Света проверяла в прихожей, как хорошо одет Коля, ее пятилетний, сын, она поправляла ему шарф и застегивала куртку.
– Мам, а бабушка заберет меня сегодня после обеда из садика?
– Нет, твоя бабушка плохая, и поэтому она тебя не заберет.
– А почему она плохая?
– Потому что ей все равно, где ты будешь жить и что с тобой дальше будет. Идем.
Она взяла ребенка за руку и вышла на улицу. Сад находился в двухстах метрах от дома, и через двадцать минут Света вернулась. Сняв верхнюю одежду, она зашла в комнату и встретила взгляд мужа, Степана.
– Ну что ты на меня так смотришь? Разве это не наше общее решение?
– Какое?
– Что Коля не будет видеться с твоим папой и тем более с твоей мамой.
– Общее…
– Ты еще не понял, что произошло? Твои родители переписали квартиру, двухкомнатную на первом этаже, на твоего младшего брата, инвалида. Просто подарили, оформили дарственную. А ты где в это время был? Где мы с Колей будем жить, ты подумал? Или хочешь, чтобы мы вот так всю жизнь по съемным квартирам прыгали?
– Мы же сняли специально около садика…
– Сняли… Вот именно, что «сняли». Ключевое слово. Вот поэтому тебя и не взяли в расчет: человека все устраивает, зачем тревожить?.. Одному сыну все, а второму ничего, он и доволен.
– Не перегибай, ничем я не доволен.
– Ты, наверное, считаешь, что все справедливо. Раз родители решили, значит это верно. Да? Инвалиду все нужно, а здоровому нет. Кем Олег работает? Дизайнер или программист? Что он там в интернете делает? Он больше тебя зарабатывает, ты об этом думал? Не такой уж он несчастный.
– Не забывай, что он ходить не может. На кресле кататься – не лучшая судьба.
– Ну вот, что я и говорила. У всех плохая судьба, а у тебя хорошая. Я понимаю, почему ты на меня так смотрел. Ты хочешь, чтобы Коля продолжал видеться с бабушкой и чтобы она забирала его после обеда, будто ничего не произошло, да?
– Я…
– Тебе не кажется, что, совершив такой поступок, Анна Петровна потеряла право на встречу с внуком?
– А как же она узнает?
– Элементарно. Я предупредила воспитательницу, что бабушке больше ребенка не давать. Но это еще не все, ты сам должен сказать своей маме, что больше Колю она не увидит. Если ты, конечно, сам считаешь, что это правильно. Или ты думаешь по-другому?
– В целом я согласен с тобой.
– И еще ты обязательно должен поговорить с Олегом!
– Что ж, просить у него часть имущества?
– Может, и так. Нужно как минимум узнать, что он по этому поводу думает. Хотя он наверняка очень доволен. Откинулся небось в своем кресле, наслаждается жизнью, пишет программу для сайта.
– Свет, ты злорадствуешь…
– Знаешь, мне ком к горлу подкатывает и плакать хочется от этого всего. У меня депрессия начинается от того, как нам плохо. И страшней всего за Колю, ведь никакой стабильности у нас нет. Ты сам этого не ощущаешь? Тебе хорошо быть бездомным?
– Мне тоже плохо. Я недавно это понял. Раньше вроде мерещилось впереди что-то: откуда-то возьмет и упадет на меня машина, квартира, но теперь понимаю, что теперь неоткуда падать.
Света села на колени к Степану и обняла его:
– Вот сегодня и сходи к нему. Зачем тянуть. Или, может, вместе к нему зайдем? Так даже лучше будет.
– Нет, лучше я сам. Если ты будешь присутствовать, он будет в некотором напряжении и откровенного разговора не получится.
Света занялась своими делами, а Степан оделся, вышел на улицу и набрал номер брата:
– Привет, что делаешь?
– Работаю, а ты как?
– Нормально. Может, я зайду к тебе сейчас? Я скоро буду проходить мимо.
– Хорошо, ключ у тебя есть, открывай, я готов.
Когда Степан приходил в гости к Олегу, тот каждый раз повторял одни и те же действия, ставшие ритуалом. Вставал из коляски и делал несколько шагов к открывающейся двери, чтобы показать свою способность пусть недолго, но ходить. После этого брат подхватывал его, вел назад и усаживал в кресло. Так произошло и в этот раз.
