– Любка, на дискотеку-то приходи. Чай надоел уж Колька-то! – парни хохотали.
Люба в ситцевом сарафане и огородных тапках сидела с Ниной на скамье у дома.
– А чего мне там ловить-то? Таких, как ты? Так больно надо!
Она хотела гордо и безразлично отвернуться, но не выдержала, подняла с земли сухой ком, кинула в парней. Те захохотали, пошли дальше по направлению к клубу.
Нина в вытянутой майке, завёрнутых до колена трениках, босиком, с черными от пыли ногами солидного размера, сидела, опершись на скамью, подняв плечи. Острые лопатки ее торчали под майкой. На парней она глядела из-под бровей.
– Дурак этот Витька. Нравилась я ему, вот и бесится. А мой Колька во сто раз его лучше. И никак не поймет, что я уж не девочка, дитя у меня…
– Перебесится, – спокойно сказала Нина, стукнула себя по худому плечу, – Ох, и злючее комарье нынче!
Она отогнула треники.
– Да-а. И прохладно. Но не пойду. Танька как меня услышит, заорёт. Пусть уж уложит бабка. Ты не замёрзла?
– Не-е. Не замёрзла, посижу ещё. Все равно не усну, маяться буду. Я вот хочу завтра мясо по-французски сделать. Гратен называется. Я в журнале читала рецепт, в библиотеке.
Любка прыснула, засмеялась, грудь ее заколыхалась под ситчиком.
– О-ой, Нинка… насмешила. Это ж надо: по-французски… Где ты, а где – кулинария. В твоей холупе только французам и питаться… Да и ты вон совсем на повара не похожа. О, Господи… Насмешила…
Нина на смех не реагировала, сощурила глаза, смотрела на дальние городские огни.
Село их Тареевка стало совсем близким к городу. Город разрастался, заглатывая ближайшие селения. Вот-вот заглотит и их. Только в их сторону пошла какая-то промышленная зона. И теперь смотрели они на дымящие производственные трубы, округлые крыши современных складов и квадратные здания.
Любка насмеялась, смолкла…
– Кого тебе кормить-то французским? Я б для себя одной ни в жизнь готовить не стала. Ещё гоношиться…
– А я хочу. Приходи, и тебя угощу.
– Когда мне? Танька с рук не сходит, по очереди с матерью управляемся. Разе ты поймёшь? Иногда в туалет и то сходить нормально не могу… А этот…, – она кивнула головой в сторону клуба, обиженная на Витьку, взгрустнувшая по денькам свободным,– На дискотеку .. Дурак, он и есть дурак.
– Конечно, – вздохнула Нина, – Ребенок – это трудно.
– Да нормально…, – тряхнула Люба гривой, – Вырастим. Чего мы хуже других что ль? А тебе вот… Замуж тебе пора, Нинка. Ты б вместо мяса французского платье себе купила да в клуб сбегала. А то … Смотри вот, меня, бабу замужнюю, на дискач кличут, а на тебя … , – Любка посмотрела на подругу, стало ее жаль, начала она подбирать слова, – В общем, чё-то женственности маловато в тебе что ли, Нин? Не пойму… Мягкости какой-то. Худоба эта. Вот и не реагирует мужицкое начало у парней-то.
– Да не нужно мне их начало. И конец тоже…, – Нина опять насмешила хохотушку Любу, – Мне и одной не плохо. Надо очень…, – распрямилась Нина, – Пойду, а то комарье съест.
– Да посиди чуток, Танюха ещё не спит, видать. А мне скучно. Не обижайся ты, я ж добра тебе хочу. А чего? Бабка померла, одна ты. Дом, конечно, и не дом, а так… Но ведь сейчас и участок ценен. И мать моя говорит, что хозяин дому нужен. А если б замуж, так и новый бы дом построили. Живи – не хочу. Только… только тебе преобразиться надо чуток. Поправиться, приодеться… Да, высоченная ты, но ведь это не страшно.
