Не ко двору

Утро только забрезжило, а Майя уже проснулась и прислушивается к посторонним звукам. Вот и петухи запели – вставать пора. Тихо откинула одеяло, чтобы не разбудить мужа, наклонилась над люлькой – засмотрелась на сына… жалко оставлять, так бы и смотрела на него, кроха ведь ещё. Беспокойство охватило её: вдруг проснется, а мамки рядом нет. Ну да ладно, уж поди муж услышит, если заплачет.

Майя, повязав на голову платок, взяв рабочий фартук из грубой ткани, обернулась им, ведро, что стояло в сенцах, тоже прихватила и пошла доить коровку.

Еще немного и все проснутся. Но Майе приходится вставать раньше всех, потому как в семью надо влиться – так говорит бабушка Валя.

Год назад привез Михаил юную невесту из Семиреченки – так деревня называется – посватал у тетки Агафьи. Тетка-то и не отдала бы Майю, да время пришло – замуж пора. А тут семья крепкая, большая семья, работящая, вот и посоветовала племяннице замуж пойти. Да и сколь можно при тетке жить, у Агафьи свои дети есть, внуков полно… пора, одним словом, перебраться Майе в мужний дом.

Майя всё расспрашивала Михаила о родственниках, что да как.

– Ну как у всех, мать, отец, бабушка, а еще тетка есть и два младших брательника, в школе учатся. Отец у меня строгий, сразу тебе скажу… зато всех вот здесь держит – он сжал кулак. Крепкие мы в семейном смысле.

— А мама твоя… как на то посмотрит, что мы поженимся? – спрашивала Майя, переживая.

— Мать как мать, — ответил Михаил, — хозяйственная она… да не бойся ты, если чего не умеешь, она всему научит.

Чтобы деньги зря не тратить, расписали молодых в сельсовете, вечерком посидели, поучениями «накормили» и спать проводили.

Михаил немногословен. Вроде любит, сам выбрал невесту, сам в дом привел… только не все сказал Майе.

Бабушка Валя придирчиво так оглядела девчонку… а Майя, и в самом деле, как девчонка в девятнадцать лет: стеснительная, худощавая. Против семейства Соргиных – как на подбор, упитанных – как тростинка.

Но бабушку Валю не комплекция смутила, а имя. – И кто это придумал так назвать – Майя? – спросила она в первый же день, как расписали молодых. Потом, поджав губы и еще туже затянув платок, шепнула: — Майя… вот и будешь, Мишка, маяться с ней.

Михаил сделал вид, что не услышал, а Майя поёжилась от этих слов и тоже промолчала. А кто она в чужой семье? Тут еще расположение завоевать надо. А с Майи «вояки» не получится, характер не тот.

А еще раскрылось, что Серафима – не родная Михаилу, хоть и матерью её звал. Майя уже будучи беременной заподозрила через случайные разговоры и спросила мужа.

– Мамка она мне, самая настоящая мамка, — строго сказал Михаил.

— А где же… родная мама? – осмелилась спросить Майя, сгорая от любопытства узнать тайну семейства.

Усмехнулся Михаил. — Думаешь, секрет какой храним? Нет никакого секрета, бросила нас с отцом мамка. А чего ей оставалось делать, если отец с другим застукал… вот так то.

— Как же это? Сколь же тебе было? – Майя прониклась сочувствием к мужу и сердобольный характер сразу проявил себя.

— Да пять лет было… выгнал ее отец с позором и больше не допустил к нам.

— Погоди, ты же сказал, сбежала от вас, бросила…

— Да какая разница, раз променяла нас на другого, значит предала, сбежала значит… ну она вроде просилась обратно, да отец не простил… и правильно сделал, для меня настоящей матерью Серафима стала… ее и зову мамкой. А младшие братья – это уже их с отцом общие дети.

Майя еще сильнее потянулась к мужу, жалко ей стало его, ведь и сама почти сиротой выросла.

— И больше не видел ее?

Михаил снова усмехнулся: — Да порывалась она сколь раз увидеться, отец не пустил. А потом я и сам не захотел… не хочу ее видеть… и хватит спрашивать об этом, Серафима – мне мать и дело с концом.

