— Мама, ты опять свои котлеты на сливочном масле пожарила? Я же говорила — у нас оливковое! Света, не выпуская телефон из рук, отодвинула тарелку. — Поэтому твой Андрюша и ходит с животом. Сплошной холестерин!
Мария Ивановна замерла у плиты, крепче сжимая деревянную лопатку. Сорок лет на этой кухне, и вдруг какая-то девочка будет ей указывать.
— Светочка, милая, — она старалась говорить спокойно, хотя язык уже чесался ответить по-другому. — В моём доме всегда на сливочном жарили. И ничего, Андрюша вон вырос каким молодцом.
— В нашем доме, — поправила Света, подняв глаза от экрана. — Мы теперь тоже здесь живём, если вы не заметили. И будем питаться правильно.
— Ого! — Мария Ивановна даже отступила на шаг. — Это, значит, уже не мой дом? А чей же? Я тридцать лет за него выплачивала, когда вас ещё и в проекте не было!
Андрей, до этого молча жевавший котлету, поднял голову.
— Давайте не будем… — начал он.
— А ты ешь, ешь! — Света подвинула тарелку обратно мужу. — Я же для галочки говорю, чтоб хоть кто-то в этой семье о здоровье думал.
Мария Ивановна с грохотом поставила сковородку на плиту:
— Думать о здоровье — это не командовать в чужом доме. И вообще, я вас не выгоняю, но вы обещали снимать квартиру, а живёте тут уже второй месяц.
— Мы копим на первый взнос, — сухо ответила Света. — И вам, кстати, помогаем с коммуналкой.
— Да уж, спасибо за три тысячи. Прямо разбогатела, — Мария Ивановна взяла полотенце и с силой вытерла руки. — И стиральную машину вы мою заняли, и холодильник, и…
— Мам, ну хватит, а? — тихо сказал Андрей. — Поели и поели.
Мария Ивановна посмотрела на сына – вылитый отец, такой же бесхребетный. Всю жизнь она решала всё сама, и сына, видно, так же воспитала – пускать всё на самотёк. А теперь эта пигалица командует парадом.
— Что значит хватит? — она положила руки на бёдра. — Это мой дом всё-таки! Я тут хозяйка!
— Вот об этом я и говорю. — Света встала из-за стола. — Каждый божий день нам это напоминаете. Прямо дышать не даёте. Или мы здесь живём на равных условиях, или…
— Или что? — Мария Ивановна подошла ближе. — На равных? Это мой диван вы переставили к другой стене. Это мою вазу задвинули в шкаф. Это с моей стены фотографию убрали!
— Да старьё это всё! — махнула рукой Света. — Музей советского быта какой-то. И фотография эта… Вы же сами не любите бывшего мужа, зачем его портрет на самом видном месте?
Мария Ивановна на секунду лишилась дара речи. Это ж надо – её бывший, а её выбор, держать фотографию или нет!
— Значит так, — она взяла тряпку и начала с остервенением тереть стол, чтобы хоть чем-то занять руки. — С завтрашнего дня будьте добры освободить мою спальню. Будете спать в гостиной, а я к себе вернусь.
— Мам, да ладно тебе, — Андрей поставил локти на стол. — Света просто хотела как лучше. В спальне теперь так удобно, мы порядок навели…
— Порядок? — Мария Ивановна чуть не задохнулась от возмущения. — Мои вещи по коробкам распихали и называете это порядком? И ты туда же, предатель! Вот так же твой отец мне всю жизнь «как лучше» делал, а потом к молодухе ушёл!
В комнате повисла тишина. Света посмотрела на мужа, как будто говоря «вот видишь, я же говорила».
— Значит так, — Андрей встал, задвинув стул с неожиданной резкостью. — Если вы не можете жить мирно, мы съедем. Хоть завтра.
— Андрей! — воскликнули одновременно и Света, и Мария Ивановна.
Мария Ивановна поставила чайник и отвернулась к окну. За стеклом моросил дождь, стирая очертания вечернего города. Так же размыты были сейчас границы в её собственном доме.
Сын с невесткой ушли — просто хлопнули дверью после той ссоры. Конечно, они вернутся. Куда им деваться с их «накоплениями на первый взнос»? Мария Ивановна усмехнулась. По расчетам Светы, им понадобится не меньше года, чтобы собрать хоть что-то стоящее.
Чайник щёлкнул. Она машинально заварила чай, как делала последние сорок лет — щепотка заварки, потом кипяток, потом пять минут настояться. Света даже чай делала по-другому: модные пакетики, какие-то «каркаде» и «улуны».
