Он был настолько худ, что невольно возникали мысли о неизлечимой хвори. Абрамов Сергей, тридцати лет, последний раз осужден за квартирные кражи сроком на шесть лет, освободился по УДО, проживает в крохотной комнатке на улице Народной. Проживает один – сосед околачивается где-то на Северах…
— Не бойся, начальник, не заразный я. Проходи.
Мы расположились на кухне, где не было даже холодильника. Виктор помахал пачкой чая.
— А? Начальник? Не побрезгуешь? Индийский! У нас в отряде мужики только что опилки не заваривали. Сахарку вот только нет.
— Мне две ложки на стакан хватит.
— Ну, а я чифирну с твоего позволения. Чтоб башка лучше работала.
Башка у Сереги работала еще исправно. Он толково ответил на все мои вопросы, попутно заваривая крепкий, как деготь, чай.
— Процесс самоликвидации запущен, – весело сообщил он, перехватив мой болезненный взгляд. – Трепыхаться бесполезно.
Он умостился на табуретке, отпил мелкий глоток чифиря.
— Я вот вижу, у тебя крестик на шее, начальник. Дозволь вопрос спросить? Вот зачем на свете такие, как я? Не понял? Ну вот родился я… Папку не помню: сгинул где-то под Воркутой. Мамка… ты ее знаешь, не будем о мертвых плохо… Я всегда и везде был чужим. Лишним. В детстве, помню, Вовка Бокарев из нашего дома принес в класс книжку, «Незнайка на Луне» называлась. Толстая, с цветными картинками. Все столпились, щупают книжку, листают… Ахают, охают… Бокарев сидит гордый, сияет, как надраенный пятак… Я подошел, протягиваю руку, а Вовка книгу прячет под партой – у тебя руки грязные! Все: «Гы-гы-гы!» Обиделся я. Отошел в угол, чуть не плача… Ну, после школы встретил его во дворе, опять: «Дай посмотреть книжку!» — «Испачкаешь! Ты руки не моешь! Елена Владимировна говорит, что ты грязнуля!». А сам в белом бадлоне и курточка новая на нем. Ах так? Ну и высыпал все из его портфеля прямо в лужу, да еще потоптался для удовольствия.
— Ты это к чему?
— А к тому, что у меня вся жизнь такая. Никому не нужен, да и мне, если честно – никто. Болтаюсь, как… Три ходки, а где мои богатства? И срока-то были за дурацкие дела. Один раз обнес соседа, да его же и напоил на эти деньги, да ему же и рассказал все. А он меня в ментовку! Вот кого тут винить? Следак, и тот рукой махнул: «Непутевый ты, — говорит, — человек, Абрамов… карма, — говорит, — у тебя такая»… А что за карма такая, начальник? Да что там говорить! Мне уже за тридцать, а бабы еще не было! Нормальные от меня шарахаются, л*рвы презирают. За деньги не хочу, да и где их взять, деньги-то? Так вот и коротаю ночки… Я у тебя крестик на шее увидел, думаю, вот человек, может быть, понял что-то в жизни, чего я не понял. Иначе зачем он болтается на шнурке, крестик-то? В чем смысл жизни?
— В чем… вопросы у тебя… Ну вот представь, наступили твои последние минуты, лежишь ты в кровати, смотришь в потолок… Все! Финиш! О чем будешь думать? О чем жалеть? О чем просить Господа Бога?
— «Господи, мне бы еще пожить немного!» О чем же еще?
— Вот и живи. Не парься. Крыша над головой есть, встаешь не по звонку, в столовую строем не ходишь – чего тебе еще, хороняка, надо? В библиотеку запишись, читай!
— Я про Незнайку хочу… который на Луне.
— Во-во! В самый раз! Ее и читай.
Я вышел во двор и призадумался. А в самом деле, зачем живет такой человек? Абсолютно бессмысленное существо и к тому же вредное для окружающих. Неужели Бог (я был тогда еще типичным советским неофитом, любил поумничать) одинаково любит и Витька, и Серафима Саровского? Чудовищная мысль, в голове от нее все переворачивается. За ужином рассказал все жене. К моему изумлению, она заплакала.
