Промышленный альпинист Леха, когда работал, старался не заглядывать в окна. Нехорошо как-то, бестактно. Живут себе люди своей жизнью: ссорятся, мирятся, любят, а тут на тебе — непрошенный наблюдатель за окном! Эдакий Карлсон, правда, без моторчика. Зато на веревке. Кроме того, особо вспыльчивые могут ведь и подрезать эту самую веревку. Так что Леха не любопытствовал, что там происходит внутри.
Но в это окно заглянул. Черт его знает почему. Может, рама старомодная, крашенная заинтриговала. Куда ни кинь взгляд — кругом стеклопакеты, а тут эдакий раритет. А может, судьба бабочкой присела на каску и на ушко шепнула что-то. В общем, Леха нарушил свой кодекс «невторжения».
— Опа! — Первой реакцией было удивление.
Возникло чувство, что в другую реальность заглянул. Хотя вроде ничего особенного. Солнышко заливало комнату, которой больше всего подошел бы немодный эпитет «девичья». Ни тебе компьютера, ни ноутбука. Зато присутствовала кровать с белым покрывалом, украшенным по краю кружевом, на ней возвышалась подушечная горка. Имелся книжный шкаф темного дерева, трюмо, такое было у его бабули… Но самое главное не это. В глубоком плюшевом кресле, уткнувшись в книгу, свернулась клубочком феечка в розовой пижамке.
Именно она и заставила Леху закрепить веревку на спусковом устройстве, и зависнуть ошалелым шмелем рядом с чудо-окном.
***
Леха вовсе не был восторженным нецелованным юнцом. Скорее наоборот — вполне состоявшийся, опытный, самодостаточный мужчина тридцати лет с хвостиком. Излишним романтизмом Леха тоже н страдал. Сказывалось дедово воспитание.
— Мужик должен быть мужиком! — говорил дед, Борис Иванович. — Тебе, Алексей, жизнь большую свинью подложила — рано остался ты без бати. Ну да ничего, я пока живой. Не дам твоей мамке из тебя рохлю вырастить.
И не дал.
Мать никогда не умела спорить дедом. Давил он своим авторитетом тихую, мягкую сноху. С первого дня давил. Когда его сын Игорь привел Таню знакомиться с отцом, та сразу почувствовала, что не понравилась Борису Ивановичу. Хотя тот ей слова грубого не сказал. Но от его взгляда волоски на шее вставали дыбом, как пред грозой, ладошки становились влажными, а сердце сбивалось с ритма.
— Не нравлюсь я твоему папе, — жаловалась Таня Игорю. — Только вот не пойму, чем.
— Не обращай внимания, папе вообще никто не нравится. Слишком он требователен к женскому полу.
— А как же твоя мама? Он ведь ее любил? Какая она была?
— Мама? Послушная, молчаливая, интеллигентная, болезненная… Ее он считал идеальной. Слушай, Таня, не нужно тебе на мою маму равняться. Будь собой.
Таня благодарно кивала, соглашаясь:
— Буду.
***
Они поженились. Игорю тогда был тридцать один год, Тане на девять лет меньше. Родили Алешку в начале девяностых. Таня работала продавцом в промтоварном магазине, Игорь трудился на заводе. Эдакая обычная семья среднего достатка. А потом пошло-поехало…
Работа Игоря накрылась медным тазом. Завод разорился. Он лапки, конечно, не сложил. Семью кормить надо. Крутился, как мог. Грузчиком был, разнорабочим тоже, даже на рынке поторговать успел. Только вот что-то сломалось в нем от этой неустроенности. Начал к бутылке прикладываться, «стресс снимать».
Вот и доснимался. Припозднился однажды с дружками. Торопился домой, на ногах уже держался неуверенно, но море-то по колено. Вот и решил перебежать железнодорожные пути перед носом электрички. Не рассчитал, споткнулся о рельс… И у четырехлетнего Лехи осталась только мама. Ну и дед, конечно.
— Таня, ты как хочешь, но Леху я тебе испортить не дам. Знаю я это мамкино воспитание. Да и помощь тебе пригодится.
Татьяна не спорила. Прав Борис Иванович: мальчишке нужен мужской пример. Она и не заметила, как дед стал для сына единственным авторитетом.
— Мужик должен заниматься спортом, уметь работать руками, иметь свое мнение! — провозглашал Борис Иванович.
Спорт Леха пробовал разный. Наконец, остановился на альпинизме. Дед одобрил. Вбить пресловутый гвоздь, сделать ремонт, починить текущий кран он его тоже научил.
— Впитывай, Алексей, учись, пока я жив. А то будешь, как мамка твоя — торгашом! Разве ж это дело для настоящего мужика!
Леха впитывал, не роптал. Таня тоже не протестовала. Хорошо, ведь, когда мастер в доме подрастает. Робкое возмущение появилось только тогда, когда она поняла: ее слово против слова деда — ноль без палочки.
Ладно, когда сын по мелочи ерепенился:
— Мам, ну не нужна мне музыка. Не всем же Моцартами быть! У меня альпинизм, дед вон столярничать учит. Ну нетворческий я человек.
С этим Таня смирилась: и правда, каждый выбирает увлечения по себе. А еще одежду, музыку, друзей. И нечего ей диктовать: что сыну слушать, в чем ходить и с кем дружить! Со шпаной он не связывается, дурных привычек не имеет, учится, правда… Ну, твердый трояк — тоже оценка!
Взвилась Таня только тогда, когда Леха после десятого класса сказал, что не желает учиться дальше.
— Дед говорит, что мужик должен отслужить в армии, найти достойную работу. Да и сама посуди — вон папка у меня был с «вышкой». Сильно ему это помогло?