–Да, ну его! Не мое это. В клуб все равно не пойду. А больше – куда? Огород, работа. На работе мы в халатах одинаковых. Там все равно, чего под ними.
– Вот именно. Так серой мышью и проживёшь. Эх, Нинка! Ты ж себя в мужика превратила. А ведь… не толстеешь вон, мне б так. Чуток бы налилась, волосы покрасила б… В общем…
Из окна крикнула Любина мать.
– В общем, сама смотри… Тебе жить. Пошли. Уснула, кажись, моя Танька.
Нина с детства была похожа на мальчонку. Из тренировочных штанов с обвисшими коленками не вылезала, гоняла на велосипеде, разбирала с дядькой Лехой инструменты в сарае.
Мать ее спилась. Умерла уж давно, оставив малолетнюю дочь на бабку и младшего брата. Лет в двенадцать Нина начала чрезмерно расти, и переросла всех девчат в классе.
Бабка ругала ее за это, потому что рукава и штанины становились короткими через пару месяцев носки. От этого ещё больше Нина ушла в себя. Она стеснялась своего роста.
И вот уж год, как осталась она одна.
Когда умерла бабушка, она почувствовала себя хозяйкой и рьяно взялась за обустройство своей перекосившейся избушки. А потом поняла: нужны деньги. Новые обои полезли от сырости практически сразу.
Нина работала на большом рыночном торговом складе в пригороде. Она не отказывалась от дополнительных смен, бралась за подработки, поэтому заработок был вполне сносный.
На складе все уже привыкли, что Нина может быть и за грузчика, и за слесаря. Логичнее было б родится ей парнем. И дело не только в росте. Ходила она размашисто, общалась грубовато и совсем не интересовалась тем, чем обычно интересуются девушки ее возраста.
Мужики склада принимали ее за своего рубаху-парня, порой забывая, что среди них – особа женского пола, скабрезно шутили, обсуждали пошлости и ругались при Нине.
Подкопив, выбросила она старый диван, пропахший пьющим дядькой, купила новый, и теперь старательно копила деньги на холодильник. Были и дальние планы – она мечтала перекрыть худую крышу дома, купить телевизор, сорвать и перестелить пол, покрыть его дорогим толстым ковром.
Не до платьев… Да и не носила она их никогда. Только школьную форму, и ту – не всегда.
Она приезжала домой с работы уж в сумерках, растапливала печь. Когда в красном чреве начинали трещать дрова, переодевалась, стоя у печи – дом ее изрядно остывал в холода за время ее отсутствия. Она кормила курей и собаку, потом кое-где скребла веником, немного готовила, перекусывала под звуки радио.
Что говорить – одной вечерами ей было тоскливо. И Нина нашла себе развлечение – она читала.
Это было любимое ее время. Она почему-то стеснялась ходить в библиотеку их клуба, зато стала частым гостем в библиотеке открытого военного городка, который находился совсем недалеко от их торговых складов. Подсказала Наташка, их сотрудница. Записывали туда всех желающих.
Нина успевала сбегать обменять книги в обеденный перерыв. Пожилая библиотекарь Таисья Ивановна уже подбирала ей книжки, знала по имени.
–Ниночка, Драйзера сдали. Я Вам приберегла.
А Нина уходила в дебри той жизни, какую никогда не ведала. А собственно что у нее было? Какие радости?
Радость от поездок на рынок с бабкой? От долгих поисков, приценок, и, наконец, покупки сапог на зиму. Она хранила эти сапоги в коробке, протирала их, носила только в школу и то не каждый день.
Радость от похвал учителей? Их практически не было, больше было недовольств. Нина часто самоутверждалась грубостью.
Радость от рыбной ловли, летнего купания… Вот это было, да! Но купалась она одна, в укромном уголке. Купальник у нее был, старенький, выцветший, но был. Но она стеснялась своей костлявости и плоскогрудости.