— Господи, да как же он один-то помирать будет? Слушай, я схожу в библиотеку, возьму этого Незнайку. Сам-то он точно не пойдет.
Мою супругу на работе прозвали «Железной леди». Мы прожили с ней уже пять лет и вдруг она открылась мне такой… такой необычной, что у меня самого защипало в носу. Давненько не щипало, если честно.
По правде говоря, про Незнайку я на следующий уже день забыл. Заботы навалились. И вдруг на третий день вечером, супруга вывалила на кухонный стол толстый замусоленный том.
— Вот! Тут и на Луне, и в Цветочном городе! Насилу нашла. В нашей нет, пришлось в центральную районную идти – там отыскали!
Она сияла, как будто драгоценность нашла, и я невольно просиял.
— Ну вы даете, ваша честь, и не жаль было времени? Умные люди говорят, время – деньги.
— Не переживай, я свои вложила выгодно. Аккуратнее только. Книжка старенькая. Я обещала ее газеткой обернуть.
***
Витек даже попятился, когда открыл дверь.
— Начальник? Так ведь все вопросы порешали. Зачем пришел?
Я впихнул его вовнутрь, сам шагнул следом.
— Не любезно встречаешь. На лестнице базарить будем? На, держи!
Витька таращился на книгу и мычал что-то нечленораздельное.
— Читай аккуратно, потом заберу. Библиотечная.
Мы опять посидели на кухне. Чай и сахар я захватил с собой. Витька то-то мучило.
— Начальник, я не при делах. Уже давно. Я и на зоне не стучал. Был честным мужиком.
— Остынь. Мне от тебя ничего не надо. Ты просил про Незнайку, я и принес. Читай на здоровье!
— Если ты про магаз на «пятаке», что недавно ломанули, то я, падлой буду, ничего не знаю…
— Остынь, говорю тебе. С работой-то как?
— Я понял. Грехи отмаливаешь. Работа, начальник, не волк, сам знаешь. Я тебе прошлый раз наплел лишнего: про веревку с мылом. Хреново было – жуть. А теперь думаю – поживу еще. Вчера в окно выглянул, а там на газоне цветок распустился. Беленький. Вокруг окурки, спички, пачки папиросные, собачье г*внo, а он светится. Слышь, он мне словно подмигивает – ничего, Витек, еще повозимся. Повозимся, начальник?
— Пусть мухи в г*внe возятся, а мы поживем, Витя. Да так, что соседи завидовать будут. Ты у меня еще Толстого читать будешь. После Незнайки. Ты крещеный ли?
— Шутишь? А про Толстого… Вот бы наш кум увидел, как Витек Толстого читает… Кончил бы от удивления. Он любил про высокое… Горького все любил вспоминать: человек, говорит, это звучит гордо.
***
Недели две мы не виделись. Наконец выбрался свободный вечер. Когда Витя медленно, с трудом открыл дверь я сразу заметил перемены. Он похудел еще больше, но главное – сник. Движения стали заторможены. Сутулился так, словно плечи были ему в тягость. На этот раз я, по настоянию опять же супруги, захватил с собой пакет с фруктами и протянул его Вите. Он взял и тут же поставил на пол.
— Извини начальник, тяжело.
Кровать в комнате была не заправлена, воздух сперт. Витя прилег сразу. Я заметил, что на стуле перед кроватью лежит раскрытая книга. «Незнайка».
— Читаешь? И как? Интересно?
— Читаю. Начал вторую часть, но что-то глаза ломит и двоится… Лежать мне тяжело. Задыхаюсь. А книжка ничего… детская, конечно… Шрифт мелкий, вот беда…
Я открыл книгу на закладке, которой служил огрызок карандаша. Незнайка уже летел на Луну вместе с Пончиком… Картинки в книжке были смешные. А на сердце навалилась такая грусть! Маленькие книжные человечки-коротышки жили так, как хотелось бы и нам, взрослым, да только куда нам так… У нас была другая жизнь. Взрослая. Украл – выпил – в тюрьму! Витек вон, типичный представитель – уже еле дышит. Сбежать бы, да куда?
— Ну, хочешь почитаю пару страниц?
Витек открыл глаза. Кивнул.
— Давай. Если время есть.