— Чтоб я в своём доме не могла котлету нормально пожарить, — пробормотала Мария Ивановна, присаживаясь на табурет.
Входная дверь хлопнула. Вернулись. Мария Ивановна выпрямила спину и приготовилась к новому бою.
Андрей вошел на кухню один, без куртки, растрёпанный, будто он не гулял, а бежал от кого-то.
— Мам, нам надо поговорить, — он сел напротив, как-то странно посмотрел на её чашку.
— А где твоя командирша? — Мария Ивановна отхлебнула чай.
— Света у подруги, — он провёл рукой по волосам. — Послушай, мы действительно можем съехать, если ты этого хочешь.
Что-то в его голосе заставило её насторожиться.
— Только что вы хотели копить на первый взнос, а теперь вдруг можете съехать? — она прищурилась. — Что ты недоговариваешь?
Андрей отвёл взгляд.
— Я просто хочу, чтобы вы со Светой нашли общий язык. Она старается, правда. Просто у неё свои представления…
— О чужом доме и чужой жизни! — перебила Мария Ивановна. — Она меня выживает отсюда, а ты не видишь?
— Никто никого не выживает, — Андрей вздохнул. — Просто у вас разные… привычки.
— Привычки? — Мария Ивановна резко поставила чашку. — То, что она мои вещи перекладывает — это привычка? То, что она мою кухню оккупировала — это привычка?
— Мам, ты сама разрешила нам здесь жить, — голос сына стал жёстче. — Мы хотим быть семьёй, а не квартирантами.
— Семьёй? — Мария Ивановна горько усмехнулась. — Семья уважает друг друга. А вы меня за пустое место держите. Особенно твоя Света.
Они замолчали. Где-то капала вода — старый кран в ванной, который Андрей обещал починить ещё месяц назад. И не починил.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Мы поговорим со Светой. Может, есть вариант, который устроит всех.
Мария Ивановна неуверенно застыла в дверях своей бывшей спальни. Точнее, спальня всё ещё была её — по документам. Но сейчас она не узнавала собственную комнату.
— Ну как, нравится? — Света стояла посреди комнаты с таким видом, будто провела генеральную уборку Эрмитажа. — Мы тут немного… освежили.
«Немного» было мягко сказано. Исчезли занавески, которые Мария Ивановна сама шила ещё в девяностые. Вместо них висели какие-то куцые шторки-тюль. Старый комод, хранивший семейные реликвии трёх поколений, был отодвинут в угол, а на его месте красовался стеклянный столик с каким-то электронным устройством.
— Что это? — Мария Ивановна ткнула пальцем в незнакомый предмет.
— Увлажнитель воздуха, — с гордостью пояснила Света. — С ионизатором. Знаете, сколько пыли в воздухе просто так висит? А тут всё чистенько будет.
Мария Ивановна внутренне вскипела. Это что же, её дом был грязным до их появления?
— А где мои вещи? — она подошла к комоду и потянула ящик. Внутри обнаружились аккуратно сложенные стопки незнакомого белья.
— Мы всё убрали в кладовку, — махнула рукой Света. — Там сейчас порядок. Рассортировали по коробкам. Вы если что-то ищете — спрашивайте, я всё записала.
— То есть, — медленно начала Мария Ивановна, чувствуя, как внутри нарастает гроза, — я теперь должна спрашивать разрешения, чтобы взять свои собственные вещи?
Андрей, молча наблюдавший из угла, шагнул вперёд:
— Мам, Света просто навела порядок. Тут было слишком…
— Что? — перебила Мария Ивановна. — Слишком по-моему? Слишком старомодно?
— Слишком много хлама, если честно, — вырвалось у Светы. Она тут же прикусила язык, но было поздно.
— Это не хлам! — Мария Ивановна почувствовала, как задрожали руки. — Это моя жизнь! Мои воспоминания!
— Да кому нужны эти советские сервизы и пожелтевшие журналы? — Света закатила глаза. — Андрей, скажи ей!
— Что сказать? — Мария Ивановна повернулась к сыну. — Что я теперь должна отчитываться за каждую свою чашку? За каждую фотографию?
— Кстати о фотографиях, — Света открыла тумбочку. — Мы их все собрали в альбом. Даже те, что в прихожей висели. Теперь не будут пылиться.
Мария Ивановна подошла к тумбочке и выхватила альбом. Там, среди аккуратно подписанных страниц, лежала фотография, которую Света сняла со стены. Снимок был сделан в день, когда они с мужем получили эту квартиру — молодые, счастливые, с маленьким Андрюшей на руках.