Братья сидели друг напротив друга, а между ними был журнальный столик, на котором стояли чашки с кофе. Степан видел рабочий стол Олега, на котором располагался монитор большого размера, на нем было открыто множество приложений.
– Чем занимаешь, программируешь?
– Отчасти да, но в целом это дизайн. Больше творчества, меньше кода.
– Ясно, и как, есть заказчики?
– Один есть хороший, но в любой момент может пропасть. Стабильности нет. Я ведь раньше работал в компании, но она обанкротилась. Повезло хоть, что нашел этого заказчика.
– А я думал, они к тебе целый день стучатся, как к незаменимому специалисту.
– Да брось. Сейчас столько фрилансеров, что заменить человека проще простого. Так и делают: снижают зарплату и ищут нового, потом еще снижают и так далее. Сегодня доход есть, а завтра его может и не быть. У тебя в этом смысле лучше, ты же на предприятии.
– Согласен. Я вот что хотел спросить…
– Я уже догадался. Ты хочешь спросить про квартиру. Но что я могу сказать. Это ведь не мое решение. Родители, сам знаешь, считают, что я не только инвалид, но и ребенок ко всему прочему. Мама решила, что эта квартира мне идеально подходит: она на первом этаже и меня легко выкатывать на улицу, а также есть вторая комната, где могла бы жить сиделка. Тобой они гордятся: ты все делаешь сам, а я с детства ничего сам не делаю… А знаешь как хочется… Вот так встать и, не имея ничего, все сделать самому. Но не могу…
– Зато ты сайты хорошие делаешь. Помнишь, ты мне показывал?
– А мог бы делать еще лучше, если бы был нормальным.
– Ты и так нормальный. Сегодня я тебя практически не поддерживал, ходишь сам.
– Да, уже до туалета могу и до кухни, но по лестнице спуститься не могу…
– Сможешь, врач же сказал, что это дело времени.
Степан понимал ситуацию. Олег не осознавал себя новым владельцем квартиры, но, кроме того, не чувствовал никакой вины. Получалось, что он ничего не должен брату. В то же время Степан должен был действовать. Хотя бы попробовать. За тем он и пришел. Вернуться и сообщить Свете о том, что они просто попили кофе и ничего не решили, было нельзя, так как это вылилось бы в очередной скандал.
Набравшись мужества и стараясь не менять голоса, Степан спросил:
– Олег, а как ты думаешь, было бы справедливо, если бы ты мне отдал одну комнату. Ты ведь владелец, а я твой брат, и я тоже хочу иметь свой дом, где-то жить…
– Ты ведь снимаешь квартиру, и такую хорошую, – искренне удивился Олег. – И зачем мне тебе дарить комнату? Живи в ней, сколько хочешь, ключ у тебя есть, приходи в любое время. Мы раньше и жили тут вдвоем, помнишь, как весело было? А потом ты женился и съехал.
«Он и вправду дитя, – думал Степан. – О чем с ним можно говорить, если он не понимает простейших вещей. Я ему говорю: «Дай денег», а он кривляется. Видимо, на него может повлиять только один человек – мама. Вообще, удивительно, как этот инфантильный человек может работать над сложными вещами в компьютере. Там он соображает, а тут уже нет. Либо прикидывается. Считать его дурачком тоже нельзя, ведь дела у него идут лучше, чем у меня, он говорит с позиции силы, а я как раз выгляжу жалко».
Степан встал с кресла и сказал:
– Спасибо за кофе, я пойду уже, дела. Не надо, не провожай, я сам закрою.
Степан любил брата, но, с другой стороны, после разговора со Светой его осенило: все вокруг него сговорились (мать, отец, брат), решили все без него, а он остался в дураках. Он одновременно принимал ситуацию и не мог принять ее: с моральной точки зрения все правильно, но фактически его обделили и даже оскорбили. Теперь младший брат (Олег), инвалид, будет решать – можно ли старшему (Степе) пожить в его квартире немного или нельзя, не говоря уже о продаже и справедливом разделе денег.
Степан набрал номер мамы:
– Привет, ты сегодня дома?
– Да, привет.
– А что сегодня на обед?
– Солянка, заходи.
– Хорошо, скоро буду.
По пути Степан думал, как перейти во время разговора с мамой к главному вопросу. Это оказалось проще, чем он полагал.
– Что ты сегодня такой задумчивый? – спросила мама, глядя на сына, который ел суп. – На работе все в порядке?
