Дольше молчать Василий уже не смог и ушёл, чтобы лишнего опять не ляпнуть, вот ведь мочало, начинай сначала, одно и то же изо дня в день!
На крыльцо сначала вышел, но и оттуда было ему слышно, как Нинка бухтит, потому пошёл за калитку.
— Ты что ль, Иваныч?
Василий аж вздрогнул, на лавке сидел его сосед Лёха Кандыба и уминал толстый кусь колбасы.
— Я это, я, а ты чегой-то тут? — шёпотом спросил Василий.
— Да жрать охота, а Галка на днях сказала, что пузо у меня растёт. Не даёт вечером мне ничего, караулит, яблочко говорит съешь, как я. А не то, говорит, отлучу тебя от себя, понял? — Лёха куснул колбасы и хитро подмигнул Василию, — Во как, ну и приходится втихую, а то силы то где брать? Галина у меня баба теплая, ласковая, это она днём орёт, а ночью ей другое подавай. А нежрамши где силы брать?
Василий вздохнул тяжело, Нину свою представил с этими её закрутками и банками, ну совсем она с ними рехнулась.
— А ты чего такой, а Вась? — Лёха доел колбасу, погладил себя по животику, — Ну вот и порядок, силушка пошла!
— Да мы картоху копали, устал я чегой-то, — буркнул Василий.
— Ещё б не устать! — хохотнул Лёха, — У вас то вон какая под картохой усадьба распахана. Неужто всю съедаете? Или как? Скотину то вроде не держите.
— Да кабы всю! — от досады всё ж завелся Василий, — По осени в подпол ссыпаю, да банками с соленьями да вареньями уж все полки уставлены, а Нинка всё крутит их, да крутит! А по весне пол-подпола картохи на выброс в яму закапываем. Да и банки старые Нинка туда же вываливает.
— А вываливает для чего, скисло что ли?
— Да какой скисло, ей банки нужны. Опять огурцы крутит, да варенья варит, что к чему, не поймешь её, ополоумела Нинка с этими запасами.
— Да ты не злись, колбаски хоть на ночь тоже поешь, а то с голодухи и не порадуешь Нинку то свою, может потому и такая! — намекнул весело Лёха.
— Да у нас и так не пойми, что к чему, да и спим мы давно уже врозь, пошёл я, — расстроенно махнул рукой Василий, и побрёл к себе в сторожку, как он сам её называл.
Спал он летом на терраске у входа в дом.
Как голодный пёс сторожевой, хотя сам себя уже уговорил, что так лучше. До ветру выйти проще, да и вообще храпит он сильно.
А зимой за печкой к комнатке, да тоже один, уж так у них сложилось.
Утром Василий опять с соседом столкнулся. Лешка подошёл, руку пожал, — Слышь, что я тут подумал? Ты бабку Захаровну то помнишь, ну что у леса живёт?
— Страшную, у которой волосы из-под платка торчат? Ещё бы не помнить, мы же у неё в детстве горох да малину таскали. Она всегда была тугая на ухо, да и щурилась, вроде подслеповатая. А нас увидала, выскочила тогда она, крапиву голыми руками как схватит, я уж думал живым не уйду, до чего она страшна! Одно слово ведьма, не зря её так звали.
— Да кто её поймёт, мать моя говорила, что Захаровна меня от горячки травами отпоила. Раньше то к ней ходили за помощью, а теперь заросла дорожка, старая она стала. Я тут её в магазине нашем встретил, жалкая, трясётся вся, на полки смотрела, вроде выбирала, а взяла только хлеб да крупу и соль. Тамарка продавщица ворчала, что вечно придет к ней Захаровна, перещупает весь товар, а купит ерунду одну. Пенсия у ей махонькая, а родни то нету, одна совсем.
— Да уж, старость и к нам уже подкрадывается, — уныло кивнул Лёхе Василий.
— Это ты брось, сосед, сдурел что ли хоронить себя раньше времени? — вроде и в шутку, да немного рассерчал неунываха Лёшка на Василия, — Слышь, а Нинка твоя когда в магазин собиралась? Так давай втихаря бабке Захаровне мешок картохи да солений и варений отвезём, раз на выброс много идёт? Моя то Галинка особо не садит уже столько, да не крутит. А тебе и в подпол лишнее не убирать, да и из подпола не выгребать. Нинка твоя даже и не заметит, а бабке Захаровне в зиму какое подспорье будет.
Василий подумал, да и согласился. А через день, как Нина ушла в магазинчик, Лёха с Василием тут же тачку загрузили. Картохи мешок, да моркови, свёклы и лука навалили. Банок наставили, всего понемногу. Да и поперли задами и огородами, чтоб не светиться перед соседками, а то быстро Нинке доложат.
Захаровна калитку отворила и понять не может. Ей целую тачку гостинцев привезли, и за что ей такое счастье привалило?