Отец Михаила Семен Соргин, мужик хозяйственный, глава семьи. Серафима возле него юлой вьётся, и он любит хвалиться, какая ему жена домовитая досталась. Серафима же с первых дней стала невестку приучать к хозяйству. И Майя, хоть и многое знала и умела, но в новом для нее доме, привыкнуть надо к семейному укладу.

Но как бы она не старалась, угодить не могла. Первый раз заплакала, когда еще беременной была. А случилось из-за пустяка. В магазин сходила, в сумке хлеб да конфеты «Клубника со сливками», вкусные такие конфеты. А на улице соседский мальчишка с сестренкой бегают, подошли к ней и сумку помогли донести. Майя дала им по две конфетки, — хорошие дети-то, отзывчивые, вот и поделилась сладостями.

Бабушка Валя, мать Серафимы, в окно подглядела и встретила Майю, насупившись. – Богачка что ли конфеты раздавать? Сколь штук отдала?

Майя зарделась от несправедливости, душа-то у нее добрая, не может понять, как это детям конфеты жалеть… они же помогли ей. Да и просто угостить – разве это плохо?

— Да там всего четыре штучки, чего шум-то поднимать… дети же… мне не жалко…

— Ишь ты, распоряжаешься чужими деньгами…

— Почему же «чужими»? Это наши с Мишей деньги.

— Это семейные деньги, тут за каждую копейку спрашивать надо. Вон у нас свои ребятишки есть: Женя и Слава. Есть, кого конфетами кормить.

— Да что вы прицепились из-за ничего? – вспыхнула Майя. Ей и так тяжело в своем положении, а тут еще Валентина сорвалась на нее за конфеты.

— А ну убавь громкость! На кого хвост поднимаешь? Лучше бы слушала, что старшие говорят! – Глава семьи Семен Соргин появился неожиданно, он, оказывается, все это время был в соседней комнате и слышал весь разговор.

— Вот и я говорю: жизни еще не нюхала, добрячка эдакая, — подхватила Валентина. Увидев, что Семён на ее стороне, схватила холщовую сумку и тихо выскользнула за двери, пошла к себе домой. Дело свое она сделала.

По дороге встретила Серафиму, которая приходилась ей родной дочкой, и рассказала о поступке Майи.

Серафима пришла домой и осуждающе глянула на Майю. Нет, конфеты ей не жалко, она за мать обиделась, не ожидала, что Майя перечить станет.

Майя к тому времени выслушав Семена, притихла, ушла в крохотную спаленку и присела на кровать. Хотелось плакать. Она и заплакала. Тут еще Серафима отчитала.

Дождалась мужа с работы и пожаловалась. Но Михаил не поддержал, а напротив, посоветовал от семьи не отбиваться, а влиться поскорей в семью.

— Как же мне еще «влиться»? Неужели я еще не в вашей семье? Утром раньше всех встаю, посуду за всеми прибираю, в магазин хожу, в огороде помогаю… да и ребенок скоро родится, тоже ведь Соргин будет…

Михаил запыхтел, вроде как права Майя, но и родители тоже правы, слушаться надо, когда совет дают.

Майя после того случая решила, что все-таки она виновата, и постаралась исправиться. Еще больше угождала, не спорила, соглашалась, послушно кивала бабушке Вале.

После родов на какое-то время ее оставили в покое – малышом надо заниматься. А через два месяца снова впряглась. Серафима намекнула, что нечего «застаиваться», можно и пораньше встать, корову подоить, все равно ей (Майе) не на работу, так пусть свою лепту вносит.

Но как бы ни старалась Майя, упреки слышались часто. И она украдкой уже не раз плакала. Михаилу жаловаться бесполезно, он все ее слезы за женские капризы принимает. Для него авторитет – родители.

— Ну что ты хлюпаешь? – раздраженно спрашивал муж. – Чего тебе не хватает? Живешь на всем готовом…

И Майя, услышав упреки, — в слезы, не умела она отстаивать себя. Даже у мужа защиты не нашла.

Единственной отдушиной стал дядя Коля Кирьянов, простой мужик, чабан с соседней улицы. Он как-то ее из магазина подвез. Натянул поводья, остановился и позвал: — Садись, подвезу, сумка, поди тяжелая.

— Спасибо, я сама, — Майя уже боялась помощь от чужих принимать, как бы Валентина с Серафимой не осудили вновь.

