— Ой, люли! Люли! Люли! — пели ряженые, выходя из поселкового Дома Культуры. — Коляда-коляда Накануне Рождества. Хоть рубль, хоть пятак – Не уйдём мы просто так! — пели хором ряженные, размахивая платками и трещотками, им сейчас на ярмарке в центре села колядки петь.
— Лиза! — спохватилась женщина в кокошнике, в полушубке цветастом. И все кинулись вытаскивать женщину без сознания из сугроба. Не молодую и не старую, даже вполне привлекательную ещё, но синеватую от холода. Припорошило её сахаристым снежком несчастную. Ещё чуть-чуть так и замёрзла бы тут в центре, в сугробе.
— Опять вдрызг? — спросил кто-то в пёстрой толпе.
— Ага.
— Живая?
— Да вроде дышит.
— Вере Андреевне звонить надо. Бедная женщина. Дал же бог такую дочь неблагополучную, — искреннее сочувствовали сельские артисты несчастной матери этого пьяного отребья в сугробе.
Конец 90-х.
На окраине посёлка, в самом конце улицы, за последним домом стояла заведённая «Семёрка». На улице мороз — 5, снежок срывается, а салоне авто жарко. Настолько, что окна запотели и не видно света белого в темноте.
Мужчина, на вид много старше юной пассажирки жадно обнимал девушку, прижимал к себе, заставляя выгибаться гибкую, тонкую спину девчонки, горячо дыша ей прямо в лицо, не давая даже выдохнуть, впивался горячими губами в её губы. Его руки властно и умело шарили у неё под курткой, под водолазкой. Оба не могли остановиться.
— Пусти, — молила девчонка, вгоняя свои тонкие пальчики в его чёрные, вьющиеся, густые волосы на голове, отдаваясь поцелуям. У неё не было шансов в этот вечер, как и в другие вечера, когда пара тайно уединялась от всех здесь или ещё дальше от посёлка.
***
После Расул подвозил Лизу, куда она указывала, и уезжал. Домой она бежала одна стараясь не поднимать собак по улице. Для неё любой вечер был прекрасен, любая погода, когда она виделась с любимым.
Он тоже скрывался, прятался от родных, друзей, знакомый и уезжал к ней. Сколько ему говорили: НЕЛЬЗЯ! Не трогай её! Ты же знаешь, кто у неё мама. Но парень не мог удержаться и, как вор из-за решётки искал и находил возможность предупредить Лизу: Я приеду! На нашем месте в 10. Не могу без тебя больше суток.
И уезжал из семьи, придумывая миллион причин глупых, банальных, нереальных только бы к ней! Он женат уже полгода, красивая и послушная жена уже носит его ребёнка под сердцем. Молодые, как и положено младшему сыну в такой семье жили с его родителями в большом доме.
Расулу 22, Лизе 17 их связь длится больше полутора лет. Вера Андреевна таскала дочку за волосы, запрещая даже смотреть в сторону нерусских, не разрешала ей выходить после восьми вечера из дому. Но она сбегала. Его родители увозили на несколько месяцев в горные аулы, только бы охладить пыл молодого парня, потом женили, но это не помогло.
Лиза рыдала в школьном туалете или у подруги дома грозилась вскрыть вены, когда узнала о свадьбе любимого, клялась никогда с ним не встречаться, не разговаривать, презирать и ненавидеть. Но стоило им только взглянуть друг на друга, случайно в магазине, или когда он проезжал мимо на своей ржавой «Семёрке» и Лиза готова бежать за ним, хоть на край света.
***
Снег хорошенько припорошил заведённую машину, Расул заглушил двигатель, стал искать свой свитер и куртку на заднем сидении, Лиза смущённо одевалась, поправляя бельё под водолазкой.
— Мне надо тебе что-то сказать, — поправляя растянутую им шерстяную юбку, рассматривая себя от самых ног, чтобы не выдать перед мамой, сказала Лиза.
Он хотел открыть окно со своей стороны или дверь — жарко, как в бане, оба мокрые, но не от вялой автомобильной печки. Внезапно дверь с пассажирской стороны распахнулась, морозный воздух стеной белого пара ворвался к разгорячённым любовникам. Крупная, белая, женская рука схватила хрупкую Лизу за ворот дублёнки, она едва успела вдеть руки в рукава и поволокла её на улицу, на снег.
