Дядя Вася был далеко уже не «дядей». Он разменял девятый десяток. Но энергичным и деловым оставался, как и в далекой юности, когда ему было лет шестьдесят.
Откуда он брал энергию — неизвестно. Если умножить масштабы его деятельности, помноженные на «человеко-часы», получится в итоге трактор «Белорус». Прям, неистовый дед, честное слово!
Дяде Васе не спалось с пяти утра до одиннадцати вечера. Он жаловался, что спать ему не дает тетя Люся (моя кобра — как он называет супругу, когда с ней расскандалится). Тетя Люся, бывший бухгалтерский работник, еще в молодости со своими квартальными отчетами испортила себе график сна и отдыха совершенно. И теперь ночами бдила: грызла семки, бренчала посудой, шаркала тапками, «кыскала» кошек, в общем, давала о себе знать.
В пять она уже вынимала из печки суп. Супом неизменно были щи из «крошева», рубленых зеленых листьев капусты, заготавливаемых впрок в почти каждой северной семье. Щи (шти) томились в печи с хорошим куском мяса (а лучше мозговой костью), с перловкой и мелко порезанным луком. Дядя Вася ел только их. Иногда вместо «штей» жаловал уху из окуня. Когда рыбы наловит. Но в нерыбные дни отдавал предпочтение капустному крошеву. Наверное, поэтому дядя Вася был таким молодцом и прекрасно выглядел, несмотря на преклонные годы.
Ну вот, вынимает Люся щи, и запах от них такой, что у любого нашего карела, вепса и чухаря слюни текут, как у шарпея. Дядя Вася просыпается от чудесных ароматов и, умывшись, бредет к столу, где тетя Люся командует раздачей. После того, как огромная алюминиевая чашка опустошена (Василий любил такую вот убогую посуду. И ложки такие любил), жена наливает мужу литровый бокал в цветочек крепкий чай. Крепкий, как чифир. Вася с удовольствием высасывает напиток и — все! Выпрыгивает из-за стола, готовый к труду и обороне.
Раскидать машину навоза по полю? Ерунда! Перекопать десять соток под картошку — где наша не пропадала! Натаскать воды во все бочки? Фи, дяде Васе это вместо зарядки. Махнуть за грибами и клюквой километров за «цать» — любимый отдых!
Все хорошо. Все просто замечательно. Одно непонятно — зачем?
Десять соток может вспахать трактор дяди Феоктиста. Всего за двести рублей и кувшин морса. Он же эти сотки потом и окучит. Картошка прет, как на дрожжах. Нет. Такой легкий труд не в правилах нашего Василия!
Дядя Вася — адепт ручной, штучной работы! В одиночку копает, в одиночку сажает, в одиночку окучивает. И потом эту картошку, так ее перетак, в одиночку выкапывает. А потом перебирает. Спускает в подвал. И бегает всю зиму, как шальной, с этой картошкой. Куда ее девать? Продавать? Кому? И как? У всех есть картошка. И даже у дяди Васиных детей она есть. И у внуков есть — дяди Васины дети СВОЮ картошку еле-еле им сбагривают.
Это не все! У Василия имеется в наличии всякая-разная техника. Пила есть, триммер есть, мотоцикл «Днепр» стоит под… целлофаном. Стоит, потому что сломан. И прикрыт несколькими слоями пленки, чтобы не мокнуть! Про конденсат дядя Вася, видимо, не слышал, не. Стоит несчастный Днепр, купленный Васей еще в 86 году, и будет стоять, пока не рассыплется в прах. Продать его Василий не желает ни за какие коврижки. Починить — тоже. Зачем ему мотоцикл, непонятно. Чтобы было, наверное.
Пила не пилит. Триммер не косит. Потому что, в пиле надо цепь заменить. Точить уже бесполезно! А к триммеру подходит лишь тоненькая леска, толстая не подходит! Об этом Васе тыщу раз говорили уже! Сын лично менял цепь и лично привозил нормальную косилку, помощнее!
Что дядя Вася?
Узнал, сколько стоит новая коса. Возмутился! Нашел какие-то изъяны в фирменном триммере и задвинул подальше в сарай. И косит своей, простите, электрической бритвой. Пыхтит, засовывая в шайбу толстую леску, и косит, и косит, и косит… Когда леска кончается, все добрые люди шайбой — тресь — усики вновь выскакивают. А дядя Вася выключает триммер и вручную их вытя-я-я-я-я-гивает.
Пила? Не смешите меня! На древесину уже не острота зубьев цепи действует, а сила, приложенная Василием на измученный инструмент. И ничего — дрова в дровянике не убавляются!
А уж, когда он колет чурбаки — к нему и не подходи даже! Трудится мужик. Хотя есть сосед, который за чисто символическую плату расфигачит дяде Васе целую гору чурбаков за пару часов при помощи дровокола. Но что говорит Василий:
— Туда сто рублей, да туда — двести… так и пенсии не хватит!
А пенсия у него отличная. Он в свое время на заводе, в ТЭЦ мастером был. Хорошая пенсия. В автолавке колбасу и тушенку самую дорогую берут. Хоть тут Васина псевдоэкономия жестко отрицается тетей Люсей, бывшим работником экономического труда. Тут она мужа одолела! Тут она стойко держится. Не хватало еще на еде экономить.
Не она бы, так Вася замерз бы зимой начисто. При полном дровянике. Он что делает? Как Люся уезжает в город, полежать в больнице, поправить сердечко, дядя Вася приступает к режиму полной экономии. Он ходит по избе в ватнике и в валенках. Печь топится на минималке — один раз в два дня. Кошки дяди Васи сходят с ума и не сходят с печи. Зато сколько дров сохранилось, да?