– Да, там все нормально. Заходил вот сегодня к Олегу. Посмотрел, как он хозяйничает в своей квартире…
– Он, наверное, сказал тебе, почему мы с папой приняли такое решение. Мы верим, что ему станет лучше и он начнет ходить, но ведь может стать и хуже, тогда придется нанимать сиделку. Удобнее всего, чтобы она жила в комнате по соседству. Работа у него так себе: сегодня есть, а завтра нет. Кто ему поможет? Только мы с папой и ты. Больше некому. Ты ведь, наверное, тоже считаешь, что Олегу нужна собственная квартира, раз он в таком положении.
– Да… Но зачем было делать дарственную? Пусть бы он жил там, как и раньше.
– Вот именно, он живет там уже десять лет почти, мы и подумали, что хорошо бы ему подарить. А то совсем у него ничего нет.
– А у меня?
– У тебя есть и семья, и энергичность, и надежная работа, а Света, кстати, нашла работу?
– Нет, она ищет. Но жилья своего у меня нет.
– Ты же прекрасно знаешь, что я тебя не обделю. Вот эта квартира, в которой мы живем с твоим отцом, трехкомнатная, достанется тебе после моей смерти, я напишу завещание. Но придется тебе за папой ухаживать.
– Мам, ты так говоришь, будто умирать собралась. Кстати, тут Света… В общем, ты не забирай сегодня Колю из сада… – После небольшой паузы Степан продолжил: – Теперь не нужно этого делать.
– Как? Он будет оставаться на целый день? Он же не любит. – На лице Анны Петровны отразилось горе. – Как же мы будем с ним видеться?
– Чувствую, что никак, – сказал сын задумчиво, доедая суп.
Он думал, что не сможет сказать про Колю, но, когда мать почувствовала боль, ему стало легче, так как теперь больно не ему одному. «Ей кажется, что тяжело не видеть внука, но еще тяжелей не иметь собственного дома», – думал Степан.
Степан обувался в прихожей, а мать склонилась над ним и выглядела темней тучи.
– У тебя подошва отходит.
Взглянув на ботинок, сын заметил, что это действительно так. Покупал он ботинки в фирменном магазине за немалые деньги всего год назад, а тут такая неприятность.
– Сейчас же сходи и сдай в ремонт, – сказала мать.
– Смысл ремонтировать их, если они такие ненадежные. Наверное, подделка. Куплю новые.
– Купи, сходи сейчас и купи, иначе промочишь ноги.
– Не могу… Карта у Светы, она на маникюр ушла.
– А у тебя другой нет, что ли? Куда ты зарплату получаешь?
– На ту карту как раз и получаю.
Степан представил, что сейчас попросит у Светы карту. Она спросит: «Зачем?», и он ответит, что на ботинки. Тогда она скажет, что вот он покупал себе обувь новую в прошлом году, а сапожки ей так и не купил, только обещал – и пойдут они в магазин сразу за ботинками и сапожками. Причем одни сапожки у нее уже есть, но она их не надевает. Он решил так: «Нет уж, лучше молча поставлю ботинки в угол, может, действительно потом сдам в ремонт, а пока буду ходить в старых полуботинках или в кроссовках».
Как только сын ушел, Анне Петровне непреодолимо захотелось увидеть внука. Она оделась и выбежала на улицу. Была вероятность, что детей вывели на веранду и она сможет увидеть ребенка. Ей повезло, Коля играл недалеко от забора садика, она позвала его.
– Бабушка! – крикнул он и подбежал. – Ты заберешь меня сегодня в обед?
– Нет, сегодня нет.
– Я буду плакать… Я не люблю оставаться до вечера, это очень скучно, особенно спать после обеда два часа. Моих друзей заберут, а я останусь с незнакомыми детьми…
– Ну ничего, подружишься с ними.
– Не хочу…
– Плакать не надо, ты же мальчик. У тебя есть платок? Опять потерял? На, держи. Веди себя хорошо.
– Ладно.
– Ну все, иди, пока.
– Пока.
Во время встречи Анна отвлеклась, но уже через минуту снова почувствовала горечь. Теперь она сможет видеться с внуком только так, через забор. Кто бы мог подумать, что дарение квартиры младшему сыну, Олегу, может обернуться таким образом. Было очевидно, что инициатором запрета на свидания с внуком была Света, а не Степа.
В это время Степан вернулся домой. Светы не было, и он решил немного поиграть в приставку. В разгар игры раздался настойчивый звонок в дверь. Он с максимальной скоростью убрал приставку, выключил телевизор, и побежал открывать, в это время замок щелкнул и дверь открылась.