— Ах ты ж дрянь! Ах ты ж про…ка! Пот…а малолетняя! — мама возила дочку лицом по белому невинному снегу на машине.
Лиза отмахивалась, пыталась что-то сказать, наконец, она просто вывернулась и выскользнула из своей дублёнки. Отбежала на несколько шагов, стоя в одной водолазке, прямой юбочке ниже колена, кричала, что ненавидит её! Кричала на всю улицу родной матери. Вера Андреевна — широкоплечая женщина, напоминающая мясника на рынке размашистыми, грозными движения рук и всего тела, направилась прямо на дочь — сейчас она её придушит или забьёт.
— Не трогайте её! — выкрикнул Расул. Голос у него всегда был трубный, мощный, а тут он почти защебетал перед мамой любимой девушки.
Вера Андреевна, облокотившись тяжёлой рукой на капот, машина пригнулась к земле, в два гулливеровских шага обошла машину и оказалась прямо перед лицом заступника.
— А ты закрой рот! Засужу! Сволочь, ты такая. Когда же ты оставишь её в покое? Животное безмозглое, — она схватила его за горло. Лиза подбежала к маме и повисла на её руке.
— Пусти, пусти, — визжала она, кусая и царапая мать.
Вера Андреевна ослабила руки, парень обмяк, выпал у неё из рук, нагнулся и стал откашливаться.
— Ненавижу, — билась Лиза в истерике и била мать по плечу, по спине кулачками.
Расул быстро сел в машину, завёл, дёрнул первую передачу, сорвался с места и был таков. Вера Андреевна смотрела ему вслед. Лиза, подобрав свою дублёнку в сенегу, пошла в сторону дома, оставив маму одну на пустыре.
Дома Вера Андреевна устроила дочери! Кричала, талдычила одно и то же, плакала и объясняла — Расул только пользуется ею. Но Лиза затыкала уши, с гордо поднятой головой сносила оскорбления от матери, толчки и тычки, помалкивала и тихо ненавидела её всей душою, за то, что она есть. Такая правильная, такая заслуженная, такая умная и порядочная. Ведь поэтому мама бегает за ней всё время, вытаскивает из машины этого проходимца, уводит из дурных компаний, запрещает общаться с половиной подруг. Веру Андреевну знают, Вера Андреевна заслуженный медработник, у неё множество наград и регалий, и вот наградил же бог такой неблагополучной дочерью.
Мама узнала о беременности дочери с большим опозданием. Об этом Лиза хотела поговорить с Расулом в тот последний для них вечер, когда мама её так опозорила перед любимым. Вера Андреевна вновь отреагировала импульсивно. Она сама никогда не была замужем, и кто отец дочери никому не рассказывала. Лизу мама отмутузила и закрыла в своей комнате на несколько дней. Кто ж знал из соседей, знакомых, коллег и пациентов блестящего сельского фельдшера, что она так сурова бывала с родной дочерью дома. Мама всю жизнь боялась упустить Лизу, и вот, упустила, потеряла.
После Вера Андреевна понеслась к родителям Расула, устроила и там разнос на весь двор, угрожала засадить обидчика дочери на долгие годы за решётку.
Её выслушали, предложили денег, чтобы не поднимала панику, но она ещё сильнее оскорбилась и прокляла родителей, которые не смогли воспитать из сына настоящего мужчину.
Расула с молодой супругой на сносях увезли в неизвестном направлении, а Лиза благополучно родила сразу после школьного выпускного. Ни о каком образовании далее речи не могло быть. Вера Андреевна заточила дочку с внучкой дома и не выпускала их на люди несколько месяцев. Гулять — во дворе!
Но вот Мариночке исполнилось два годика, Лизе почти 20, мама выгнала дочь в город учиться. Лиза не хотела оставлять дочь с бабушкой, помня, как свирепо иной раз она обходилась с ней, но с Мариной Вера Андреевна была другой: мягче, легче даже добрее. Лиза уехала.
Вскоре мама примчалась и в город за ней, узнав, что у дочери новая безумная любовь. Ах, как боялась мама, что Лиза опять принесёт в подоле, упрекала Маринкой. Напоминала дочери о человеке, от которого она родила.
— Подонок! Ничтожество! Где он теперь? И родители его отворачиваются от меня и от Мариночки, будто не их породы девчонка. И с эти так же будет! А я тебе говорила, они только по машинам таскать русских девчонок, — талдычила Вера Андреевна дочери, увозя её из города. Не хочет учиться? Одни мужики на уме? Будет дома сидеть, дочь воспитывать, твёрдо решила мать и перевела дочь на заочный. И опять закрыла Лизу дома.