Времени не было. То есть его было навалом, если не заниматься ерундой, но вся жизнь человека и состоит из ерунды, как я уже понял, и ничего с этим не поделать. Я открыл нужную страницу и начал читать: «Куда летим? – спросил Пончик и начал протирать кулаками глаза. – На Луну. Куда же еще?»
Когда-то давным-давно я читал эту книгу, но все перезабыл. Оказалось – интересно! Я увлекся и остановился, когда услышал какое-то булькающее хрюканье – это смеялся Витя. Потом он закашлялся – смеяться ему было вредно – но замахал рукой.
— Еще, еще!
Я читал почти час, до глубоких сумерек.
— Ну вот и хватит. Дальше сам. Там впереди – самое интересное.
Витя улыбался, но был бледен.
— Ты не вставай, Вить. Я сам. Врач приходил?
Он не ответил. Только поморщился и вяло отмахнулся рукой.
***
Жена обрадовалась, когда я рассказал ей все.
— Как хорошо ты придумал! Артур, ты такой… хороший! Говоришь, он даже смеялся?
— Представляю, как посмеялся бы Семенов, если б увидел эту картину. Он и так говорит, что я малахольный.
— Твой Семенов просто чурбан. Неотесанный. Слушай его больше. Когда теперь пойдешь?
— К Витьку? Да ты обалдела! Хватит с меня. Я что – сиделка? Ты же знаешь – у меня три мокрухи на участке за последний месяц. Семенов вчера орал так, что в обезьяннике алкаши от страха чуть не померли… Голос сорвал, бедолага.
— Лучше бы следил за грамотностью сотрудников. Рапорты в деле читать стыдно – в слове «профессор» четыре ошибки.
Жена стала судьей совсем недавно и еще привыкала к новому формату своей личности.
Я был категорически против «вечерних чтений» Незнайки, но дня через три проходил мимо дома Витька после дежурства и вдруг остановился. Выругался. Повернулся. И, как будто подталкиваемый конвоиром в спину, направился к его парадной.
Витя открыл мне, завернувшись в одеяло. Не удивился. Не обрадовался. Просто пошел в комнату. Я за ним. Развернутая книжка лежала на стуле. Та же страница, что и три дня назад. Я сел, откашлялся, начал читать. Никогда бы не поверил, что детская книжка сможет так овладеть мною. Какие-то спящие нейроны в мозгу ожили, и я почувствовал, как душу наполняет беспечная глупая радость: вот-вот, казалось, и я услышу, как друг мой Колька кричит мне через весь двор.
— Артур! Серега биту нашел. Беги скорей! Играть бу-де-ем!
Сцена, когда связанного Скуперфильда закусали насекомые и он мысленно обещал избавителю все бо́льшую награду, так развеселила нас, что несколько раз я прерывал чтение из-за хохота. Витя тоже взбодрился. Мы сходили на кухню, заварили чай, который я принес с собой. Я опять попробовал про врача…
— Не надо начальник. Зачем врач? Врач был. Вот загадка: я сейчас был счастливым человеком. Несколько минут, но – был. Как в это поверить? Капитан милиции мне книжку читает! Первый раз в жизни мне книжку читают… Мать не читала ни разу…
Витек заплакал. По его почерневшему, заросшему щетиной лицу катились слезы, и он смахивал их горстью, отворачивался от смущения; жалкие его тощие плечи вздрагивали. Я успел много повидать в этом мире, но ничего более пронзительно-трагического не видел.
***
…Теперь я приходил к нему чуть ли не каждый день. Приносил кой-какие продукты, мы пили чай. А потом я читал Незнайку. Немного. Несколько страниц. Витя быстро уставал и терял интерес. Тогда я закрывал книгу и отправлялся домой. Жена ждала. Требовала отчет. Ее интересовали все подробности. Несколько раз она приходила со мной, делала уборку. Витя вяло сопротивлялся. Он, похоже, вообще перестал понимать, что происходит, и отдался во власть судьбы.
Неожиданно вернулся с Северов сосед. Звали его Сергей. Бурильщик. Симпатичный малый. Крепкий, с открытой, щербатой улыбкой, с наивными голубыми глазами, которые могли, как я догадывался, стать в любую минуту холодными и беспощадными. Из таких получаются хорошие друзья и плохие мужья, потому что друзья для них – свято. Мужик из тех, кому в городе тесно и неуютно. Прибыл в отпуск.