— Не бойся, я до поворота, а там сама дойдешь, не увидят твои…

Майя даже покраснела от неожиданности: как же он мог знать, что она, и в самом деле, опасается.

— Точно не знаю, но предполагаю, что побаиваешься… видно, не ко двору ты Соргиным пришлась, — сказал дядя Коля, и как в воду глядел.

— Да мы хорошо с Мишей живем, — застеснявшись, ответила Майя, — а вот если бы отдельно жили…

— Вот-вот, если бы отдельно от этого семейства, — подхватил ее мысль дядя Коля. – А ведь я говорил Мишке, чтобы жизнь семейную подалее от родителей начинал. Ан нет, держится, как за бабскую юбку, ядрена-матрёна! – Он посмотрел на поникшую Майю и в глазах у него появилось нескрываемое сочувствие к девчонке. – Ты это… вот что, будет тяжко, не терпи, жалуйся… вот хоть мне жалуйся, выговорится тебе надо. Да Мишке почаще говори, чтобы отделиться, вон хоть в райцентр можно уехать, хоть в город податься, руки рабочие везде нужны. В городе бы комнату дали, а потом и квартиру…

Майя заплакала. Правду ведь говорит дядя Коля. И вот слышала она, что вроде как дальним родственником он приходится, а в гости к Соргиным не заходит, и они его не зовут. – Не слушает он меня… если бы знала, не пошла бы за него.

Николай остановил коня, посмотрел с тревогой: — Вона оно как, вон до чего дошло… эх, ничему жизнь не учит…

— Кого не учит?

— Да-аа, жизнь Семена не учит, видно так ничего и не понял, сына под себя воспитал… Ладно, девонька, держись, авось, проскочим… может поймёт Мишка, да оторвется от Семкиных портков…

Но Михаил с каждым днем все больше на отца походил, перенял все его привычки, и даже взгляд исподлобья все чаще замечала Майя.

Серафима невестку не жаловала, сыновей все больше пестовала, а Майя – на побегушках.

— Оставь ты его, подушками обложи и пусть сидит, — раздраженно говорила она, когда Майя брала на руки полугодовалого сына Андрейку.

— Ну как же одного оставить? Вдруг упадет?

— Мои не упали и твой не упадет, — ответила Серафима. – Мне кто помогать будет? У нас мужиков полный дом, за всеми убрать и постирать надо… оставь мальца, нечего с ним день и ночь сидеть, бока вон себе уж отсидела.

Майя, оставив малыша, бралась за любую работу. И за день столько упреков наслушается, что к ночи слезы сами катятся.

Однажды настойчиво попросила мужа отделиться. – Миша, давай уедем! Свой угол нужен, сами себе хозяева будем…

Михаил лежал на кровати, закинув руку за голову и вроде как смотрел в потолок. – И куда ты хочешь уехать? В город? Чтобы перед мужиками крутиться? Тебе меня не хватает? – спросил он абсолютно спокойно, но таким холодным тоном что Майя замерла, не в силах что-то сказать.

От несправедливых слов слезы нахлынули. Думала, повернется к ней, одумается, прощения попросит, но Михаил равнодушно отвернулся к стене. – Еще раз увижу, что на попутке в райцентр поедешь… пеняй на себя.

И тут Майя не выдержала, обида захлестнула ее, она приподнялась и тихо, чтобы не слышали родители, спросила: — А на чём мне ездить? Автобуса не было, а сына в больницу надо везти. Это твоя забота – помочь мне, а не обвинять…

И тут же тяжелая рука опустилась ей на плечо, и она, как былинка упала на подушку.

Утром встали молча, вскоре все ушли на работу. Майя, оставшись одна, прибрала на столе, подмела полы, накормила поросенка, дала курам, вынесла еду собаке, накормила кошку… а потом быстро собрала в узел свои вещи и вещи сына.

В голове только одна мысль крутилась: дядя Коля. К нему надо идти.

Повезло ей, Николай Кирьянов в этот день не на смене был, во дворе возился. Как увидел Майю, метлу из рук выронил. Ту и жена его вышла, тоже все поняла, у Майи еще след на лице остался.

— Может заявить на него? – спросил он.

— Нет, дядя Коля, лучше помогите выбраться отсюда, правду вы тогда сказали: не ко двору я пришлась. Всё семейство за человека меня не считает… не знаю, как еще им угождать…

— И куда ты поедешь?

