Устала Маша от жизни. Особенно стало невыносимо, когда появилась эта… cтаруха в сером. С некоторых пор она была всегда рядом. Стояла у изголовья кровати, когда Маша просыпалась. Сидела напротив за столом, лишая аппетита. Топталась за спиной на работе, буравя взглядом затылок и вызывая головную боль.
И отделаться от старухи не было никакой возможности. Маша пробовала. Просила, умоляла, но та смотрела на нее пустым взглядом и даже бровью не вела. «Глухая она, что ли?» — думала Маша.
Однажды она даже запустила в старуху тапкой. Но та прошила серую фигуру насквозь и упала на пол, не причинив старухе никакого вреда.
«Я сошла с ума, — решила тогда Маша. — Главное — никому этого не показывать. А то с работы уволят, да еще, не дай бог, в д.урку упекут».
И она молчала. Старалась не замечать назойливую фигуру. Но как же это было сложно!
***
Маша не могла точно сказать, когда серая старуха возникла. Может, после квартального отчета, а может, после юбилея мужа. Тогда Маша так устала, что уснула прямо на кухонной табуретке, уронив голову на столешницу.
Сначала старуха была просто неясным силуэтом, игрой света и тени, маячила тенью где-то вдалеке. Маша списывала ее присутствие на плохое зрение, усталость, мигрени.
Но с каждым днем серая старуха подходила все ближе. И вскоре ее уже нельзя было игнорировать.
А уж когда она обрела голос, стало совсем невмоготу.
— Ты должна выполнить эту работу? Зачем? Денег больше заплатят? А надо ли тебе больше? — шелестела старуха, когда Маша клевала носом над клавиатурой, сводя дебет с кредитом.
— Ты и правда хочешь перегладить всю эту гору белья? Зачем? Чтобы тебя считали хорошей хозяйкой? И что тебе это даст? — вздыхала старуха неслышно, когда Маша в двенадцатом часу ночи бралась за утюг.
Это злило и пугало. Но и возразить старухе было совершенно нечего. Действительно, зачем все это? Ради чего Маша выбивается из сил на работе, почему не разрешает себе отдохнуть дома?
«Я так привыкла, это правильно, все так живут», — беспомощно думала она и сама в это не очень верила.
А старуха не верила вовсе.
— Глупости, так живут только те, кто не любит жизнь. И себя не любит! Загоняют себя до смерти и уходят, так и не поняв, что значит счастье.
Старуха была права. Разве об этом мечтала Маша, когда выходила замуж? Разве к этому готовилась, когда окончила институт и получила диплом экономиста?
Будущее тогда виделось совершенно другим: цветным, прекрасным. А потом пошло-поехало. Родился сын, квартирный вопрос встал в полный рост, за ним пришла рабовладелица-ипотека.
Муж Леха погас первым. Потерял интерес к обычным радостям. Работа слопала его целиком и не подавилась.
Маша держалась, пыталась жить по-прежнему.
— Лешка, сегодня мама согласна посидеть с Вовкой, пойдем хоть в кино сходим, проветримся. Помнишь, как раньше?
— Какое, к лешему, кино? У меня работы выше крыши, — раздражался Леха.
— Ну ведь отдыхать тоже надо.
— На том свете отдохнем! — С какой поры это стало любимой присказкой мужа, Маша не помнила.
***
Как не помнила и тот момент, когда она заразилась от Лехи беспросветностью.
Но ей было тяжелее. Леха считал, что он обязан только зарабатывать, а над Машей дамокловым мечом еще висели пресловутые «женские обязанности». Она должна быть хорошей хозяйкой, идеальной матерью. Так положено! Хорошо хоть женой с некоторых пор можно только числиться.
Не до любви Лехе, да и ей самой не до нее. Ушли из их дома совершенно лишние гости: теплота, нежность, страсть. Ну и слава богу! На них сил уже нет.
Да если честно, то и на сына Вовку сил не хватает. Нет, материально он в полном порядке. Репетиторы, кружки, шмотки. Растет парень ничем не хуже других. Только вот Маша не вспомнит, когда они с сыном по душам разговаривали. Некогда. Ну да ладно, у многих так, наверное.
Ведь это только богатые живут, а остальные выживают. Все в кредит, все в рассрочку. От ипотеки отбились, теперь за машину новую надо расплачиваться, а еще за мебель, за компьютер, за участок.
Участок — это хорошо. Участок — это экологично. Если они доживут до старости с мужем, то они там будут отдыхать. Может быть, дом построят. Если потянут еще один кредит.
Придется потянуть. Не в том же курятнике жить, который продавался вместе с участком. Это сейчас, пока они более-менее молодые, можно потерпеть. До скольки там продлили молодость? До сорока пяти вроде?