Но не может заботливая мать день и ночь следить за молодой, цветущей дочерью. Мила Лизонька, на вид хрупка и нежна, как хрустальная роза, но с мамой ссорилась и огрызалась, как собака цепная. Злилась, но поделать ничего не могла, Вера Андреевна знала, за какие ниточки подёрнуть, чтобы Лиза присмирела, о ком напомнить, чтобы рта не открывала и пальцем указывала на позор семьи — на внучку. Лиза обрекла всю семью, обжимаясь на пустырях со своим верзилой.
Мариночка ещё не понимала, о чём спорили мама и бабушка, искренне любила обеих, маму больше. Она почти не кричала, если бабушки не было дома. Бабушка же, наоборот, пяти минут не могла находиться с мамой в одном помещении, чтобы не орать.
— Будешь у нас в медпункте техничкой работать! — распорядилась Вера Андреевна. — Хоть какие-то деньги в семью приносить, а то этот твой, что сострогал тебе такое чудо, — смотрела она на внучку, — и не вспоминает о вас. А такая любовь была. На мать родную кидалась за него, зубами вгрызалась. Тьфу! — кривилась Вера Андреевна будто кисло во рту.
— Не из-за денег ты меня в поломойки суёшь, чтобы перед глазами у тебя была постоянно. Боишься опять опорочу твоё гордое имя, а сама то?..
Вера Андреевна влепила дочери пощёчину за такие слова и приказала завтра же выходить на работу. Лиза вышла, откладывала заработанные гроши на первой работе, чтобы сбежать от матери. Куда угодно! Хоть на край света, хоть в самый дальний аул, в самый большой город. Вместе с дочерью сбежать и не видеть, не слышать мамы. Но куда она сбежит. Деньги мама сразу изымала у неё, тратила на внучку.
Вот и диплом Лиза получила — она бухгалтер. Теперь-то сможет не зависеть от мамы, уехать, устроиться на работу, забрать дочь и жить как хочется, как получится.
— Какой из тебя бухгалтер или экономист? Ты 2+2 не можешь сложить, с жалкими своими грошами разобраться, а то чужие деньги считать собралась. Сиди уже, не позорься и меня не позорь! А то второго мне привезёшь — на, мамочка! Воспитывай.
Сбежала Лиза от мамы только в 25. Сбежала практически с первым встречным, едва знакомым человеком.
— С дальнобоем сбежала твоя Лизка, — добивали убитую горем мать самые безмозглые, сельские сплетницы, не имеющие элементарного воспитания и уважения к образованному человеку. — Про наших-то всю жизнь говорили, хаяли, но наши замужем, от нерусских не рожали, — резали без ножа Веру Андреевну на приёме такие людишки.
Она никогда никого не обсуждала, других слышала, за других знала и всю жизнь боялась, чтобы о её дочери так не говорили. И вот дождалась Вера, обсуждают Лизу бесцеремонно.
Не было Лизы три года, а потом явилась. Явилась Марину забрать.
— А вот тебе! — вывернула фигу перед её носом родная мать. — Сама шабол…й выросла и дочку такой же воспитаешь. Не позволю!
— Я и спрашивать не стану. Марина — моя дочь. Я работаю, жить есть где. Замуж собираюсь, будет отец у Марины.
— Был уже отец! Да сбежал. Кому нужен чужой ребёнок? Подрастёт Марика ещё и в трусы к ней полезет, новый папочка! — изгалялась Вера Андреевна. — Не трогай Марину! Не порть ребёнка.
Не драться же с матерью из-за собственного ребёнка, о Лизе в посёлке только худое знают, помнят, а мама её заслуженная, порядочная женщина. Никто Лизке не поможет, а Вера Андреевна не отдаст порочной матери невинного ангела.
Проболталась Лиза ещё где-то 8 лет — явилась. И к кому? К плохой маме.
— Работала, работала, мужиков меняла и ничего не заработала? — упрекала дочку Вера Андреевна, прямо при Мариночке. А что уж скрывать, она не маленькая девочка, должна видеть, как нельзя жить. Надо по уму и по совести — поучала её бабушка.
— Да откуда тебе знать, мама, как я жила? И что со мной было? — безнадёжно вступала с ней в спор Лиза.