Ее жизнь в этом старом доме, с вечной нехваткой денег, с любящей ее, но больной уже бабушкой, была будничная и неприметная.
Такой стала и Нина – неприметной, несуразной, длиннорукой и не подпускающей к себе никого. Ее приятельницей стала соседка Люба, которая старше была на пару лет, она бегала к сводной сестре бабушки в соседнее село, появились у нее хорошие знакомые на складе, ценящие ее за безотказность и рукастость, и библиотекарь. Вот и весь круг ее общения.
Конечно, село есть село. В магазине продавщица – тетя Лена, мать Светки Гороховой, одноклассницы, на почте –дальняя родственница – тетка Зинаида.
С одноклассниками и одноклассницами Нина не общалась. С ними она не общалась и учась в школе. В средних классах научилась быть грубой, умела даже послать.
А в книгах … В книгах мир был другим. И женщины другими, и мужчины. Таисья Ивановна умела подобрать литературу, увлекла, затянула Нину в иные такие нереальные миры.
Книга для нее стала убежищем от одиночества, от серых будней, от скуки… За год она «проглотила» столько романов, сколько некоторым не суждено прочесть за всю жизнь.
После прочтения она прижимала книгу к груди и все думала-думала. И каждая героиня была похожа на нее. И Скарлет, и Джейнн Эйр, и Маргарита, и даже Анна Каренина.
Сильные это женщины, и она – сильная. Она сидела вдохновленная, засыпала с мыслями о книге. Никогда, никогда у нее в жизни ничего подобного не будет!
Но можно приготовить хотя бы мясо по-французски… Как в романах… Ведь можно?
Утром она вставала, натягивала треники и шла управляться с хозяйством, на работу, в магазин…
– Здравствуй, Ниночка, – Светкина мать всегда докладывала Нине о дочери, –Как ты поживаешь?
–Нормально, – Нина брала с полки хлеб, булки. Знала, вопрос тети Лены для проформы. Жизнь ее была как на ладони и мало кого интересовала.
–А Светочка с моря вернулась. Загоре-ела… Страсть. В Сочах были они с подружками. Там лагерь у них институтовский. Ох, порассказывала. До того хорошо отдохнули! Парень у нее появился, хороший такой, сокурсник.
– Угу, – буркнула Нина, выкладывая на прилавок товар.
– На третий курс уж они пойдут. А ты вот булки ешь, и ничего тебе не делается. А Светка на диете… Не заставишь…
Нина выходила из магазина, не дослушав. Знала – о дочери тетя Лена может говорить долго.
Заглянула на почту к тётке Зине, спросила – не надо ль помочь. Иногда она помогала тётке, а та угощала ее медом. Держал теткин муж ульи.
Зина, сказала, что посылок нет.
–Нинк, газет возьмёшь старых? Завалилась я.
–Возьму, давайте.
Старые газеты Нина просматривала и потом оставляла на растопку. Вот и сегодня вечером она зачем-то прочла большую статью о кандидате в Государственную думу, а потом, под чаёк, начала читать объявления под статьей.
Продавался электро-механический кассовый аппарат «Ока», компьютеры, в которых Нина вообще ничего не понимала, но знала, что многие такое чудо техники уже приобретают домой. Ее интересовали цветные телевизоры, она смотрела цены. 420 тысяч рублей…
О-ох. Так хотелось.
И вдруг она наткнулась на маленькое объявление внизу: » Модельному агенству «Стиль» для работы требуются девушки с ростом более 170 см и весом менее 60 килограмм.» Два телефона.
Нина даже улыбнулась, представив себя моделью. Но, когда пошла на кухню, покрутила бедрами перед большим наклоненным зеркалом с рыжими пятнами.
Ха! И зачем им такие вот, как она? На ней же все, как на корове седло сидит.
