— Ты думаешь, я дура? — Лидия Павловна стояла посреди кухни, держа в руках старую фотографию. — Двадцать лет терплю твои выкрутасы, а теперь ещё и сын мой жизнь портит!
Нина подняла глаза от кастрюли с борщом. В руках свекрови была их совместная фотография с института — где-то там, на заднем плане, стоял Серёжа Васильев из их группы.
— Лидия Павловна, что вы хотите этим сказать?
— А то и хочу! — Свекровь швырнула фотографию на стол. — Володя мне всё рассказал про твоего Серёжку! Как вы в общежитии шашни крутили!
— Какие шашни? — Нина вытерла руки о передник. — Мы просто учились в одной группе.
— Училась она! — фыркнула Лидия Павловна. — А почему тогда он тебе письма писал? А, молчишь?
— Какие письма? Вы о чём?
— Не прикидывайся! Володька в старых вещах нашёл. Вот они, любовные записочки твои!
Свекровь достала из фартука помятый листок. Нина взглянула — обычная записка о занятиях, которые перенесли на другое время. Ничего особенного.
— Лидия Павловна, это же записка об учёбе…
— Ага, об учёбе! — голос свекрови становился всё пронзительнее. — «Нина, жду тебя в аудитории 205.» Как романтично звучит, правда?
— Там весь поток занимался! Вы же сами видите дату — это было двадцать лет назад!
— Двадцать лет ты мне морочила голову! Двадцать лет мой Володенька с лгуньей живёт!
Нина опустила половник. Сколько же раз она слышала эти обвинения в разных вариациях. То она якобы неправильно готовит, то неправильно воспитывает Юлю, то тратит много денег на себя. А теперь вот и вовсе — измена.
— Где Володя? — тихо спросила она.
— А Володя в командировке, слава богу! Не видит, как жена его по углам шныряет с виноватым лицом!
— У меня нет виноватого лица.
— Есть, есть! Я же женщина, я вижу! Ты думаешь, двадцать лет я молчала просто так? Нет, дорогая моя, я ждала подходящего момента!
Нина села на табуретку. Устала. За двадцать пять лет брака она так устала от этой войны. Каждый раз, когда Володя уезжал, свекровь превращала её жизнь в ад. Придирки, упрёки, сплетни соседкам — всё шло в ход.
— Лидия Павловна, хотите чаю?
— Не хочу я твоего чаю! Хочу, чтобы ты наконец призналась!
— В чём призналась?
— В том, что спала с этим… как его… Серёжкой!
— Я никогда ни с кем не изменяла Володе.
— Врёшь! — Лидия Павловна ударила кулаком по столу. — Я всё про вас знаю! Как вы в общежитии по вечерам сидели, как он тебе стихи читал!
— Он читал стихи всей группе. Мы готовились к литературе.
— Готовились! К литературе! — свекровь захохотала. — А я, дура, думала, что сын мой на честной девушке женился!
Нина встала и подошла к окну. На дворе стояла осень, листья жёлтые кружились в воздухе. Двадцать пять лет назад такие же листья кружились, когда Володя делал ей предложение. Он был такой красивый, такой уверенный. А она — влюблённая студентка, которая думала, что сказка возможна.
— Знаете что, Лидия Павловна, — повернулась она к свекрови, — давайте дождёмся Володи и всё обсудим с ним.
— Обсудим! — хмыкнула та. — Я уже с ним обсудила! Вчера звонила в Питер!
Сердце Нины ёкнуло.
— И что же вы ему сказали?
— Правду сказала! Что жена у него потаскуха, что уже двадцать лет всех за нос водит! Что надо разводиться, пока совсем не опозорился!
Нина медленно опустилась на стул. Значит, уже поздно. Володя уже всё знает. Вернее, знает то, что ему рассказала мать.
— И… что он ответил?
— А что должен был ответить нормальный мужик? Сказал, что всё обдумает.
Лидия Павловна довольно улыбнулась и направилась к двери.
— А ты, голубушка, собирай пожитки. Долго здесь не задержишься.
Дверь хлопнула. Нина осталась одна на кухне. Борщ на плите тихо булькал, а в голове крутилась одна мысль: неужели всё правда кончено?
Володя вернулся через три дня. Нина встретила его у двери, как всегда — с улыбкой и вопросом про дорогу. Но он прошёл мимо, даже не поздоровавшись.
— Володенька, ужин готов. Твоя любимая картошечка с грибами.
— Не надо, — бросил он, снимая ботинки. — Поговорить надо.
Они сели в гостиной. Володя устроился в кресле, а Нина на диване — на том самом месте, где двадцать лет назад они выбирали обои для детской.