Перед тети Люсиным приездом дядя Вася начинает усиление отопительного процесса. Кошки кричат «Аллилуйя» и ждут хозяйку с нетерпением. Наконец-то!
Хорошо, что есть на свете тетя Люся. Хорошо, что когда-то она вышла замуж за дядю Васю. Столько лет вместе — и как она не свихнулась от его рационализма? Он ее любит, несомненно, любит, переживает и бережет. Ни разу супруга не носила тяжелую сумку, не поднимала лопату, не копала и не таскала ведра с водой. Все это делает любящий супруг. Все для нее, все ради нее, хоть и ругаются супруги часто, и ссорятся и по сто тысяч раз на дню разводятся.
Тетя Люся не разрешает мужу пить. Как и любая другая женщина. Нельзя Василию пить. Заводной он очень. Один раз, поссорившись со своей «коброй» так, что «кобра», психанув, укатила в город, пришел Василий к молоденькому сорокалетнему соседу — душу отвести. С бутылкой наливки. Душу отвели мужики замечательно: за наливкой последовала водка, потом пиво, потом снова — водка.
Глубоко за полночь Василий повел «юнца» (не дурака выпить и не слабого на вино) в гости, где соседи «отводили душу» до пяти утра. В итоге молодой сосед убежал домой, спрятался под одеяла и притворился мертвым, не забыв перед этим растолкать жену и сообщить ей:
— Если дядька Вася придет, скажи, что я умер! Я больше не вывожу!
Через два часа жена незадачливого молодца, попивая кофеек, увидела в окне, как дядя Вася, полный энтузиазма и задора, весело бегает с коромыслом на плечах — носит воду для своей «кобры». Они уже успели созвониться, два раза помириться и даже ругнулись напоследок для проформы. Тетя Люся сообщила, что нужно поливать грядки и теплицы, а дождевой воды нет — засуха. Вот, старается муж.
Между прочим, колонка в двух шагах. Насос дядя Вася сам ставил. Провести шланг — плевое дело. Но н-е-е-е-е-т… Насос-то покупной, вдруг сломается. Лучше из озера таскать. Озеро рядом же. Подумаешь, крутой берег. Вода-то в озере лучше. Дядя Вася на себе воду носит: сто метров вниз налегке скачет, сто метров вверх бежит. Это после ночной пьянки! Это из чего у Васи сделано сердце?
Такую энергию, да в мирное русло… завидки берут.
Завидки берут, но все равно, годы забирают больше. И однажды дядя Вася не смог подняться в пять утра. Не смог умыться, отказался от завтрака и чая. Сил не было. Слабость какая-то… не такая… Тетя Люся не стала испытывать судьбу, вызвала и скорую, и сына, и службу МЧС. И соседа подключила по-быстрому, мол, надо старого в больницу. Срочно!
Дяде Васе диагностировали инфаркт. Диагностировали и похвалили супругу за оперативность. Та покраснела и зарумянилась. Комплимент, как-никак. Василия выходили, вытянули, вырвали из рук косой. Может, и ненадолго, а может, лет на пять. Кто знает, сколько ему отмеряно еще. Надо жить и радоваться жизни.
Радоваться жизни не получалось. В городе что? Квартира со всеми удобствами. И ничего больше. Ни земли, которую надо возделывать, ни печи, которую надо топить, ни теплицы с помидорами, ни грядки с зелеными перьями лука. Нет прохладного, с песчаным дном озера, где мягкая вода пахнет свежими огурчиками и еще чем-то вкусным. Магазинная рыба не имеет особого, нежного вкуса. А грибы тут противные — погань какая-то, шампиньоны, тьфу! А гладушки, сыроеги, грузди — где? Чем закусывать? А?
Дядя Вася хирел и слаб. И вот он — завсегдатай в больнице. А в деревне участок сиротливо зарастал крапивой, и молодцеватый, моложавый на вид домик поник шиферной крышей и потемнел окошками и сгорбился, как древний, древний старик.
Хана дому. Конец пришел его хозяину…
Дяде Васе уже девяносто лет, и его совсем не видно. Хворает на диване, на пятом этаже душной городской тюрьмы. Люся переживает: и отпускать в деревню старого нельзя, и в городе держать — преступление.
***
А в нынешнем году, в конце весны, во дворе кирпичной пятиэтажки, можно было наблюдать веселую картину. Стоит посреди пятачка симпатичный мужичок, хоть и пожилой, а бодрый на вид. Кругом скамейки, но он скамейками пренебрегает. Стоит, значит, и крошит батон. Со всей округи слетаются голуби. Дед зазывает кого-то:
— Пеструша, Пеструша, гуля, гуля, гуля.
Пеструша, красивая такая голубка, отзывается на зов и является пред светлы очи своего покровителя. Покровитель достает семечки — балует любимицу. Наглые чайки кружат с противными криками вокруг — ревнуют и завидуют. Старик отгоняет их палкой. И так — каждое утро: голуби, чайки, мужик и палка. Хлопотно и шумно, конечно, но все терпят. Жирные дворовые кошки терпеливо ждут, когда и им перепадет чего-нибудь: китикет или несколько рыбин путассу.
Потом дядя Вася (а это он) пойдет к садовским помойкам. Там ощенилась старая собака. Щенков надо раздавать, и дядя Вася повсюду расклеивает объявления. Троих уже забронировали. А пока надо кормить многодетную мамашу, чтобы та вырастила детенышей красивыми и толстыми.
Забот у Василия хватает. И никто его не спрашивает: зачем? И так все понятно.