Вскоре об объявлении она забыла. Зачиталась книжкой. И лишь, когда ударили вдруг дожди, и пришлось топить печь, попалась ей оно опять на глаза. Нина неаккуратно оторвала его и сунула в сумку. Интересно будет Наташке на работе показать.
И показала.
– А давай позвоним, – вдруг кивнула на телефон Наталья.
– Дуня что ли… Какая из меня модель? Я лучше ящики таскать пойду. Да и время уж сколько прошло. Газета-то старая, – Нина направилась внутрь склада. Оглянулась.
Наталья, держа перед собой листок, набирала номер. Ну, и пускай… За спрос денег не берут.
–Нинка, Нинка! – прибежала она в стеллажи через минуту, – Ты сегодня должна быть вот по этому адресу, –совала листик, – Я сказала рост твой – сто семьдесят девять, а вес наврала, сказала – полтинник. Я не знаю твой вес, – она тараторила.
– С ума сошла! Никуда я не пойду! – Нина стояла высоко на стремянке, раскладывала коробки.
Наталья, кругленькая, маленькая, полная ее противоположность, смотрела на нее, задрав голову.
Она помолчала немного, а потом выдала:
– Ну, и дура! – смяла и бросила в коробку с мусором лист и, обиженная, направилась к окошку приема.
Нина посмотрела ей вслед, продолжила раскладывать. Подошёл грузчик, начал собирать пустые коробки.
– Постойте-ка, – спустилась Нина.
Она достала смятый лист, распрямила его. «ул. Загорская 7, к.18, к 15.00.»
Надо будет отпрашиваться… подумала.
На ул. Загорской 7 находился Дворец культуры машиностроительного завода. Она немного растерялась. На вахте указали, куда идти.
Мелькнуло, что, наверное, одеться надо было получше. На Нине была темно-коричневая олимпийка и черные брюки, в руках тряпичная холщовая сумка.
– Здравствуйте, можно?
В кабинете сидела девушка в кислотных лосинах, с высоким начёсом. Вид ее был усталый.
– Привет! Заходите…
Нине вдруг захотелось сбежать.
– Я тут, звонили в общем. Но это не я звонила, а Наташка… Вот заехала сказать, что уж простите…
–Вы Нина Ладыгина что ли? – посмотрела девушка на запись.
– Да, но я… мы, наверное…
– Все нормально, присядьте. А Вы вовремя. У нас как раз половину девчонок забраковали. Сегодня тут такое было! В общем… Ладно, посидите тут, я щас…
Через минуту она позвала Нину в другой кабинет, ее рассматривал какой-то парень, она краснела и все время хотела сбежать.
– Давай попробуем, Кать. Я уже не знаю, чего им надо…, – ответил раздражённо.
Они опять вернулись в восемнадцатый.
– Нин, будем готовиться к показу. Когда Вы сможете? Лучше сразу завтра, времени у нас совсем мало.
– К какому показу?
– Ну, Вас показать. А это надо ж много чего: волосы, кожа … Макияж мы не делаем, моделей без макияжа сначала смотрят. В общем, дел много…
Катя Нине понравилась. Именно поэтому она на следующий день была у нее. И началось…
Ее постригли и покрасили в темный, почти черный цвет. Первый раз в жизни Нину стригли в парикмахерской. Раньше она сама обрезала секущиеся кончики заплетеной косы ножницами. Депиляция ее вообще не напрягла. Подумаешь… даже интересно.
Смотрели дня через три на сцене ее не одну. Смотрели четверых девушек. Им выдали красивые купальники. И почему-то она совсем не стеснялась. Она была уверена, что попала не туда, что делает это, потому что помогает Кате, не хочет подводить.
Она не такая волнующаяся неженка, как другие девушки, она попала сюда случайно. Ну, и чисто для прикола, пройдется сейчас по сцене. Делов-то. Она вышагивала грубо, размашисто, оборачивалась, когда просили, резко. И даже улыбалась от глупости ситуации, в которую она попала.
