Инга сидела на кухне. Мать, напротив. Пили чай.
— Ты ведь жизнь свою сломаешь. Не нужен тебе этот ребенок — уговаривала мать. — Самой только восемнадцать недавно исполнилось.
Инга молчала. Смотрела в окно. За стеклом шёл снег. Крупный, наводил красоту. Как в детстве.
— Мам, а помнишь, как мы лепили снеговика? Во дворе, у подъезда?
Мать вздохнула:
— Инга, не уходи от темы. Тебе двадцать два. Институт не закончен. Работы нет. И этот твой… как его там…
— Денис.
— Вот. Денис. Он хоть знает?
Инга кивнула. Руки сами легли на живот. Там, под свитером, уже было что-то. Совсем маленькое. Но было.
— И что он сказал?
— Ничего не сказал.
— То есть как ничего?
— Ушёл. Сказал, что подумает.
Мать качнула головой. Села ближе:
— Доченька… Я же не враг тебе. Просто посмотри здраво. Квартиры своей нет. Денег нет. А ребёнок… это же ответственность на всю жизнь.
Инга встала. Подошла к окну. Снег падал и падал. Не переставая.
— А знаешь, мам — сказала она тихо, — когда я узнала… Первая мысль была не о том, как трудно будет. А о том, что внутри меня кто-то есть. Живой. Настоящий.
— Это гормоны, дочка. Пройдёт.
— Нет. Не гормоны.
Инга обернулась. Мать сидела с опущенными плечами. Усталая. Старая вдруг стала. Когда это случилось?
— Мам, а ты меня хотела?
— Что за вопрос…
— Ты меня хотела или тоже думала, что жизнь сломаешь?
Мать замолчала. Долго смотрела в чашку.
— Хотела — прошептала. — Очень хотела. Но было страшно. Твой отец… Он тогда частенько выпивал. Денег не было совсем. Бабушка говорила то же самое — жизнь сломаешь, мол.
— И?
— И я не послушалась. Родила тебя. И ни разу не пожалела.
Инга села рядом. Взяла мамину руку:
— А почему тогда говоришь мне не рожать?
— Потому что боюсь. За тебя боюсь.
— А я не боюсь.
— Врёшь.
— Боюсь. Но не так, как ты думаешь.
Мать подняла глаза:
— А как?
— Боюсь, что если не рожу… то потом всю жизнь буду думать — а что если? Боюсь упустить может единственный шанс стать мамой. Боюсь, что Денис не вернется, и я останусь одна. Но больше всего боюсь предать того, кто уже есть у меня там.
В коридоре щелкнул замок. Шаги. Денис.
Инга вздрогнула. Он ушел три дня назад. Сказал — подумаю. А теперь вернулся?
— Инга? Ты дома?
Мать встала:
— Я пойду к себе.
— Нет, мам. Останься.
Денис вошел на кухню. Растрепанный. Небритый. В глазах что-то новое. Решимость? Или страх?
— Привет — сказал он тихо.
— Привет.
— Можно присесть?
Инга кивнула. Денис сел на табуретку. Руки положил на колени.
— Я думал — начал он. — Три дня думал. Ходил по городу. Сидел в парке. Даже к отцу ездил.
— И?
— И понял… Понял, что убегаю. Как всегда убегаю. От работы убежал, когда стало трудно. От института убежал. А теперь хочу от тебя убежать. От нас.
Мать стояла у плиты. Делала вид, что моет посуду. Но слушала.
— Денис…
— Нет, дай досказать. Я вчера шел мимо детской площадки. Там малыш упал. Ревёт. А мать подбежала, поднимает, успокаивает. И я подумал — а кто его поднимет, если я сбегу? Кто его научит кататься на велике? Кто будет читать сказки?
Инга почувствовала, как внутри что-то переворачивается. Не желудок. Что-то глубже.
— А потом я понял ещё кое-что — продолжал Денис. — Что самое страшное не в том, что будет трудно. А в том, что я могу всю жизнь прожить… как бы… мимо. Понимаешь? Мимо настоящего.