Она была готова, смирилась с необходимостью пахать. Все так живут. Да вот, получается, не справилась. Крыша тронулась, съехала набекрень, и в образовавшуюся щель пролезла эта самая серая старуха.
***
Теперь, похоже, Маше нужен психолог. А то и психиатр. Измотала ее эта мистическая бабка, которая живет только в Машиной голове. А хороший специалист — это очередные траты. Где взять денег на все?
Но взять где-то надо, иначе допрыгается до сумасшедшего дома. А может, оно и к лучшему. Будет сидеть тихонько в комнатке с мягкими стенами, пускать пузыри. Зато больше не придется вкалывать как лошадь круглые сутки.
«Боже, о чем я думаю», — ужасалась Маша.
Серая старуха была тут как тут.
— Правильно думаешь, — шептала она. — Загони себя окончательно. Зато получишь возможность отдохнуть раньше, чем в могиле окажешься. Иначе-то никак.
И Маше стало страшно. «Нет, так больше продолжаться не может. Надо с кем-нибудь поговорить. С тем, кто не вызовет санитаров, а просто выслушает. Только вот где такого человека найти? Муж? Не вариант. Сын? Тем более. Может, мама?»
С мамой они не общались давно. Некогда. А вот теперь пришла пора. И Маша взяла на работе неделю неотгулянного отпуска.
Леха только плечами пожал, когда она заявила, что едет навестить мать. Вовка вообще не услышал — крушил врагов на новеньком компьютере.
Поэтому Маша оставила им записку на кухонном столе: «Буду через неделю, холодильник полный, не голодайте. Белье постирано и поглажено. Целую». И уехала.
***
У мамы было хорошо. Спокойно, тихо. Старый дворик тонул в зелени тополей. Провинция, родная, уютная.
Сама мама, свежеиспеченная пенсионерка, хлопотала на кухне с раннего утра. Поэтому проснулась Маша от запаха плюшек и кофе. Огляделась. Старухи нигде не было.
«Дома, что ли, осталась? — удивилась Маша. — Я-то была уверена, что за мной потащится. Ведь она как-никак мое сумасшествие». Но грустить по этому поводу, конечно, не стала. Нет серой — и отлично!
Она вышла на кухню и словно в детстве очутилась. Белая непрактичная скатерка на столе, фарфоровые чашки в цветочек и мама! Любимая, добрая, понимающая.
— Что случилось, Машка? Почему одна? — Она сразу догадалась, что не просто так дочь примчалась.
Сто лет отнекивалась: дела, кредиты, Вовка неважно учится. А тут вдруг раз — и собралась. Сидит за столом, худая, задерганная, под глазами тени.
— Мне поговорить с кем-то нужно, мама.
«Ох, не дай бог…» — одно предчувствие страшнее другого пронеслись в материнской голове.
— Я, похоже, спятила! — выдала Маша, словно в прорубь сиганула.
Мама на табуреточку опустилась, вздохнула. Маше показалось, с облегчением. Ну естественно. Она наверняка уже себе черт знает чего надумала. Такого, что сумасшествие дочери теперь выглядит просто пустяковиной.
— Рассказывай.
И Маша, путаясь и сбиваясь, поведала маме о серой старухе, которую никто не видит, кроме самой Маши.
Выложила все, замолчала в ожидании. Что мама скажет? Она, конечно, не врач, но ведь жизнь прожила, может и с подобным столкнуться пришлось.
Не зря надеялась:
— Загнала ты себя, Машка. Взвалила столько, что тащить уже сил нет. Вот и пришла к тебе усталость. Сейчас это вроде выгоранием зовется. Наверное, правильно. Ты же как спичка обугленная. Тощая, темная. Пожалеть себя надо.
— Да ну брось ты, — не поверила Маша. — Тогда бы за каждым городским жителем такая бабка таскалась. Все так живут. Ну или почти все. Спешат, бегут, деньги зарабатывают, кредиты платят. Вот и мой муж говорит: «На том свете отдохнем».
— Все да не все. И чего тебе обо всех-то думать? Тебе со своими чертями разобраться надо. А муж твой глупости говорит!
— Ой, мама, ну с какими чертями? Может, витаминки какие попить, отдохнуть пару денечков. Да и пропадет моя старуха. Ладно, не буду тебе голову больше морочить. Спасибо за завтрак. Мне надо по работе позвонить.
Маша схватилась за телефон…
***
Серая старуха возникла из воздуха. Уселась на стул, закинула одну мосластую ногу на другую и с ехидной улыбкой уставилась на Машу.
— Молодец! А я боялась, что не позовешь!
Телефон выпал из рук.
— Ты чего, Машка?
Мама встревоженно посмотрела на дочь, которая, казалось, вот-вот хлопнется в обморок.