Пущай полюбуются! В конце концов ей уж почти двадцать, не растает. Да и смотрящие казались озабоченными лишь параметрами, проблемами с каким-то неведомым начальством, а не их женскими прелестями.
Потом из фотографировали. Уже двоих. Отобрали девушку по имени Саша и ее. Снимали стоя у стены, и в одеждах, и в купальнике, и во весь рост, и портрет. И под конец Катя обеим делала для съемок макияж.
Наконец, они поговорили.
– Я сдохну сегодня, – вздыхала Катерина, втирая тональник в лицо Саши.
– Кать, а зачем всё это? – спросила ожидающая своей очереди Нина.
– Как зачем? Фирма требует. Москва…
– Москва?
– Ага… Вы думаете, вас взяли? Ага, как же! Мы просто портфолио готовим, а дальше… Я сама не понимаю, зачем они это на нас спустили, как будто в Москве моделей мало? Ещё и … В общем, назвали нас дилетантами. А я, между прочим, художественный закончила…
– А куда нас должны взять? – Нина вообще ничего не понимала в этом бизнесе.
– Как куда? Утвердить на бренды. Ну, вы, типа, модели. А там… В общем, я и сама ничего не знаю. Увидим. Может вернут ваши портфолио, как предыдущие, и назовут нас опять дилетантами.
После макияжа Нина смотрела на себя в зеркало и не могла понять – как такое возможно?
– Ка-ать! – выдохнула…
– Нравится?
Нина не могла говорить вообще, она просто посмотрела на Катерину, а та замахал на нее руками.
– Не реветь, не реветь! С ума сошла! Я больше не выдержу! Я устала! – она схватила вату, промокнула уголки глаз Нины, – Ох, классно вышло. Я – настоящий художник. Смотри, какие у тебя губы фигурные, обалдеть! Пошли скорей к Митьке фоткаться.
И опять они снимались очень долго. Сначала Нина хотела смыть макияж – так в селе появляться было нельзя, но потом передумала. Все хотели домой, время было позднее…
В автобусе людей было немного. Знакомая односельчанка скользнула по ней взглядом, не поздоровалась – не узнала. Нина и сама б себя не узнала такой.
Но показаться кому-то хотелось.
– Люб, Любка, выйди на минуточку.
–Нин, привет, чего тебе? – вылезла в окно Люба, – Сейчас…
В темноте она не разглядела Нинку. А когда вышла на свет веранды, ахнула.
– Ниии…. Ёшкин кот! Это как это?
–А вот так, – улыбалась Нина, радуясь произведенному эффекту,– Я и сама не поняла как. Это Наташка всё…
–Нинка, ты такая…ты такая… Тебе на обложку журнала надо. И куда твой длинный нос девался? Ни фига себе!
А потом всё улеглось. Им с Сашей велели ждать, а Нина решила, что сказка ее окончена. Иногда задумывалась по-девичьи, конечно: а что, если бы…
Но дни опять стали рутинными. Склад, дом, куры, урожай, осенние закатки и книги.
– Ох, скоро и не погуляешь, – Любка сидела на скамье, а Нина стояла рядом, катала коляску с засыпающей Танечкой, – Холода придут. Знаешь, иногда бросила б все, и –на дискач.
– А Колька?
– Колька…, – вздохнула Любка, – Чего Колька? Он на заводе, да на заводе. Картошку копали, говорит: «Хоть бы на работу скорей, отдохнуть от вас». Нормально да? И чего женился тогда?
– Да нормально все. Мужик как мужик. Просто тебе отвлечься надо. Хочешь, книжку принесу?
– Да какая книжка? Откуда у меня время на книжки? И чё мне мать скажет? Это ты свободой наслаждаешься, а я – женщина семейная.
Нина считала деньги. Возможно к новому году можно будет взять холодильник.
