Невыносимая тяжесть бытия

Электричка летела сквозь нарядный осенний лес. Статные красавицы-берёзы, в обилии растущие по обеим сторонам железнодорожного полотна, время от времени перемежались тёмно-зелёными островками сосен и елей и ярко-алыми пятнами старых осин.

В дороге, под ритмичный, нудный перестук колёс, хорошо думается. Александр Корицкий отставил в сторону пустой стакан в нарядном металлическом подстаканнике, засунул руки в карманы тёплого чёрного свитера, поёжился, рассеянно посмотрел в окно. Он ехал в гости к своему бывшему начальнику Кириллу Андреевичу Дымову, восемнадцать лет назад ставшему священником.

«Странные «коленца» выкидывает иногда жизнь», – рассеянно глядя в окно, думал Корицкий.

Он ехал в гости к Дымову, которого когда-то сильно недолюбливал – за излишнюю, как тогда казалось, принципиальность и строгость. А вот теперь, в трудную минуту, он ехал к этому человеку за советом – как к священнику.

Вообще-то Дымов, совсем не «шифруясь», в открытую ходил в церковь в те годы, когда это было не то, что не модно, но и всерьёз мешало карьере.

Отличный специалист и прекрасный организатор, Кирилл Андреевич вполне мог стать генеральным директором НИИ тонких технологий. Но кто же в советское время доверит такую важную должность человеку верующему? Вот и стал Дымов начальником исследовательского отдела. Того самого, в котором работал Корицкий.

…Беда всегда врывается в жизнь не спрашивая, по-хозяйски. В один туманный осенний день без спроса вошла она и в семью Дымова. Жена и дочери Кирилла Андреевича возвращались на машине с дачи. Сумерки, сильный туман, вынырнувший на встречку тяжёлый грузовик…

Супруга Дымова, Анна Сергеевна, была опытным водителем – к тому времени она уже больше десяти лет водила машину. Осознав, что на спасение есть только миг, женщина направила свой чёрный «Фольксваген» в кювет… Машину занесло, она сделала жуткое «сальто», и после сильнейшего удара замерла колёсами кверху…

…В той кошмарной аварии погибли жена Дымова и его старшая дочь – шестнадцатилетняя Надя. А младшая, девятилетняя Настенька, в тяжелейшем состоянии попала в больницу.

…Никто из реаниматологов не верил в то, что девочка выживет. Кирилл Андреевич взял отпуск за свой счёт и два с лишним месяца не отходил от постели дочери. Веры своей Дымов и не думал скрывать, хоть и, случалось, посмеивались за спиной подчинённые, но когда Настя, к удивлению всех эскулапов, сначала выбралась из реанимации, а потом на своих ногах вышла из больницы, Кирилл Андреевич, далеко не последний человек в институте, уволился с работы.

По НИИ тонких технологий летела невероятная, фантастическая новость: «Дымов в попы ушёл»!

Кирилла Андреевича рукоположили в сан и направили в один из небольших, заброшенных сельских храмов.

Так пути начальника и подчинённого разошлись, а встретились они в прошлом году весной, на православной выставке, куда Александр Николаевич зашёл случайно – купить медку да церковных травяных сборов. В тот день Дымов дал Корицкому свой адрес и номер мобильника, и сказал на прощанье: «Надумаешь – приезжай».

Можно было, конечно, просто позвонить бывшему начальнику, но… но хотелось поговорить по душам, глядя глаза в глаза.

Боковым зрением Александр Николаевич уловил за окном какое-то движение, и, вынырнув из задумчивости, прильнул к окошку. От железнодорожных путей к недалёкому лесу со всех ног бежала пара молодых зайцев. Почти достигнув кромки леса, зайчишки остановились, повернулись к проносящейся мимо электричке и застыли любопытными серыми столбиками.

«Ну, натерпелись страху, ушастые!» – подумал Александр Николаевич и улыбнулся.

Но вот и станция. Корицкий накинул лёгкую ветровку, закинул на плечо рюкзак и вышел на перрон.

Небольшую, аккуратную белоснежную церковь он заметил сразу. На маленькой круглой клумбе перед входом в храм пламенели бордовые, алые и розово-сиреневые хризантемы.

Компактный домик священника находился неподалёку от церкви, на углу улицы. Все четыре окна мягко светились: сразу видно, что гостя здесь ждут!

Едва Корицкий подошёл к калитке, как по двору, захлёбываясь лаем, заметалась молоденькая овчарка-догодок.

Со скрипом распахнулась дверь, и на ступеньки вышел хозяин:

– Фрида, фу! У нас гости!