— Опять… Я-то радовалась, что хоть здесь она от меня отстала. Так ведь нет! Вижу я ее, мама, вот она сидит напротив, ногой качает, улыбается мерзко.
— А ты телефон отложи. — Мамин голос был тверд. — А лучше дай-ка его мне. Давай сейчас же!
Маша, не отрывая глаз от пустого стула, послушно протянула телефон матери.
— Теперь одевайся и шуруй на улицу. Прогуляйся, воздухом подыши. Живо!
Маша поднялась.
— А вдруг кто звонить будет?
— Если мужики твои, я отвечу. А остальным до тебя дела быть не должно. В отпуске ты!
Маша кивнула. И увидела то, чего не видела мама. Серая бабка на стуле истаивала, становилась все прозрачней, пока и вовсе не превратилась в струйку тумана, которую ветерок выдул в открытую форточку.
***
Неделя пролетела незаметно. Звонить по работе Маша больше не пыталась. Муж отметился один раз. Услышал от мамы, что у Маши все в порядке, поинтересовался, когда назад ждать, побухтел и успокоился.
— Не переживай, Машка. Проживут они без тебя. Чай, не безрукие инвалиды. А тебе бы неплохо вторую неделю взять, а лучше и вовсе месяц. Бабку серую видишь?
— Нет.
— Вот, я о том и говорю. Ушла она, так как ты загонять себя перестала. Только вот боюсь — вернется. Как только ты домой приедешь да на свои плечи опять все обратно взвалишь.
***
Еще две недели отпуска Маша вытребовала на работе с боем. Грозила увольнением. Похоже, напугала. Хотя кто их знает. Главное, что заслуженный отпуск она получила.
Выспалась, отдохнула и тревожиться принялась: а вдруг и правда на работе ее заменят да и дома, наверное, черт ногу сломит.
Благо мама была начеку.
— По серой старухе никак соскучилась? Ты гляди, Машка, она ведь вернется, дай только волю. Работа и забота о семье — это, конечно, важно. Только вот и о себе забывать нельзя. Я тебе серьезно говорю.
Маша не спорила. Права мама, но как же тяжело перестроиться, остановиться.
***
Домой она вернулась, как ей казалось, совершенно другим человеком. И этот новый человек совсем не понравился Лехе. Он попытался вернуть прежнюю Машу. С той было удобней.
— Что-то разболталась ты после поездки к мамуле, Мария. С работы приходишь рано.
— Не рано, а вовремя.
— Пускай. Только вот времени у тебя появилось свободного много, а ты его на какую-то ерунду тратишь! Книжки читаешь, в кафе с кем-то недавно ходила, одеваться стала несерьезно.
— Не на ерунду, а на отдых. И одеваться я стала так, как мне нравится. Надоело все строгое, скучное. Хочется свободы и цвета! А в кафе я тебя звала, только ты даже не помнишь. Отмахнулся, как всегда, и в монитор вперился.
— Мне кажется, что ты у меня с возрастом с ума сходишь, — Леха хмуро посмотрел на жену. — Ну вот чего тебе неймется? Жили же нормально, как все!
— Нет, Алексей, я как раз от сумасшествия вылечилась.
Сыну Вовке новая мама тоже не угодила. Ну что это за новости? Раньше была мать как мать. А теперь только и слышишь: «Хочешь есть — сам разогрей, барахло грязное в машинку брось, тарелку помыть не забудь».
Он сначала ее слова мимо ушей по привычке пропускал. Но однажды обнаружил, что надеть ему нечего, чашки кучкуются у компьютера неделю немытые, а над засохшими объедками кружат довольные толстые мухи.
Пришлось наводить порядок. Злился он тогда здорово, но делал. А куда деваться?
В общем, не поняли Машу ее мужчины. Надежду лелеяли, что подурит тетка, да перестанет. Может, у нее кризис среднего возраста.
***
Особенно раздражался Леха. «Ну куда это годится? Вот я пашу, как проклятый. И это правильно. Нынче жизнь такая: отдыхать некогда», — так он думал, сидя допоздна за работой.
И однажды вечером увидел серую старуху, которая зловеще улыбалась ему, устроившись рядышком на стуле.
— Трудишься, Лешенька? В отпуске давно не был? Это хорошо. Тогда я теперь с тобой буду. А то твоя жена шибко неприятной особой сделалась. Ну тут я сама виновата: напортачила, слова неправильные говорила. А ты молодец! Вкалывай. На том свете отдохнешь.
«Похоже, я переработал, — подумал Леха. — Ладно, еще немного… Завтра нужно сдать документы». Он отвернулся от старухи. А та поудобнее устроилась на стуле, радуясь: не надо даже локацию менять. Теперь у нее новый подопечный. Скорее всего, надолго.