Но почему-то очень хотелось плащ. На фотосессии их одевали в разные наряды, и был там длинный светлый плащ с широким поясом. Когда Нина надела его, почувствовала себя –леди.
Эх, ещё б туфли … Странно, почему она все время думала, что платья и туфли – это не ее?
Но …Желания она спрятала, холодильник был нужнее. Ничего, пробегать можно и в старой дядькиной ещё куртке. Осенью пойдут дожди… Резики – вот обувь для осенней погоды.
А к концу сентября вдруг прибежала к ней тетка Зина. Передала написанную на обратной стороне конверта записку. Писала она сама то, что сказали ей по телефону и велели передать. Нина оставила Кате номер телефона почтамта Тареевки. Завтра в 9.00 быть ей надо на Загорской с документами.
– Нормально… Рабочий день, вообще-то.
На работе она была уже в семь, всё удалила и поехала на Загорскую.
Катя ее перехватила на высокой лестнице дворца культуры.
–О! Опаздываете! Я жду уж. На вокзал поехали за билетами. Вас утвердили, – тянула она Нину за руку.
Нина застыла, маленькая Катя на ступенях чуть ниже смотрела на нее снизу вверх вопросительно.
– Чего Вы?
– Куда утвердили?
– Как куда? В агенство модельное. Вам в Москву ехать надо. Там ещё посмотрят. Не переживайте, дорога туда и обратно за счёт агенства нашего.
–Так у меня куры…и собака. Как я?
– Какие куры? – Катерина растерялась совсем, она ожидала другой реакции.
– И работа, – размышляла Нина, – Нет, я не могу в Москву. Извините…, – ей так неловко было перед Екатериной. Она ж не знала, что для Нины всё это – некая игра. Ничего серьезного она предпринимать не собиралась, просто было интересно посмотреть, что будет дальше. Она никак не ожидала, что всё так серьезно повернется.
–Извините, Катя. Я виновата, наверное… Но я никуда не поеду. Это… это не моё. Понимаете?
–Как не Ваше? А зачем Вы тогда к нам пришли? – развела руками растерянная девушка.
– Я? Да это Наташка всё… Кать, простите, – Нина побежала вниз по ступеням.
Сейчас они скажут, что были расходы, попросят возместить… А как же холодильник? Нина прибавила шагу. На остановке оглянулась. Екатерина так и стояла на лестнице.
Нина, приехав на склад, злость сорвала на Наталью.
– Суют тебя! Вот зачем тогда позвонила? Зачем? Я там что-то выиграла, они на Москву меня отправить хотели, я людей подвела, понимаешь?
Наталья выслушала Нину и выдала:
– Во ты дура, Нинка! Я таких дур ещё не видела!
–Почему это? – глаза Нины уже бегали в сомнениях, ей не с кем было посоветоваться.
Через час она набрала номер ДК.
– Кать, простите меня. Уже поздно, да?
– Нее. Я ничего не предприняла, знала, что передумаете. Я, кстати, с Вами еду. Меня тоже утвердили… ха. Стилистом, вот так вот. Правда, уж и не знаю, удастся ль билеты Вам в мое купе взять. В общем, встречаемся на вокзале. В следующую субботу едем.
Билеты взяли в одно купе. Потом Катерина попросила заехать к ней после работы. Ей нужны были ещё фото Нины с макияжем для каких-то своих нужд.
На вешалке в углу висел тот самый светлый плащ.
–Красивый плащ, – посмотрела Нина.
– Ага, брендовый. Но на мне – ужасно. Он на таких, как ты идёт, вот эта спинка двойная только на высоких смотрится. А хочешь, надевай. Только верни после выходных. Он все равно не нужен пока.
И Нина не отказалась. Надела плащ, стряхнула волнистые крашенные черные волосы, посмотрела в зеркало.
Теперь она уж ничего не боялась.
Она заглянула в магазин своей Тареевки. Светкина мать смотрела на нее в упор и не узнавала.