— Мама мне рассказала, — начал он, не глядя на неё. — Про твоего… Серёжку.
— Володя, это неправда.
— Фотографии не врут, Нина. И записки тоже.
— Какие записки? Там же написано про занятия!
— Ага, про занятия. А почему он тебе лично писал? Почему не на доске объявлений, как всем?
Нина растерялась. Действительно, почему? Она попыталась вспомнить. Серёжа Васильев… невысокий, в очках, всегда помогал однокурсникам с конспектами. Кажется, он просто был дежурным старостой и передавал информацию.
— Володя, я не помню всех подробностей. Это было двадцать лет назад!
— Не помнишь? — он наконец посмотрел на неё. — А я помню всё. Помню, как ты в те дни домой поздно приходила. Помню, как отвлечённо себя вела.
— Я готовилась к диплому! У всех тогда была сессия!
— Нина, не ври мне. Мама всё видела.
— Что видела твоя мама? Она же тогда у нас даже не жила!
— Она приходила. Приносила передачи. И видела, как ты с этим типом… общалась.
Нина почувствовала, как внутри всё сжимается. Двадцать лет назад Лидия Павловна действительно часто приходила в общежитие. Всегда без предупреждения, всегда с претензиями. То суп холодный, то рубашка неглаженая, то соседки шумные.
— Володя, твоя мать ненавидит меня с первого дня нашего знакомства.
— Не говори так о маме!
— А как мне говорить? Она двадцать пять лет ищет повод избавиться от меня!
— Она тебя защищала! Говорила, что, может, ты просто молодая была, глупая!
Нина встала и подошла к окну. За стеклом всё тот же двор, те же скамейки, где она когда-то гуляла с маленькой Юлей. Сколько лет прошло в этой квартире, сколько радостей и печалей.
— А что думаешь делать? — спросила она, не оборачиваясь.
— Не знаю, — честно ответил Володя. — Мама говорит, что надо разводиться.
— А ты что говоришь?
Долгая пауза. Нина слышала, как тикают часы на стене — те самые, что подарили им на свадьбу.
— Я говорю, что устал, — тихо произнёс он. — Устал сомневаться.
На следующий день Нина позвонила Юле на работу.
— Дочка, приезжай. Нужно поговорить.
— Мам, что случилось? Ты какая-то странная.
— Приезжай, Юлечка. Очень прошу.
Юля приехала через час, взъерошенная, в рабочем костюме.
— Мама, ты меня пугаешь! Что произошло?
— Садись, — Нина налила чай в любимые чашки дочери — те, с розочками, что покупали вместе на ярмарке. — Папа хочет развестись.
— Что?! — Юля поперхнулась чаем. — Из-за чего?
— Бабушка Лида рассказала ему, что я двадцать лет назад изменяла с однокурсником.
— Это правда?
Нина посмотрела на дочь. В её глазах читался вопрос — не обвинение, а именно вопрос. Даже родная дочь сомневается.
— Нет, Юля. Это неправда.
— Тогда в чём проблема? Объясни папе!
— Я объясняла. Он не верит.
Юля встала и прошлась по кухне. Точно как отец — те же жесты, та же привычка тереть переносицу, когда нервничает.
— Мам, а может, правда что-то было? Ну, не измена, но… симпатия какая-то?
— Юля!
— Да мам, я не осуждаю! Ты была молодая, красивая. Может, кто-то ухаживал, а ты не рассказывала папе, чтобы не расстраивать?
Нина задумалась. Серёжа Васильев… Он действительно был добрым. Помогал всем с учёбой, приносил книги из библиотеки, угощал конфетами перед экзаменами. И да, возможно, она ему нравилась. Но разве это измена?
— Может, он и ухаживал, — медленно сказала Нина. — Но я была влюблена в папу. Только в него.
— А папа знал про этого Серёжу?
— Конечно. Мы все вместе учились, компанией ходили в кино, на танцы.
— Тогда почему он сейчас так реагирует?
— Потому что бабушка Лида двадцать пять лет капала ему на мозги. Говорила, что я не подхожу вашей семье, что я корыстная, что только и жду, когда от него что-то получить.
Юля села обратно.
— Мам, а что будешь делать?
— Не знаю, дочка. Честное слово, не знаю.
В этот момент зазвонил телефон. Юля взяла трубку.
— Алло? Папа? — Её лицо изменилось. — Что значит приехал с кем-то? Какая Тамара?
Нина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Папа, ты с ума сошёл! — кричала Юля в трубку. — Мама дома сидит, переживает, а ты с какой-то бабой!
Она бросила трубку и повернулась к матери.