Увидев Витька, он сразу все понял. Не охал и не ахал, а просто вымыл соседа в ванной и выстирал белье. Мы с ним подружились. К этому времени я уже закончил читать «Незнайку на Луне», но почему-то не сдавал ее в библиотеку. Она так и лежала на стуле перед кроватью. Иногда я перечитывал вслух самые смешные места – теперь меня слушали двое. Сереге книга зашла сразу и смеялся он так заразительно, что Витя улыбался.
***
Пришел май. Как всегда, с триумфом, как всегда, любимый, избалованный поэтами и влюбленными. Наш двор утопал в цветущей черемухе, в глазах рябило от желтых одуванчиков.
Как-то мы сидели с Серегой на подоконнике на лестничной площадке, курили и любовались роскошным кленом в окружении двух цветущих каштанов.
— Повезло Витьку, – сказал Сергей. – Если бы не ты с супругой, он бы сейчас по уши в дерьме плавал. И в прямом, и в переносном смысле. Вся жизнь у человека – сплошная черная полоса.
— Я-то тут при чем? Это ты вовремя приехал.
— Так-то оно так… Чудной ты все-таки мент. Нет, правда, не обижайся. Чудной.
Семенов был того же мнения. Каким-то образом он узнал про всю эту историю и даже похвалил на совещании.
— Вот, учитесь у капитана Артура Болена. С душой подходит к делу. Помогает человеку. Не для галочки. Молодец. Книжки читает. Чего лыбитесь? Книжки читать полезно. Вот ты, Степченко, когда последний раз книжку читал? Горького, например, «Как закалялась сталь»?
Степченко матерился, другие ребята посмеивались.
— Артур, теперь из-за тебя нас всех заставят за урками квартиры убирать. Да книжки читать на ночь.
***
Вскоре Сергей уехал в свой Салехард или куда там… вернулся в сентябре. К осени Витьку стало совсем худо. Дышал он с трудом. Спать мог теперь только сидя. Мы посоветовались с Сергеем и позвали священника церкви, которая в народе называлась «Кулич и Пасха». Пришел молодой мужчина с белокурой аккуратной бородкой – отец Арсений. Мы объяснили больному, что такое исповедь и как себя вести. Вите было уже все равно, он кивал с закрытыми глазами. Потом мы вышли с Сергеем из комнаты на кухню. Слышно было как батюшка читает молитвы, едва слышен был голос Вити. Скрипнула дверь и на кухню вошел батюшка Арсений. Он разоблачился, сложил всю церковную утварь и рясу в сумку, присел за стол. Я налил чаю, отец Арсений закурил.
— Да, да, знаю – грех, – сказал он, перехватив мой взгляд. – а ничего не могу с собой поделать.
Нам с Сергеем как-то сразу стало легче. Сергей достал бутылку с наливкой из буфета, вопросительно поднял ее над головой.
— Наливай, – кивнул батюшка.
— Как это у вас говорится? За раба Божьего Виктора, – сказал Сергей. – И еще за Артура. Повезло Виктору. Перед самой смертью встретил светлого человека. Повезло. За тебя, старина. Если попрут из органов – приходи к нам в бригаду. Возьмем без испытательного срока.
Похоже, мы справляли тризну. Во всяком случае вдруг все разом прислушались, вскочили и бросились в комнату. Витя не дышал. Одеяло было откинуто в последней судороге. Правая ладонь прижималась ко лбу. Левая крепко держала книгу: «Незнайка на Луне»
Мы вышли из парадной вместе с отцом Арсением, когда машина с крестом увезла тело в морг. Батюшка пожал мне руку и внимательно посмотрел в глаза.
— А знаете, Артур, ведь больше повезло не Виктору, а, скорее, вам. Вам выпало послужить Христу. Он был с вами все это время. Зачем? Думаю, узнаете. Может быть в самом конце жизни…
Вечером я все рассказал моей «Железной леди». Она встала и ушла в свою комнату. Я не смел ее тревожить…