— Не знаю. К тете Агафье стыдно возвращаться, у нее самой семейство большое, а тут еще я с ребенком. Может в райцентр…

— А чего там в райцентре? Куда тебе с младенцем? – Николай задумался. Потом переглянулся с женой. – Отвезу я тебя к одному человеку, там точно примут.

Он завел Запорожец, усадил Майю и вскоре выехали из деревни.

— Куда мы едем? – спросила она.

— Ехать нам, девонька, часа два, потому как машинку мою шустрой не назовешь, но как говорится: тише едешь, дальше будешь. В соседний район едем, в Самойлово – есть такое село.

— А кто там?

— А там хорошие люди, сама увидишь. Да не бойся ты, хуже не будет. А вот лучше – гарантирую. Поживи, подумай, может и Мишка одумается… уж очень я надеюсь, что поумнеет он.

Майя то плакала, то прижимала сына к себе, целовала его сонного, то смотрела в окошко, за которым пропалывали сначала поля, а потом перелески.. Вот речка тянется, а там – лес, красивые тут места.

Николай за дорогу несколько раз сказал, что никто ее на новом месте не обидит, что примут ее и сына и не упрекнут.

— А кто эти люди? – снова спросила Майя.

— Родня моя. – Ответил Николай. – Ты мне веришь?

— Верю.

— Ну вот и не сомневайся.

Они въехали в чужое село, на вид обычное, как и все села. Проехали по центральной улице и свернули в проулок, остановились у небольшого дома с зелеными воротами и палисадником такого же цвета.

Николай открыл дверцу и помог Майе. Тявкнула собачонка, но звонкий голос сразу же ее успокоил. — Свои, Бимка, свои. – Калитка открылась и навстречу им вышла женщина в голубом платке. И глаза у нее, голубые как небо, волосы русые чуть с проседью, а лицо еще молодое.

— Здорово, сестра, встречай гостей, помнишь, рассказывал тебе прошлый раз…

Женщина всплеснула руками, подошла к Майе, посмотрела на нее, будто обняв взглядом и взглянула на малыша.

— Встречай внука, Дарья, — сказал с улыбкой Николай, — не чаяла поди увидеться… вот Майя, знакомься, это Дарья Даниловна.

— Господи, разве могла надеяться, все глаза проплакала… здравствуй, детка, — она поцеловала Майю, хотя та и была удивлена и растеряна. – Ну дай хоть подержать, — она потянулась к малышу…

— Не бойся, Майя, это бабка родная твоему сыну, — сказал Николай, — а мне сестра двоюродная.

Дарья, взяв внука на руки, позвала в дом. – Ну пойдемте, с дороги же, пойдем в дом… вот радость какая…

Майя несмело притронулась к еде, которой был заставлен стол, — Дарья суетилась, старалась накормить гостей. – Ешь, детка, ешь, — щебетала она, — тебе хорошо есть надо, сил набираться, малыша кормишь.

— Вот, Майя, прости, что умолчал, — начал Николай, — подумал, испугаешься, откажешься помощь от Дарьи принять… наговорили тебе Соргины на неё…

— Наговорили, — согласилась Майя, — Михаил меня убедил, что бросила его родная мама…

Дарья, услышав, присела, в глазах снова слезы. – Обманулась я, поверила Семену, привез меня в свою семью… верной женой была… да и не знала я там никого… Но видно, не ко двору пришлась, не возлюбили его родители, а он их слушался. Давно это было… молодая была… воды набрала из колодца, а он тогда на улице был – колодец-то. Остановился грузовик, вышел водитель незнакомый, попросил воды, ну я и разрешила. Увидели, Семену рассказали… такого наговорили, что готова была бежать, глаза завязав. Решила с сыном уйти от них, да не успела… выгнал Семен меня, а Мишу оставил.

Уехала. Развели нас, а сына мужу оставили. Сколько раз приезжала, просилась увидеться, прогоняли. А потом познакомили родители Семена с Серафимой (видно ко двору она им пришлась), женился он, Мишу заставил мамой называть… так и стал он звать ее мамой, а я, получается никто.

— А потом? – спросила Майя, услышав откровение Дарьи.

— А потом все годы приезжала… только Миша убегал от меня, не стал мамой звать, Серафима стала ему матерью. Вот тогда и не против был Семен, чтобы я с сыном виделась, а только сын теперь от меня отвык.