— Мам, он сказал, что встретил женщину. В командировке. И что теперь понимает, какой должна быть настоящая семья.
— Понимает, — тихо повторила Нина.
— Мам, может, поедем к нему? Поговорим нормально?
— Нет, Юлечка. Не поедем.
— Почему?
— Потому что если человек за двадцать пять лет не понял, кто я такая, то за один разговор не поймёт.
Юля обняла мать.
— Мам, ты не сдавайся. Он ещё вернётся.
— Не вернётся, дочка. И знаешь что? Может, это и к лучшему.
— Не говори так!
— А как мне говорить? Я двадцать пять лет доказывала, что я хорошая жена. Двадцать пять лет терпела упрёки свекрови. Думала, что если буду идеальной, то все поймут, что я достойна вашей семьи.
Нина встала и подошла к шкафу, достала старый альбом.
— Смотри, — показала она фотографию. — Это я в день свадьбы. Видишь, какая счастливая? А вот это — через год, когда ты родилась. А вот — когда тебе пять было.
Юля перелистывала страницы.
— На каждой фотографии я становлюсь всё тише, — продолжала Нина. — Всё незаметнее. Думала, что так правильно — не высовываться, не конфликтовать, всех устраивать.
— Мам…
— А в итоге что? Меня обвинили в том, чего не было, и даже не дали права защититься.
Володя приехал забирать вещи в субботу утром. С ним была она — Тамара. Высокая, ухоженная, в дорогом пальто. Лет тридцати пяти, не больше.
— Нина, знакомься, — сказал Володя, заходя в прихожую. — Это Тамара.
— Очень приятно, — протянула Тамара руку. — Володя так много о вас рассказывал.
— Представляю, что именно, — ответила Нина, не пожимая руку.
— Нина, не надо так, — Володя снял куртку. — Мы пришли мирно.
— Мирно? Ты привёл свою любовницу в мой дом и говоришь «мирно»?
— Тамара не любовница. Она — моя невеста.
Слова повисли в воздухе. Нина почувствовала, как что-то внутри окончательно сломалось.
— Невеста, — медленно повторила она. — Через месяц после того, как ты узнал про мою мнимую измену двадцатилетней давности. Как быстро ты горюешь, Володя.
— Не сарказмируй. Я встретил человека, который меня понимает.
— А я двадцать пять лет тебя не понимала?
— Понимала по-своему, — встрял в разговор голос Лидии Павловны. Свекровь появилась из кухни с довольным видом. — Но не так, как настоящая женщина.
— Лидия Павловна, какая неожиданность, — Нина даже не удивилась. — Вы, конечно, уже познакомились с невестой сына?
— Познакомилась. Тамарочка такая хозяйственная, такая понимающая. Сразу видно — из хорошей семьи.
— В отличие от меня, — кивнула Нина.
— Ну, ты же сама понимаешь, — Лидия Павловна развела руками. — Такой обман, такое предательство… Любая свекровь на моём месте поступила бы так же.
— Какой обман, Лидия Павловна? Записка про расписание занятий?
— Да хватит тебе! — взорвался Володя. — Мама нашла ещё письма! Показывай, мам.
Свекровь торжественно достала конверт.
— Вот, смотри. «Дорогая Нина, спасибо за помощь с конспектами. Ты очень добрая.» Подписано — «Твой Серёжа».
Нина взяла письмо. Действительно, почерк Серёжи. Обычная благодарность за помощь с учёбой.
— И что здесь такого?
— «Твой Серёжа»! — ткнула пальцем Лидия Павловна. — Как муж подписывается!
— Так подписываются друзья!
— Нина, — вмешалась Тамара мягким голосом, — а давайте без конфликтов? Володя принял решение. Зачем травмировать всех?
— Ах, вот как, — Нина посмотрела на неё. — Значит, я травмирую? Тем, что защищаю свою честь?
— Какая честь у обманщицы? — фыркнула Лидия Павловна.
— Мама, не надо, — одёрнул Володя.
— Нет, пусть говорит, — Нина выпрямилась. — Лидия Павловна, а вы помните, как я ухаживала за вами, когда вы болели? Как я три месяца по больницам таскалась?
— Помню. Но это твоя обязанность была.
— Обязанность? А когда вы денег на лекарства просили, а у нас самих не было — это тоже обязанность?
— Нина, к чему ты это? — Володя нахмурился.
— К тому, что двадцать пять лет я была хорошей женой и хорошей дочерью. А когда понадобилось найти повод избавиться от меня, вы придумали измену.
— Не придумали, а раскрыли! — возмутилась свекровь.
— Раскрыли что? То, что со мной учился добрый парень, который помогал всем с учёбой? То, что он мне записки писал про расписание?