Лай оборвался.

– Ну, здравствуйте, Саша. Хорошо, что приехали.

– Добрый вечер.

За прошедшие годы Дымов погрузнел и слегка облысел, но его рукопожатие было по-прежнему твёрдым и уверенным.

– Раздевайся, мой руки, проходи в комнату, – переходя на «ты», продолжал хозяин. – Будем ужинать и чай пить. Вижу – немного продрог.

Сбросив ветровку и вымыв руки, Корицкий вошёл в небольшой, уютный зал. Диван, подле него накрытый на двоих небольшой круглый столик, покрытый белой льняной скатертью. Кресло в углу, возле него горит приятным мягким светом высокий зелёный торшер. На стене – с десяток фотографий в тёмных деревянных рамках. Телевизора нигде не видно.

Александр Николаевич выложил на стол смоленские гостинцы – бутылку коньяка, ветчину, коробку шоколадных конфет, упаковку мармелада в нарядной коробке, бананы.

В правом углу, в обрамлении искусно вышитого белоснежного рушника, он заприметил небольшую и, похоже, старую икону Богородицы: юная, трепетная Мария принимает благую весть от архангела. Очень красивый образ.

Мужчина подошёл поближе к иконе, чтобы получше её рассмотреть.

– А это наша семейная икона, – улыбнулся вошедший в комнату Дымов. – После революции мой дед Сергей, в то время тринадцатилетний подросток, спас из разграбляемого православного храма эту икону. Притащил домой, и вместе с родителями, замотав в какие-то тряпки, спрятал в сундук. Когда родителей деда раскулачили и сослали в Сибирь, они тайком увезли с собой икону. Позже дед, уже будучи взрослым, женатым человеком, привёз икону в Смоленск. Сколько часов я молился перед ней, когда Настенька была без сознания в реанимации, сколько слёз пролил!..

Дымов вздохнул, его глаза повлажнели:

– Ну что, пошли ужинать – пельмени готовы. Незатейливый ужин бобыля. Сейчас принесу солёные огурчики и баночку маринованных грибов.

Они выпили по чарке, закусили. Когда с пельменями и прочей снедью было покончено, Дымов разлил по чашкам ароматный травяной чай с мятой.

– Как вы тут в глухомани живёте? Скучно, небось? – прихлёбывая горячий, сладкий чай, спросил Александр Николаевич.

Хозяин не успел ответить – на дворе залилась громким лаем Фрида.

Дымов извинился и вышел на крыльцо.

– Добрый вечер, Кирилл Андреевич! – услышал Корицкий молодой, приглушённый женский голос. – Я вам мёду принесла. Вот, возьмите.

Сквозь приоткрытую дверь Александр Николаевич рассмотрел высокую молодую русоволосую женщину в короткой синей куртке.

Дымов поначалу отнекивался, но девушка настаивала на своём, и небольшой деревянный бочонок с мёдом перешёл в руки священника.

Женщина ушла. Хозяин впустил в дом овчарку и вернулся в комнату к гостю с бочонком мёда в руках.

– Ну что, сейчас мы его и попробуем! – усмехнулся Дымов. – Ты спрашивал, как я тут живу? Не скучаю ли? – открывая бочонок с мёдом, продолжал он. – Не скучаю. Первые годы церковь отстраивал и с алкоголиками местными боролся. С пьянством среди местных борюсь и сейчас. До победы ещё далеко, но небольшие успехи есть. А на Новый год дочка с внуками щенка овчарки мне подарили, так что теперь мне совсем некогда скучать.

Хозяин сел за стол, двумя большими глотками ополовинил чашку, затем отставил её в сторону и продолжал:

– Эту женщину, Нину, что мёд принесла, и её маленькую дочку – они в доме напротив живут – мне четыре года назад пришлось защищать от пьяного чудовища, что приходилось им мужем и отцом.

Был холодный, сырой ноябрь. В тот вечер ещё и дождь шёл – мелкий, нудный, осенний. Мне что-то не спалось, я сидел в кресле и читал Библию. И тут с улицы доносится страшный женский крик. Выскакиваю на улицу как был – в тапочках и халате. А там – картина маслом: пьяная мразь таскает полуголую и босую Нину за волосы, а их дочка, шестилетняя Дашка, – тоже босая, в одной розовой пижамке – смотрит на весь этот кошмар и рыдает в три ручья. Пришлось мне вспомнить, что в молодости я боксом занимался: утихомирил зверюгу, а утром сдал в полицию.