И тогда издали на него смотрела все годы… школу окончил – подглядывала за ним на тождественной линейке, в армию уходил – проводить приходила. Думала, на вашу свадьбу позовут хотя бы, нет, не позвали…

Дарья поднялась и подошла к кровати, на которой лежал Андрейка, — склонилась над ним и с такой жадностью потянула руки к малышу… взяла бережно, слегка покачивая и не отводя взгляда. – Вот прямо как Мишенька маленький, — сказала она, сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Майя, услышав историю Дарьи, испугалась. – А если и у меня, как и у вас… если у меня захотят забрать Андрюшку…

— Не допустим, — ответил дядя Коля, — нет причин забирать у тебя. Если надо, скажу за тебя слово. Я ведь тогда молодой был, не получилось помочь Дарье… а теперь не то время, да и в селе у нас знают теперь хорошо это семейство, люди заступятся.

— Ошибку я допустила, — тихо сказала хозяйка дома, — надо было не слушать Семена… он ведь меня сам не пустил на работу, сказал, дома дел полно… ну вот я и сидела с Мишей, да хозяйство вела, всё большое хозяйство Соргиных на мне было. У них так принято: жена сына помогать во всем должна. Вот и получилось: работы нет, денег нет, да еще всей родней на меня ополчились, одним словом – не ко двору.

Она снова посмотрела на внука. – Ничего, Андрюшенька, бабушка тебя не обидит, и маму твою не обидит, — она взглянула на Майю: — Живи, сколь хочешь, помощь моя во всем тебе будет.

***

Дарья Даниловна надеялась, что одумается Михаил и повинится перед Майей, отделятся они от родителей и будут жить подальше от них. Но Михаил против отца не пошел. Даже извещение о разводе не вразумило его. Семен, Серафима, бабушка Валя и еще сестра Семена развод Михаила поддержали, послав вдогонку Майе горькое слово «неблагодарная».

Думали, Майя к тетке сбежала с ребенком, даже после суда так думали. Майя же боялась с ними встречаться, а Михаилу сказала, что с сыном видеться не запрещает, пусть приезжает, когда захочет. Но родители Михаила, озлобившись, настроили парня против собственного дитя, и вскоре познакомили его с другой девушкой.

Убедив, что так для него будет лучше, отец и Серафима способствовали заключению нового брака.

И только у Дарьи и у Майи не было злобы. Сплотились они, понимая друг друга с полуслова. Майя часто сожалела, что не оказалось рядом с ее бывшим мужем родной матери, Дарья совсем другая по характеру, она никогда бы не обидела девушку, которую привел собственный сын.

Дарья сожалела, что разлучённый с ней сын Михаил перенял характер отца и повторил его поступок точь-в-точь.

Вскоре Майя устроилась на работу, и вместе с Дарьей они растили Андрейку.

— Ты если замуж надумаешь, — слова не скажу, — говорила Дарья, обнимая внука, — радоваться буду твоему счастью, помогать буду, ты ведь мне как дочка, ты ведь мне внука родила. Смотрю на Андрюшу, будто Мишу рядом вижу, так мне его все эти годы не хватало…

Майя успокоилась в доме Дарьи, похорошела, уверенней походка стала, не боится никого. Через два года замуж вышла за хорошего человека. И хотя отделилась от Дарьи, но связи с ней никогда не теряла, как мать с дочкой жили. Андрей всегда знал одну бабушку – бабушку Дашу. Она и встретит, и накормит, и доброе слово скажет, и гостинцев передаст. И домик свой на Майю записала – как родной дочери.

***

Соргины долго не знали, у кого Майя живет. А когда слухи дошли, обрушился Семен на Николая упреками. Николай как раз у фермы коня запрягал, не реагировал на слова Семена. А потом уже сел на телегу и спросил: — И что вы за люди такие? Семьдесят восьмой год на дворе, в космос летаем, а вы всё по старинке живёте… э-ээх, тёмные вы какие-то и злые… пацанов только ваших жаль…

Он понукнул коня и поехал домой, не оглядываясь. А чего оглядываться, для него теперь Семен как пустое место.

Оцініть статтю
Додати коментар

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Не ко двору
«Невестке всегда мало денег»