— А то не знаю. С малолетства ты у меня непутёвая, неблагополучная. Только ноги раздвигать умеешь.
Лизе просто надо быть с дочерью сейчас, когда она уже подросток. Отпустить её во взрослую жизнь, отбить от бабушкиной опеки вовремя, чтобы хотя бы ей она жизнь не сломала.
Увезла Лиза Марину подальше. Увезла учиться, куда захотела дочка. Маленькую студию взяла дочери в ипотеку — с небольшими накоплениями она вернулась домой спустя 8 лет. А ещё с опытом работы и огромным желанием любить дочь и уважать её мнение. С мамой Лизе тоже пришлось остаться, надо же было кому-то быть с ней. У Веры Андреевны начались проблемы с ногами, ходить ей становилось всё сложнее день ото дня.
— Ты меня довела своими закидонами! Всё здоровье отняла у меня, неблагодарная. Дочку твою нагулянную вырастила, а ты теперь позволяешь ей всякое! Смотри, по твоим стопам пойдёт Маринка.
Слушала Лиза маму, ухаживала, на работу возила, потому что не могла без работы мама, без пациентов своих и они не могли без неё, потому что медик она старой школы — от Бога! Сама работать пошла Лиза в АТП поселковое, но разве маму такое устроит? Там же одни мужики и все семейные, женатые. Завертит Лизка опять с кем-нибудь и позором сведёт мать в могилу.
Позвонила Вера Андреевна на АТП, предупредила, что ненадёжный Лиза работник, выпивает. За молодого специалиста вступился начальник поселковой организации. Позже, Вера Андреевна узнала от знакомых, что с ним дочка и крутит шуры-муры. Он вдовец, но стар для её Лизки.
Вера Андреевна сделала всё, чтобы Лиза не смогла работать там, по телефону справилась.
— Ничего у тебя не получается, потому что неблагополучная ты! Неудачная. Кому ты нужна такая?
— Если бы ты не вмешивалась… — сожалела Лиза. — Дай бог у Марины получится.
— С такой блудной матерью и бля…й наследственностью, как у её отца она и тебя перещеголяет, — капала и капала мама на голову взрослой дочери, день ото дня. Месяцы напролёт. Лиза начала выпивать втихую. Пряталась, как подросток от мамы, а потом и прятаться перестала. Что она уже ей сделает? Ничего, ведь почти не ходит.
— Где же твоя первая незабвенная любовь? — донимала чуть подвыпившую Лизу Вера Андреевна.
— Тут она, — била себя в грудь Лиза, наливая себе ещё и ещё, — тут! Не забытая.
— Так и я не забуду, как кинулась на меня из-за кобеля своего проклятого, безбожника женатого. Э-э-эх, только детей строгать и умеет, а на большее у них ума нету!
— Откуда тебе знать, мама? Думаешь, ты умнее всех? Всё за всех знаешь? Главного ты не принимаешь — я твоя дочь, какая уж есть. А Расул, между прочим, помог мне с квартирой для Марины. Взял и закрыл полностью ипотеку. Так что не будет она жить с нами и видеть нашей ненависти друг к другу.
— Так ты с ним все эти годы таскалась?! — размахивала тростью Вера Андреевна, сидя на своей кровати. — Я дочку твою воспитывала, а ты с ним таскалась… — плакала несчастная мать.
— Ах, мамочка, не любили тебя никогда, вот и ты не смогла меня полюбить.
Вера Андреевна ворчала, а Лиза пила. Пила дома после работы. Начала и на работе выпивать — домой идти не хотелось, там хоть в петлю лезь — мама! И пошли перемены: дна работа, другая, третья, и нигде не могла Лиза удержаться, потому что коснётся бутылки и в запой на два-три дня, а мать звони, проси, что б не увольняли. Знакомым и соседям звонила, чтобы слухи про Лизку не распускали и она могла хоть на какую-нибудь работу устроиться. Мучаются, живут вдвоём мать и дочь, потому что жертва не может без своего мучителя и наоборот.
Соболезновали сельскому медику — хороший она человек, честный, открытый всю жизнь для всех трудилась, но единственная дочь — позор на весь посёлок. Жалко всем неходячую мать, а Лизка что? Сама себе жизнь испоганила смолоду. В прошлый сочельник, чуть не замёрзла пьяная в сугробе — откачала скорая. В этом году обязательно где-нибудь в овраге сгинет. Неблагополучная.