— Это ты мне будешь указывать, что мне помнить, а что забыть? — голос Марии Ивановны звенел от напряжения. — Ты в мой дом пришла на всё готовенькое и командуешь?
— Мама, — Андрей взял её за плечо, — никто не командует. Мы просто хотели навести порядок.
— Порядок? — Мария Ивановна выдернула плечо. — Это у меня был беспорядок? Я всю жизнь сама справлялась! И готовила, и стирала, и тебя растила! А теперь прихожу в свою спальню, а она чужая!
— Я думала, вам понравится, — неожиданно тихо сказала Света. — Современно, чисто…
— Мне не нужно современно! — выкрикнула Мария Ивановна. — Мне нужно по-своему! По-моему! И это мой дом, в конце концов!
— Ну вот, опять началось, — вздохнула Света, взглянув на мужа. — Каждый раз одно и то же. «Мой дом, мой дом»…
Андрей стоял между ними, растерянный, не зная, на чью сторону встать.
— А чей же ещё? — Мария Ивановна схватила фотографию из альбома. — Я его заработала. Я за него выплачивала. И пока я жива, будет так, как я скажу!
— Ну что ж, — Света скрестила руки на груди. — Тогда, раз вам так не нравится наше соседство, мы съедем. Прямо завтра.
— Света… — начал Андрей, но она отмахнулась.
— Нет, Андрюш, я больше не могу. Каждый день одно и то же. Мария Ивановна, мы очень благодарны за гостеприимство. Но, видимо, нам пора.
Мария Ивановна открыла рот, чтобы ответить, но вдруг поняла — это ловушка. Скажи она «давайте, уезжайте», и сын никогда не простит. Скажи «оставайтесь» — и эта девчонка продолжит командовать.
— Не делай вид, что вы можете завтра съехать, — Мария Ивановна прижала фотографию к груди. — Где ваши накопления на первый взнос?
Света и Андрей переглянулись. В этом обмене взглядами было что-то тревожное.
— Мы снимем квартиру, — твёрдо сказал Андрей. — Я найду деньги.
— Ты их что, с потолка возьмёшь? — Мария Ивановна поставила фотографию на комод. — На свою зарплату менеджера? Или она на свои ногти накопила? — кивнула в сторону Светы.
— Вообще-то я маркетолог с двумя высшими, — огрызнулась Света. — И да, я зарабатываю больше некоторых мужчин.
Андрей неожиданно стукнул кулаком по столу, так что увлажнитель чуть не свалился.
— Хватит! — его голос был таким, каким Мария Ивановна не слышала его никогда. — Я ваc обеих прошу — давайте просто договоримся! Мама, мы уважаем твой дом. Но нам тоже нужно пространство!
— Пространство? — горько усмехнулась Мария Ивановна. — Это ты так теперь называешь «выжить мать из её угла»?
— Никто никого не выживает! — Андрей с силой провёл рукой по волосам. — Мы просто хотим нормально жить! Без битвы за каждый сантиметр!
— Тогда снимайте свою квартиру, — отрезала Мария Ивановна. — А в моей я буду жарить котлеты на чём захочу.
Света встала ровно, расправила плечи.
— Мария Ивановна, давайте начистоту. Мы не можем снять квартиру. Пока что. Но через год-полтора, когда наш проект раскрутится…
— Какой ещё проект? — Мария Ивановна вздрогнула.
Снова этот обмен взглядами между ними. Андрей нервно сглотнул.
— Мы открываем своё дело, — он отвел глаза. — Интернет-магазин. Вложили все сбережения.
— Ты что? — Мария Ивановна опустилась на край кровати. — Все деньги спустили на какую-то авантюру? И теперь собираетесь сидеть у меня на шее?
— Это не авантюра! — вспыхнула Света. — У нас есть бизнес-план! Мы заказ за заказом идём! Я сама рекламу веду!
— И что вы продаёте? Воздух? — Мария Ивановна кивнула на увлажнитель.
— Товары для дома, — буркнул Андрей. — Экологичные. От проверенных производителей.
— Гребёшки китайские, что ли? — горько рассмеялась Мария Ивановна. — И ради этого ты забросил нормальную работу?
Света шагнула вперёд, загораживая Андрея:
— Между прочим, у вашего сына талант! Если бы не ваше вечное «сиди тихо, не высовывайся», он бы давно своё дело открыл!
— Ты будешь меня учить, как сына воспитывать? — Мария Ивановна тоже встала. — Да я с ним одна, без мужа, без помощи! А ты пришла на всё готовое!