Мать обернулась. Посмотрела на Дениса внимательно. Будто впервые увидела.
— Значит, остаешься? — спросила Инга.
— Остаюсь. Если ты хочешь.
— А работа?
— Найду. Обязательно найду.
— А квартира?
— И квартиру найдем. Временно к родителям можно. Потом снимем что-нибудь.
Инга встала. Подошла к окну снова. Снег всё падал. Но теперь казалось — не просто падал. А укрывал что-то. Прятал старое. Готовил место для нового.
— Мам — позвала она.
— Что, дочка?
— А у тебя есть мои детские вещи?
Мать улыбнулась. Первый раз за эти дни.
— Есть. На антресолях. Всё сохранила.
— Покажешь?
— Конечно покажу.
Денис встал. Подошел к Инге. Обнял сзади. Осторожно. Бережно.
— Как думаешь — прошептал он ей на ухо, — мальчик или девочка?
— Без разницы — ответила Инга. — Главное, чтобы похож на тебя не был. Шучу…
Он засмеялся. Она тоже.
А мать стояла и смотрела на них. И думала — а ведь правильно сделала тогда. Не послушалась свою мать. Родила.
Снег за окном падал медленнее. Будто тоже решил остаться.
Прошло полгода
Инга с Денисом расписались по тихому. Теперь жили в съёмной однушке.
Инга проснулась среди ночи. Что-то не так. Денис спал рядом. Сопел тихонько. За стеной плакал соседский ребёнок.
Она встала. Пошла в ванную. Посмотрела в зеркало. Живот уже большой. Округлый. Красивый.
— Что там, малыш? — прошептала она. — Не спится?
Будто в ответ внутри что-то шевельнулось. Толкнулось. Нежно так.
Инга улыбнулась. Вернулась в спальню. Денис приоткрыл глаза:
— Что случилось?
— Ничего. Просто… он проснулся.
— Он?
— Ну, или она. Без разницы. Мы же на УЗИ просили не говорить кто там будет…
Денис сел. Положил руку на ее живот:
— Привет — сказал он тихо. — Это папа. Я тебя жду.
И тут Инга заплакала. Не от грусти. От счастья. От того, что всё идёт своим чередом. Что они не разбежались. Что остались вместе.
Денис обнял ее:
— Что такое?
— Ничего — всхлипнула она. — Просто… гормоны.
Но знала — не гормоны. А что-то другое. Что-то очень важное и правильное.
Утром позвонила мать:
— Как дела?
— Хорошо, мам. Очень хорошо.
— А Денис?
— Денис работает. Устроился в автосервис. Говорит, что руками работать — это честно.
— И как настроение?
— У него? Отличное. Вчера кроватку начал собирать. Инструкцию читает, уже начал разбираться что к чему.
Мать засмеялась:
— Мужчины… Им главное — всё по науке.
— Мам?
— Да?
— А ты придешь, когда ребёнок родится?
— Конечно приду. И буду лучшей бабушкой на свете.
Инга повесила трубку. За окном больше не было снега. Весна пришла. Неожиданно и сразу. Как всегда бывает — долго ждешь, ждешь, а потом раз — и вот она.
Денис крикнул из комнаты:
— Инга! Иди сюда!
Она пошла. Он стоял возле наполовину собранной кроватки. В руках какой-то винтик:
— Это куда вкручивать? Не могу найти…
— Откуда я знаю? Я же не мебельщик.
— А кто тогда знает?
— Никто. Может методом проб и ошибок.
Денис кивнул серьезно:
— Как и вся жизнь.
— Как и вся жизнь — согласилась Инга.
И тут она поняла — они справятся. Обязательно справятся. Потому что не убегают больше. Потому что остались. И будут разбираться с этими винтиками, с этой жизнью, с этим малышом — вместе.
Методом проб и ошибок.
Как все нормальные люди.