– Чего будете? – улыбалась заискивающе.
– Как всегда, тёть Лен.
У той полезли на лоб глаза от удивления. Эта дама в светлом плаще Нинка?
– Нин, ты чё ли? – протянула медленно.
– Я, я. Не узнали? Богатой буду. Как там у Светы дела?
– Да нормально, учится… , – от оцепенения тетя Лена даже не могла говорить о дочери, – А ты это как?
–А я в Москву работать еду.
– Как в Москву? Ты ж… Ты ж на складах, вроде…
– Пока в отпуск ушла, а там видно будет. Может и вернусь, тёть Лен. Вы ждите меня.
– Ладно, –приподняла ладонь продавщица.
А когда Нина вышла, упала на стул…
Это ж надо! Несуразная угловатая Нинка, и такая.. Такая, каких у них и нет больше.
А Нина заскочила на почту:
–Господи! – схватилась за грудь тётя Зина, – Ниночка! Ниночка! Какая ты! Видела б бабка! –перекрестилась.
Нина обещала позвонить из Москвы, велела держать связь с Любой.
– Я не верю, Нин, не верю, что это ты, – десятый раз повторяла Люба, – Не верю!
Они прогуливались с коляской по улице.
– Ой, Любка, да я и сама не верю. И ехать боюсь. Одно радует – с Катей. Она чуток постарше, но тоже волнуется. Я не надолго, наверное. Там отсмотрят, да и вернусь.
– А вы это… Не голышом там?
– Неа, ты что? В купальниках. А знаешь, чего я подумала. Это трудно понять, но там не стыдно даже голышом.
– Ну, скажешь тоже! Как это – не стыдно?
– Не знаю. Мне б сказали раньше, не поверила б. Они, понимаешь, на другое заточены. Вот фотограф попросил меня лямки снять и полчаса снимал мое плечо. И пофиг ему, что что-то там видно, ему плечо и профиль мой были важны, понимаешь?
– Ох, Нинка, но ты всё равно будь там осторожней. А за курями и домом присмотрим, не бойся.
Мимо шли парни.
– О! Любка, с подружкой познакомишь?
– Не для тебя красоту рОстили! – парировала Любка.
– Девушка, а пойдёмте с нами.
– Отвали, Витька! И от Любки отвали! Она замужем, и Колька у нее уж точно получше тебя будет! – Нинка смотрела на Витьку прямо.
– Да я чё?
Парни отошли и только сейчас вдруг узнали Нину:
– Это чего, Нинка что ли? Нинка Ладыгина? Ни…
А Нина страдала об одном: нужно было проститься с мечтой о холодильнике к новому году. Потому что ехать в Москву в куртке дядьки и резиках – перебор.
Плащ она вернула Кате. Прикупила себе теплую недорогую куртку, спортивный костюм, брюки, сапоги и большую сумку. Пришлось потратиться и на белье. Все трусы ее были штопаны перештопаны, просто стыдоба.
Денег было жаль. Эта поездка уже раздражала.
А когда застучали колеса вдруг пришло осознание начала чего-то нового, большого и значительного в ее жизни. Почти как в книгах. В тех книгах, которые она читала.
И вдруг покатилась слеза по своей так и недоремонтированной старой избушке. Нина каким-то внутренним чутьем поняла, что жить в нее не вернётся.
Вскоре Люба уже будет распаковывать посылки с гостиницами и подарками от нее, а Таисья Ивановна получит целую коробку современных книг на адрес библиотеки. И вверху будет лежать журнал с фотографиями Нины.
Когда станет она одной из самых известных манекенщиц, будет демонстрировать одежду Московского дома моделей, станет лицом российских брендов, будет сиять на страницах модных журналов, она все время будет вспоминать о той своей мечте – купить новый холодильник.
А когда появится на подиуме в Париже, поживет там несколько месяцев, узнает, что мясо готовят там со-овсем по-другому.
Хоть и по-французски.
