
— Нехорошо, конечно, проверять, но ты проверь. Видел я сегодня старую медаль у него в руках, и похоже, там не одна.
— Да мало ли где он взял…
— Наташ, это серьезные награды… кроме как у деда взять негде…
— Ну если у деда, то и чего беспокоиться.
— Слушай, но ведь дед не дарил ему, значит сам взял, без спроса.
— Ой, ладно, гляну. – Они вошли к нему в комнату, Наталья пересмотрела все в столе, но ничего не нашла. Тогда проверила постель… и нашла пакетик с наградами.
— А-аа, так это папкины, ладно, пусть…
— Наташа, ты поговори с ним. Если без спроса взял, то это нехорошо. Да и зачем они ему? Ведь не его награждали…
— Ладно, спрошу.
Придя домой, Пашка, довольный, прошел на кухню и умял еще один бутерброд.
— Ну и где ты их взял? – спросила Наталья.
— Кого?
— Награды… дедовы награды…
Пашка, не моргнув глазом, ответил: — Дед дал.
— Ой, не ври, что-то я не припомню, чтобы дед тебе медали вручал. Ну было в детстве, мы с братом Колькой играли иногда медальками, разрешал нам отец, но никому не дарил…
— Мам, ну они же все равно лежат… просто так…
— Паша, понимаешь, это боевые награды, и с ними надо бережно, нельзя их продавать, — сказал Александр.
Пашка покраснел, занервничал. – Ваше какое дело? Не ваш же дед.
— Ты прав, дед не мой, — согласился Саня, — но Победа-то у нас общая… вернуть бы надо. Наверняка, Егор Дмитриевич не знает, что награды исчезли…
Пашка, психанув, убежал к себе. Наталья, тряхнув его курточку, проверив карманы, обнаружила деньги, причем, довольно хорошие деньги, которые заработать пацану за один день не под силу.
— Проверять нехорошо, — сказал Саня, — но раз уж так получилось, то деньги эти он за дедовы награды выручил, а может только за одну награду, остальные на очереди…
Наталья пересчитала деньги. – Слушай, а неплохо так, оказывается, медальки-то чего-то стоят…
— Наташа, ты не то говоришь, сейчас надо пресечь Пашину попытку продать награды деда… подло это…
— Подло впроголодь сидеть, а сейчас все торгуют… всем, чем можно…
— Наташа, ну ведь не впроголодь вы сидите, если честно, к тебе это не относится. Ты не права. Пацан только жить начал, надо объяснить ему, что так нельзя. И награды твоему отцу вернуть.
Наталья устало присела на табурет. – Эти награды сто лет у него валяются, никому не нужны. Он даже на праздник не показывал их, хотя у него даже благодарность есть от самого генералиссимуса, бумажка пожелтевшая…
— Это неважно, носил он их или нет. У него раны на всю жизнь остались, понимаешь, это его награды, у него и должны остаться. Он в сорок пятом с этими наградами сфотографирован, это память, а память продавать нельзя. Хотя, даже не это главное… Павел не по той дорожке пошел, подумай о сыне.
— А я всегда о нем думаю. Короче, Саша, это мой сын, моя семья… и ты не лезь сюда, сами разберемся.
— Так не хочешь ты разбираться.
— Вот именно! – Со злостью сказала Наталья. – Паша – мой единственный ребенок, и я не хочу из-за ржавых медалек «клевать» его. Это мой отец, это Пашин дед – значит нам и распоряжаться наградами. Все равно с собой их не заберет…
В тот вечер легли, не разговаривая, каждый думал о своем. Хотя, Наталья долго не думала, быстро уснула. А вот Александр почти всю ночь размышлял о случившемся, и не знал как поступить, потому что стал свидетелем неприятного дела.
На другой день, когда Пашка ушел в школу, Александр сам проверил стол – медали вернулись туда, видимо, перекочевав с постели. Скорей всего, Паша, ощутив поддержку матери, уже не беспокоился.
Александр нашел две медали и орден. Но ту, которая выпала у парня из рук, он так и не нашел. Вот за нее и получил парень деньги. Ком в горле почувствовал Саня, обидно стало за ветеранов и больно за их внуков.