— Нина, хватит, — устало сказал Володя. — Всё равно ничего не изменится.
— Знаешь что, Володя, — Нина подошла к шкафу и достала чемодан. — Ты прав. Ничего не изменится. Собирай вещи.
— Нина, я же сказал…
— Не твои. Мои.
Тишина. Все трое уставились на неё.
— Как это — твои? — растерянно спросил Володя.
— А так. Квартира оформлена на меня. Я её покупала на свои деньги — помнишь, бабушка мне наследство оставила? Так что собирайтесь и уходите. Все трое.
— Ты что, с ума сошла? — взвизгнула Лидия Павловна. — Куда же мы пойдём?
— К Тамарочке. Она же из хорошей семьи, наверняка жильё приличное имеет.
— Нина, — Тамара попыталась улыбнуться, — может, не будем так категорично?
— Нет, будем. Я устала не быть категоричной.
Нина открыла чемодан и начала складывать вещи мужа.
— Вот твои рубашки, которые я гладила двадцать пять лет. Вот галстуки, которые покупала на свои премии. А вот эти носки — помнишь, ты просил именно такие?
Володя молча смотрел, как исчезает его жизнь в чемодане.
— Нина, а если я ошибся?
— Ошибся в чём? В том, что поверил матери? Или в том, что за месяц нашёл невесту?
— Может, мы ещё поговорим…
— О чём поговорим, Володя? О том, как ты двадцать пять лет не мог защитить меня от нападок своей матери? Или о том, как ты поверил в глупые выдумки про измену?
Она закрыла чемодан и поставила его у двери.
— Всё, ребята. Спектакль окончен.
Прошло четыре года.
Нина стояла на перроне с букетом ромашек, ожидая поезда из Москвы. Юля приезжала на выходные со своим женихом — знакомить с мамой.
— Мам! — дочь выскочила из вагона первой и бросилась к ней. — Как дела? Как работа?
— Всё прекрасно, дочка. А это, наверное, Игорь?
Высокий молодой мужчина подошёл и крепко пожал руку.
— Очень приятно, Нина Алексеевна. Юля о вас столько рассказывала.
— Надеюсь, хорошего, — засмеялась Нина.
По дороге домой Юля не переставая болтала о свадьбе, о работе, о новой квартире. А Нина слушала и думала о том, как же хорошо видеть дочь счастливой.
— Мам, а ты знаешь, кого я вчера встретила? — вдруг серьёзно сказала Юля. — Папу.
Нина почувствовала, как сжалось сердце, но виду не подала.
— И как он?
— Плохо. С Тамарой развёлся год назад. Живёт один. Очень постарел.
— Жаль его, — искренне сказала Нина.
— Мам, он просил передать… что очень сожалеет. И что нашёл те письма.
— Какие письма?
— От Серёжи. Оказывается, бабушка Лида спрятала ещё несколько. Там было написано, что он женится на твоей подруге Кате и благодарит тебя за то, что ты их познакомила.
Нина остановилась.
— То есть…
— То есть бабушка специально скрыла эти письма. Показала только те, которые можно было трактовать двусмысленно.
— Понятно.
— Мам, он хочет увидеться. Поговорить.
— Юля, я давно его простила. Но возвращаться к тому, что было, не хочу.
— Почему?
Нина улыбнулась и обняла дочь за плечи.
— Потому что я счастлива. У меня интересная работа, хорошие друзья, любимая дочь выходит замуж. Зачем мне портить это прошлым?
— А ты не одиноко?
— Юлечка, одиночество — это когда ты живёшь с людьми, которые тебя не ценят. А когда ты живёшь с собой в мире — это свобода.
Они дошли до дома — той самой квартиры, где когда-то разыгралась семейная драма. Но теперь она выглядела по-другому: светлые обои, новая мебель, цветы на подоконниках.
— Мам, как красиво! — восхитился Игорь. — Такой уют!
— Спасибо. Четыре года назад я поняла, что дом должен отражать твою душу. А не чужие представления о том, как должно быть.
Вечером, когда молодые уснули, Нина вышла на балкон. Город тихо дышал вокруг, где-то играла музыка, кто-то смеялся во дворе.
Она не жалела ни о чём. Да, было больно. Да, было страшно начинать жизнь заново в пятьдесят лет. Но она справилась. Не просто справилась — она расцвела.
А где-то в этом же городе сидел одинокий мужчина и думал о том, какую женщину он потерял. Но это была уже его история. Его урок. Его сожаления.
Нина же смотрела на звёзды и планировала завтра испечь свой фирменный пирог для будущего зятя.