Дашу и Нину к себе отвёл, замотал в одеяла, чаем напоил, поплакали они у меня. Переночевали вот здесь, на диване, а утром, когда пьяного отморозка полиция забрала, домой пошли.

Через несколько дней, когда всё чуть утряслось, спрашиваю я у Нины: «Как же ты с таким зверем живёшь»? А она отвечает: «Если я подам на развод, он меня убьёт». Я ей говорю: «Если не разведёшься – точно убьёт». Долго она тогда плакала. Честно скажу – думал, побоится Нина подать на развод – а она решилась. Не скажу, что они с Дашей сейчас живут без проблем, но, по крайней мере, они без страха возвращаются домой и никто их не бьёт.

Дымов замолчал. Молчал и Корицкий.

Они не спеша пили травяной чай и «закусывали» на редкость вкусным липовым мёдом.

– Ну, рассказывай. Что там у тебя стряслось? – отодвигая пустую чашку, веско сказал Кирилл Андреевич. – По глазам вижу – неспроста приехал.

Корицкий ответил не сразу. Он несколько минут молча смотрел на свою пустую чашку, а потом поднял глаза на собеседника.

– Ксюше, четырёхлетней внучке моей, предстоит сложная кардиологическая операция. Московские врачи не дают гарантий… Дочка вся на нервах, не находит себе места. Они с зятем друг друга обвиняют в случившемся, ссорятся. И у нас с женой тоже нервы горят – то и дело рычим друг на друга. Как посмотрю на Ксюшу – сердце сжимается…

– Врачи никогда не дают гарантий – работа у них такая, – после паузы ответил священник. – По себе знаю. Когда моя Настенька выписывалась из больницы, все врачи в один голос говорили, что после такой страшной аварии она никогда не сможет родить. А сейчас Настя – многодетная мама, а у меня четверо внуков. Старшему, Дмитрию, уже семь, Мишке – четыре, Глебу – почти два, а младшенькой, Софье – три месяца. Настенька так хотела девочку…

Дымов встал, снял со стены большую цветную фотографию и протянул её гостю.

Двое светловолосых мальчишек в ярких плавках играли в догонялки с волнами на морском берегу, а третий, совсем маленький, сосредоточенно лепил куличики.

Корицкий долго разглядывал снимок, затем улыбнулся и протянул фото священнику.

– Нужно надеяться на лучшее, Саша. Да, когда болеют детки – очень тяжело, и кажется, что вся невыносимая тяжесть бытия легла на твои плечи. Даст Бог – сделают операцию, и с внучкой всё хорошо будет. Нужно надеяться – без надежды никак, – вешая фото на место, сказал Дымов.

…За разговорами засиделись почти до утра, но несмотря на то, что Корицкий спал всего несколько часов на маленьком, не слишком удобном диванчике на кухне, он хорошо выспался: похоже, умиротворяющая атмосфера этого гостеприимного дома так подействовала на него.

После позднего завтрака хозяин и гость стали прощаться.

– Внучка твоя крещёная? – вдруг спросил священник.

– Конечно.

– Возьми вот для Ксении, – Кирилл Андреевич протянул Александру небольшой серебряный крестик на тонком алом шнурке. – Когда я два года назад был в Питере, купил по случаю десять таких крестиков в Казанском соборе. Это чудесное, намоленное место. И вот, за два года все крестики детям раздал, последний остался.

Корицкий никогда не отличался особой набожностью, но теперь, прежде чем спрятать крестик в карман ветровки, он прижал его к губам.

– Я давно спросить хотел, – Александр Николаевич, остановившись на крыльце, повернулся к хозяину. – Почему вы тогда, после аварии, так неожиданно из института ушли?

Священник перехватил взгляд Корицкого, немного помолчал и ответил:

– Когда Настенька после аварии лежала в реанимации, и никто из врачей не верил в то, что она выживет, я пообещал Господу, что если дочка выкарабкается, оставлю всё и буду служить Ему. Всякое бывало: иногда накатывало отчаяние, случались тяжёлые дни, но о выборе своём я не жалел никогда.

Корицкий кивнул, пожал Дымову руку и сбежал с крыльца.

…А вечером того же дня он надел серебряный крестик на шею спящей внучке. Неосторожное прикосновение разбудило малышку, она вздрогнула и открыла осоловелые, сонные глаза:

– Деда, ты?

– Я. Я крестик тебе на шейку повесил. Ты его не снимай – этот крестик будет тебя оберегать. И спи, Ксюшенька, спи.

Малышка глубоко вздохнула и снова провалилась в сон.

Оцініть статтю
Додати коментар

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Невыносимая тяжесть бытия
Подарок судьбы