– Не можешь отвлечься на минуту от своих игрушек и открыть дверь?
– Да я и не… – пролепетал Степан.
Света зашла и увидела джойстик, лежавший на диване.
– Я вижу. Ну что, сходил?
– Да. Олег сделал вид, что ничего не понимает и не захотел отдавать комнату.
– Понятно, что не захотел, это ты у нас такой сердобольный, только и рад всем помочь. А Анне Петровне звонил?
– Да, даже зашел.
– И обедал, угадала? А меня ты не хочешь куда-нибудь сводить, чтобы перекусить? Или ты планировал играть в приставку до вечера, надеясь, что я не приду?
– Да нет, можно куда-нибудь сходить, почему нет.
– Так что тебе мать сказала? Что тоже не даст ничего?
– Не все так плохо, как ты думаешь. Сказала, что напишет завещание на трехкомнатную квартиру.
– Не так плохо… Во-первых, дорогой, напишет или нет – это понятие растяжимое. А во-вторых, пока мы будем ждать ее кончины, сами состаримся. Я настаиваю, позвони Анне Петровне и скажи, что мы больше не будем с ней общаться, наша семья. Согласен? Выбирай, с кем хочешь общаться, с ней или со мной.
– С тобой, но я не могу такое ей сказать…
– Тогда напиши сообщение, раз духу не хватает. О том, что ты не хочешь с ней общаться. При мне, я жду.
– Степан достал свой смартфон и написал сообщение: «Мама, нам не стоит с тобой больше разговаривать».
Свете не понравился текст сообщения.
– И что это? Она тебе ответит: «Почему?» – и вы продолжите разговор. Так не пойдет. Пиши так: «Мама, я с тобой больше не разговариваю. И точка». Вот так надо.
Степан вздохнул и грустно написал то, что сказала ему жена. В этот момент у него проскочила мысль, что теперь он не сможет заходить к маме обедать и придется есть в кафе суп с усилителем вкуса или бургер с противной котлетой.
Вдруг Света сказала:
– Раз ты сам не можешь решить свои проблемы, это сделаю я. Схожу к Олегу. Думаю, мой визит будет более продуктивным, чем твой. – Она пошла в прихожую, надела свою шубку и покрутилась перед зеркалом.
Несколько раз супруги приходили в гости к Олегу вместе, но одна Света идет туда впервые. Степан не стал протестовать, так как это действительно могло сработать, и ему почему-то даже радостно стало от того, что он остается один и может вернуться к игре.
– Але, Олег? Да, это я, Света. Сейчас зайду к тебе. Ты не против? Я взяла ключи у Степки, скоро буду, ставь чайник! – Она говорила неприятным заискивающим голосом, который не понравился бы мужу, но он этого не слышал, так как жена в тот момент уже вышла из подъезда.
Когда она открыла дверь, Олег был в коляске и приветствовал из комнаты радостным голосом:
– Заходи, гостья! Какими судьбами?
– Я тут тортик принесла. Есть чай?
– Да, конечно, на кухне. Проходи.
Света сходила на кухню, принесла чайник, чашки, поставила все это на стол в комнате и порезала торт.
Когда Света уселась в кресло, а Олег остался в коляске напротив нее, она сказала:
– А у тебя классный ремонт. Ты новый кухонный гарнитур купил?
– Да. Я же тебя и Степу звал в гости, а вы не приходили.
– Но теперь же пришли. – Света улыбнулась и раскрыла глаза немного шире обычного, стараясь, вероятно, привлечь к себе внимание.
– Да, только по отдельности, – ответил Олег.
– Знаешь, так у тебя уютно! А ты не думал завести девушку? – Она встала и сделала вид, что ее заинтересовала картина за спиной Олега. – Она бы тебя обнимала. – Света обняла Олега сзади. – Вот так.
Далее света выпрямилась и продолжила:
– Потом бы вы с ней завели детишек или она пришла со своим, тоже вариант. Сейчас много женщин с ребенком, ищущих пару. – Она говорила, оставаясь у Олега за спиной.
– Кому нужен инвалид… Она была бы со мной только из-за денег и жилья. А сама бы испытывала только жалость и отвращение.
Света обошла коляску и села напротив. Она попыталась затолкнуть в рот кусок торта побольше и запить его, будто решила съесть весь торт перед уходом.
– А ты не против, если я торт заберу?