— Это, баба Дуся, за то, что от горячки меня лечила, — нашёлся что сказать Лёха.
А Василий разглядел старушку вблизи — худая, седые патлы от старости торчат, а глаза у неё добрые, выцветшие, благодарно смотрят.
И Василий вдруг неожиданно растрогался и добавил, — Да и за то, баба Дуся, что не отстегала нас крапивой, когда мы горох да малину у тебя таскали. Ведь могла, а просто постращала, чтобы неповадно было, да и всё! А ведь ух и лютая крапива у тебя была!
Захаровна посмотрела на них и вдруг рассмеялась.
Легко так, а голос молодой, теплый. И даже лицо словно помолодело. Надо же, видать всё ж неспроста говорят, что она ведьма!
— Спасибо, сыночки, что про бабку одинокую вспомнили. Я уж и сама иной раз не пойму, жива я или уже нет. А вы мне дары такие привезли, дак я теперь точно перезимую, а по весне хоть по лесу молодому пройдусь ещё разок. Трав цветущих дурманящий аромат вдохну хоть напоследок!
— Баба Дуся, ты только не говори никому, ладно? — попросил вдруг Василий.
Захаровна прищурилась, ничего не ответила, только с полки достала бутылочку, — А это, сыночки, вам гостинчик мой. Как раз на двоих, по стаканчику, да для разговору хорошему.
Ушли от бабы Дуси мужики опять огородами, тачку свою прятали. Хорошо успели, как раз Нина вернулась из магазина.
— Вечером выходи за калитку, по стаканчику тяпнем гостинчика, — Лёха с намёком показал из-за пазухи подарок Захаровны.
— Не отравимся? — засомневался Василий.
— Да нет, с чего бы, да никогда от неё плохого никто не замечал! — возразил Лёха.
Видно уж очень ему пригубить хотелось, а то Галинка его в узде держит.
» Да и ладно, будь что будет » — подумал Василий. Чего уж теперь бояться, когда и так жизни нет совсем, одна лишь канитель…
Вечером мужики встретились на условленном месте.
Лёха бутылочку откупорил, понюхал и обрадовался, — Надо же, даже и не пахнет, Галка и не заметит!
И разлил по стопкам.
Василий кивнул, да подумал — «А моя и так не заметит, давно уж и близко не подходит. Вышла вся наша любовь, так чего мне терять, да нечего!
Выпили, крякнули, яблочком закусили. И тепло так по жилам пошло, разлилось. В голове просветлело, на душе светло светло стало и вроде даже радостно как-то.
А хмеля и нет вовсе.
Лёшка о себе стал что-то рассказывать, да и Василий не хотел, а разговорился. И про то, как Нинку он любил, да что помнит до сих пор, как первый раз её обнял. А платьице у ей тонкое было, руки чувствуют все изгибы и выпуклости. А Нинка к нему приникла, не оторвать её. Вот тогда Василий и понял, что они одно целое. И куда это всё теперь подевалось?
Тут дверь хлопнула, Галина на крыльцо вышла, — Лёшка, ты куда на ночь глядя подевался? Спать уж пора ложиться!
— Ну я пошёл, зовет моя голубка, заждалась! — у Лёхи улыбка до ушей, побежал сразу к своей Галинке.
Василий вздохнул, вот только вроде тоска отступила, да видно это временно. Его то уж никто не позовёт так ласково, как соседа счастливчика.
И вдруг опять дверь хлопнула, да только теперь у его, Василия дома. И с крыльца голос Нины, давно она так ласково не звала его, — Вася, Васенька, ты куда это на ночь глядя ушёл? Иди скорее домой!
Василий вскочил, а ноги сами домой его несут. Подбежал, обнял, а халатик у Нинки тонкий, ну почти как тогда, да как же это так?
— Замерзла я без тебя, совсем заждалась, постелила ведь уже, — шепнула на ухо мужу Нина. И он просто ошалел от этих слов, да неужели это правда, или сон такой чудесный?
Василий и Нина
Наутро солнце уже встало, а Василий с Ниной вставать не спешат, никак не намилуются.
Днём к Василию сосед Лёха зашёл, — Слышь, чего-то нам Захаровна такое подмешала? А вроде и как вода была, да моя Галка и днём теперь не ворчит и не орёт, как бывало.
А Василий даже говорить не стал, всё боялся сглазить то, что к ним с Ниночкой любовь вернулось.
Боялся, что на один разок, да только вышло надолго, а может и навсегда любовь вернулась. И спят они рядышком теперь, как мужу и жене положено.
Так что надо будет с урожая Захаровне и в будущем году отвезти гостинцы, уж очень ей благодарны Василий и Алексей.
Пусть живёт баба Дуся долго, даже если она и ведьма немножко.
Видно добрые ведьмы тоже бывают, лечат травами, да и жизнь могут поправить, ну как же без них!