Вдруг злость и чувство справедливости охватило его, он сгреб эти оставшиеся награды, и, ничего не сказав Наталье, уехал.
Ехал он той же дорогой, в ту же самую деревню. Спасибо начальнику, отпустил на полдня.
Подъехал к тому же дому и увидел стоявшую машину старой модели – кто-то еще приехал к ветерану. Залаяла собака. За ворота вышел мужчина, по возрасту лет за пятьдесят. Саня испугался, думал, адресом ошибся.
— А я к Егору Дмитриевичу, — сказал он.
— Проходите, — ответил мужчина, отец к соседу ушел, скоро будет. Я сын его.
— Так вы старший брат Натальи? – спросил Саня, удивившись, что застал старшего сына, потому как жил тот довольно далеко, но, видимо, выбрался к отцу.
— Так и есть.
Саня присел на скамейку у ворот, рядом сел сын Митрича.
— Николай меня зовут.
— А я Александр, жених Натальи… да вот теперь не знаю… В общем, такое дело, были мы на днях в гостях, хороший у тебя, Николай Егорыч, отец, настоящий фронтовик, скромный, живет без пафоса… — он достал из кармана награды Егора Дмитриевича и всё рассказал Николаю.
Мужчины как-то быстро нашли общий язык. Николай не осуждал Саню, что тот тайно забрал награды деда и привез обратно.
— Ты думаешь, я удивлён? – спросил Николай. – Зная Наташку – нет. Она парню потакает, прощает многое… но чтобы медали деда стырить… не думал я, что до такого дойдет. Слышал я, нынче ничего святого нет, продают фронтовые награды, вот и Пашка покусился на них. Ладно, это бывает по молодости лет, но Наташка… надо же было объяснить сыну, всё по полочкам разъяснить, а она… Пашку жалко, ну-ну.
— Забери и положи на место, пока Егор Дмитриевич не увидел, все равно ведь ему больно будет, если обнаружит пропажу, хотя здесь, наверняка, не все, — попросил Саня.
— Верну на место, — пообещал Николай, — тебе спасибо, что неравнодушный ты человек. А награды мы сохраним. Обещаю, что сохраню. Пусть лежат у деда, пока… в общем, если с отцом что случись… в музей сдам.
— Вот это правильно, — поддержал Александр, — пусть люди видят, знают.
— Ну а ты, сам решай, как тебе дальше быть, — сказал Николай, явно намекая на отношения Александра с Натальей…
— Вот и не знаю, как быть. – Он хотел сказать, что как женщина, Наталья ему очень нравится, хотел он с ней всю жизнь прожить, а теперь большие сомнения охватили. Но промолчал. Это уже их личное с Наташей.
— Может зайдешь? – спросил Николай.
— Нет, спасибо, поеду.
— Ну и я тогда пойду, я там отцу в огороде помогаю, время для картошки подошло. Нечасто приезжаю, раз в месяц только. Затарил машину продуктами, да к отцу, а то у них тут вообще скудно, хлеб да консерву привозят, ну крупы ещё.
***
Вернулся Саня вечером, и первым делом попытался с Натальей переговорить, снова попросил, объяснить сыну, нехорошо это, так и затянут его плохие поступки.
— Я уже говорила ему, и этого хватит. А тебе так скажу: медали эти наши и тебя не касается.
— Ладно, тогда и я скажу: не совпало у нас, Наталья Егоровна. Хотел я узаконить наши отношения, а теперь передумал. Не совпадают наши точки зрения. Понимаю, сын твой, но жить-то нам под одной крышей… Нет, не смогу, к себе возвращаюсь. А награды я отцу твоему отвез.
— Как?! – Наталья испугалась. – Ты ему всё рассказал?
— Ничего не говорил. Хотя, кажется мне, давно он вас раскусил, да просто терпит.
Александр собрал вещи и уехал. По дороге подумал: «хорошо, что квартира осталась, есть куда вернуться. А ведь он свою квартиру уже хотел Паше отдать, как восемнадцать исполнится, приемным сыном в мыслях его называл… Эх, Наташа, Наташа».