— На что готовое? — Света взмахнула руками. — На эти вечные крики? На «в моём доме мои правила»?
— Света, хватит, — Андрей положил руку ей на плечо.
— Нет уж, — она скинула его руку. — Я всё скажу. Мария Ивановна, я уважаю вас как мать Андрея. Но вы его задавили. Всю жизнь вы решали за него. И сейчас не отпускаете.
— Что ты несёшь? — Мария Ивановна почувствовала, как к горлу подступает ком. — Я для него всю жизнь… Я ему…
— Вот! — торжествующе перебила Света. — «Я, я, я»! А о нём вы подумали? О том, что он может хотеть чего-то своего?
— Я всегда о нём думала! — выкрикнула Мария Ивановна и почувствовала, как предательски затряслись губы. — И ради него вас тут терплю!
Андрей вдруг с грохотом придвинул стул и сел, обхватив голову руками.
— Господи, да когда это кончится? — его голос звучал глухо, придавленно. — Мама, я люблю тебя. Но Света права — мне тридцать пять, а я до сих пор боюсь тебе слово поперёк сказать. Я неделю не мог признаться, что мы деньги в дело вложили!
Мария Ивановна отступила на шаг, как от удара:
— Ты… что ты такое говоришь?
— Правду, — он поднял голову. — Твоя квартира. Твои правила. Твои вещи. А теперь ещё и наш бизнес тебе не нравится. Что мне делать? Всю жизнь жить с оглядкой?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже Света молчала, глядя на мужа с каким-то новым выражением — удивлением и уважением одновременно.
Три чашки стояли на кухонном столе. Над ними поднимался пар — Мария Ивановна все-таки заварила чай. По-своему, с заваркой, а не пакетиками.
— Значит, экологичные товары, — она смотрела куда-то мимо сына и невестки. — И сколько вы уже… продали?
— Тридцать два заказа за первый месяц, — Света говорила тихо, без прежнего напора. — Ещё не прибыль, конечно, но для старта неплохо.
Мария Ивановна кивнула. Странно, но сейчас, после того шквала обвинений в спальне, она чувствовала не злость, а какую-то пустоту. И усталость. Столько лет она боролась — за квартиру, за сына, за место под солнцем. А теперь нужно было бороться с собственным сыном?
— Мам, — Андрей осторожно придвинул к ней вазочку с печеньем. — Мы не будем съезжать прямо сейчас. Но нам нужно как-то… ужиться. По-человечески.
— По-человечески, — эхом отозвалась Мария Ивановна. — Это как?
Она сама не знала, почему спрашивает. Неужели за шестьдесят с лишним лет она не поняла, что такое «по-человечески»?
— Это значит, — Света прикусила губу, — что мы будем уважать ваши вещи. И спросим, прежде чем что-то трогать. А вы…
— А я буду молчать, когда вы мою жизнь переделываете, — горько усмехнулась Мария Ивановна.
— Нет, — неожиданно твёрдо сказал Андрей. — Ты будешь говорить. Но не приказывать. Мам, мы с тобой… мы как будто никогда по-настоящему не разговаривали. Ты всегда знала, как правильно.
Мария Ивановна глотнула чай. Горячий, крепкий. Такой, как она любит.
— А что, бывает по-другому? — она посмотрела на сына. — Я же… я всё для тебя.
— Я знаю, — он кивнул. — Но иногда нужно не «всё», а просто… дать человеку самому решить.
В кухне воцарилась тишина. За окном зажглись уличные фонари. Домашний вечер, каких в этой квартире были сотни. Но что-то изменилось. Словно между ними рухнула невидимая стена.
— Я могу отдать вам спальню, — наконец произнесла Мария Ивановна. — Но мои фотографии останутся на стенах.
— Конечно, — быстро кивнула Света. — И ваши вещи мы достанем из кладовки. Вы сами решите, что куда ставить.
— И с кухней, — Мария Ивановна выпрямилась. — Котлеты я буду жарить на чём захочу. А вы — на чём хотите.
Андрей улыбнулся — впервые за весь вечер:
— А может, будем по очереди готовить? День ты, день — Света?
— А ты сам-то что, разучился? — Мария Ивановна фыркнула. — Я тебя с детства учила!
— Да готовлю я иногда, — он пожал плечами. — Просто вы две… две хозяйки на одной кухне.
Мария Ивановна хотела возразить, что хозяйка тут только одна, но осеклась. В глазах сына было что-то новое — уважение вперемешку с робкой надеждой.
— Ладно, — она отставила чашку. — Будет у нас две хозяйки. Поглядим, что из этого выйдет.