– Да, конечно, я сладкое не особо люблю. Ты уже уходишь?
– Да, мне пора, скоро Колю из садика забирать.
– Приходи еще!
Она не ответила, пошла в прихожую, надела свою шубу, открыла дверь и хлопнула посильней, не закрыв снаружи. «Сам закроет, не развалится, даже полезно будет», – сказала она. Света шла по улице, лицо ее кривилось. «Чертов импотент, весь в брата», – думала она. Проходя мимо мусорки, она вспомнила про пакет с тортом, болтающийся в руке: «Сам-то зубы бережет. Хочет, чтобы я разожралась как свинья». С этими мыслями Света бросила пакет в бак. «Сейчас я устрою этому игроману. Попался мне конечно мальчишка, хуже не придумаешь. Именно мальчик». В дверях ее встретил взъерошенный Степан, судя по всему опять прятавший приставку. По внешнему виду жены он понял, что дела плохи.
– Я… Уже пора Колю забирать, я пойду… – начал он первым.
– А если бы я не пришла, ты бы сам не догадался? – Она грозно сверкнула глазами.
Глядя в пол, Степан надевал свои ботинки с отклеивающейся подошвой. Он хотел их незаметно сменить, но забыл.
– Ну что, давай быстрей. Ребенок ждет.
Степан вышел на улицу и как раз начался дождь, зонтик у него был, но подошва отходила. Ладно, не подниматься же опять на пятый этаж. За пять минут ноги не промокнут. До садика действительно было недалеко.
Воспитательница сказала, что Коля вел себя плохо, капризничал и после обеда, отказывался спать. Степан не стал спрашивать сына, в чем дело, он сам понимал, что тот не любил целый день оставаться в садике.
– Папа, у тебя подошва отклеилась.
– Да знаю…
Когда отец с сыном зашли в квартиру, они наткнулись на сумку в прихожей.
– Да, мы уезжаем, – сказала Света, – а ты что думал? – Дверь в ванную была открыта, и оттуда раздавался ее голос. – И Коля будет ходить в нормальный платный садик, где не будет детей-дегенератов и ему не придется плакать.
– Наш сад тоже неплохой. – Степан был ошарашен и не знал, что сказать. – Куда же вы поедете? Ты шутишь?
– Нет, я не шучу, это ты у нас комик, а я говорю серьезно. Раз ты не можешь вести себя как мужик, то живи один. Сколько раз просила поменять на кухне мойку и шкафы? Им уже сто лет.
– Не сто, а только десять.
– Разницы особо нет – старье и есть старье. У тебя уже ботинок в труху развалился, а ты его носишь, не замечал?
– Я…
– Вот именно, что ты… Прощай. Хотя нет, возьми сумку и отнеси вниз, до такси. Ты же не хочешь, чтобы мы надорвались с сыном.
Это была последняя капля. Степан, стиснув зубы, взял сумку, но если бы жена сказала еще слово, то он был бы страшен в гневе. Она поняла это и испугалась и ничего не говорила, решив, что «с этим психом лучше потише».
Спустившись, Степан молча поставил сумку в багажник, хлопнул и пошел домой. Таксист хотел возмутиться, «почему так громко», но решил промолчать. Степан поднимался по ступенькам и испытывал только злость. Подошва отклеилась еще сильней и начала шлепать. Он опять забыл сменить обувь.
Тем временем Анна Петровна дождалась своего мужа и рассказала ему, что ей запретили встречаться с Колей и Степа не хочет с ней разговаривать. Иван Андреевич (отец Степы) предположил, что это все влияние Светы, и супруга полностью с этим согласилась. В этот вечер они приняли решение оставить трехкомнатную квартиру в наследство Олегу, так как он разумен и принимает самостоятельные решения. Степан хоть и старший сын, но ведет себя по-детски и бездумно выполняет команды своей подружки, которая «сегодня запретила общаться с матерью, завтра запретит с братом, а послезавтра из дома выгонит».
Степан переживал недолго. Светлана так достала его сегодня, что он видеть ее не мог. Следовало срочно позвонить в банк и заблокировать свою карту, чтобы бывшая жена перестала тратить с нее деньги, но Степе не хотелось никуда идти, и он перенес это дело на завтра. Закрыл дверь за все замки, развалился на диване и стал играть. Хотел забыться, отвлечься от всего, погрузиться в иллюзорный мир. Сначала у него не получалось, но через полчаса его отпустило – он увлекся.
И ощутил себя как в детстве.