Таня позвонила Борису Ивановичу. Разговор не получился.
— Чего ты от меня хочешь, Татьяна? Правильно Лешка все говорит, — сказал свекор. — И я рад, что он сам решения принимает — мамке в рот не смотрит. Отслужит, работать будет, жильем я его обеспечу — мне лет-то уже сколько! Я ведь не вечный. Хорошо, что внука мужиком успел воспитать!
Таня поняла, что поздно спохватилась. Нет у нее никакой власти над сыном. Дед его вырастил по своему образу и подобию. Может, оно и неплохо в целом. Только вот помимо самостоятельности успел Борис Иванович вложить в голову внука пренебрежение к женщинам.
***
Правда, аукнулось это позже. Когда Леха отслужил и устроился промышленным альпинистом. Работал: ставил спутниковые антенны, вешал наружную рекламу, ремонтировал фасады домов, устанавливал водосточку. Дед умер, оставив ему свою квартиру. И вроде все есть — заработок неплохой, жилье. Пора бы и о женитьбе подумать… Только вот с женщинами у Лехи не складывалось.
Казалось ему, что каждая спит и видит, как бы сесть мужу на шею, свесить ножки и управлять им, как ей того захочется. А этого Леха допустить никак не мог. Вот и кончались его романы, едва успев начаться. Менялись женщины одна за другой, но в итоге Леха всегда оставался один.
Татьяна смотрела на сына и только вздыхала. Лишь однажды, когда Алексею уже стукнуло тридцать, рискнула предложить:
— Лешка, может, я тебе немножечко помогу? А то все ты мне.
— Это чем же? — удивился Леха и пошутил: — Неужто хочешь у меня в квартире ремонт сделать?
— Да ну тебя! — Таня смутилась, заинтересовалась цветком на клеенке. — У меня подружка есть… ну как подружка… Приятельница. И у нее дочка. Молодая, симпатичная, только вот домашняя очень. Может, вас познакомить?
— Ну ты уж совсем, мать! — возмутился Леха. — Я что, старая дева? Синий чулок? Маменькин сынок? С чего ты взяла, что меня вообще нужно кому-то сватать? У меня все пучком.
— Да каким там пучком, — Таня наконец посмотрела на сына. — Сколько у тебя романов было? Куча! И это я далеко не про все знаю. А жены так и нет…
— Мам, давай-ка закроем эту тему. Не лезь, куда не надо! Жизнь спокойнее будет!
— Зря. А вдруг это твое счастье?
— Хватит! — Леха поставил точку.
Таня другого и не ожидала. Так, на всякий случай попробовала. Похоже, не влюбится ее Лешка никогда. Спасибо дедуле! Что он ему в башку вдолбил? Наверняка что-нибудь про то, что жена должна быть послушной, тихой, не скандалить и не отсвечивать! Да таких сейчас и в природе-то нет, наверное.
Даже эта подружкина дочка… Да, тихая, миленькая, какая-то не от мира сего. Но как она себя поведет в семейной жизни, кто его знает. Не стоит на знакомстве настаивать. А то Леха и взбрыкнуть может. Разозлится, перестанет мать навещать.
***
Сам Алексей вообще не был уверен: нужна ли ему жена? Да, дед говорил, что они с бабушкой хорошо жили. Ну так, по его словам, бабуля была идеальной. Разве что здоровье подкачало. Поэтому и умерла рано. Зато деду никогда не перечила, дом в порядке содержала, за собой следила, при этом была неглупа, начитана. Только вот не умничала, когда не просили. Мудрая женщина.
Сейчас таких нет. Либо умные достигаторши с амбициями. Либо красотки со звонкой пустотой в голове. Либо серые мышки, затюканные, ждущие принца, который их вызволит из плена драконов-мамаш. Чтобы потом превратиться в их точную копию и грызть мужа.
Среди них даже близко нет той, в которую можно влюбиться. А может, Лешка просто не умеет любить. Тогда тем более — незачем жениться!
Так думал Леша до того самого летнего утра, когда он вывесился штукатурить фасад и заглянул в окно пятого этажа. Эта феечка, утонувшая в кресле, со своей несовременной бумажной книжкой в руках зацепила какую-то тоненькую струну. Та зазвенела, разбередила душу. «Сколько ей? На вид двадцать, может, двадцать пять. Волосы русые, длинные, свои. Читает так увлеченно. Даже на меня, болвана, пускающего слюни за стеклом, внимания не обращает», — пронеслось в Лехиной голове.
Он нехотя разблокировал веревку. Работать надо, а не на молоденьких феечек в окно пялиться. Да и романтика эта в голове — наваждение какое-то и полнейшая глупость! Пройдет.
***
Но наваждение не прошло. Поэтому, когда через пару дней Леха снова оказался около окна на пятом этаже, то, конечно же, не удержался и заглянул. Сегодня занавески были задернуты, но неплотно. Феечка еще спала: русые волосы разметались по подушке, узкий солнечный луч присел на раскрытую ладошку.
Леха замер, чувствуя себя подглядывающим глупым пацаном. Ждала шпаклевка, но это было неважно… Он смотрел на свою феечку, живущую в комнатке из прошлого, державшую солнце в ладошке, и не мог оторваться.
«Да что же это такое?! — думал он, шагая после работы домой. — Я взрослый, умный мужик, давно раскусивший женскую натуру! И вот вам, пожалуйста! Подглядываю в окна к девчонке! Придумал себе какую-то сказку. Может, если эта фея заговорит, то все сразу встанет на свои места. Надо будет в следующий раз ей рукой помахать, поздороваться. Избавлюсь, авось, от этого морока».
***
Ремонт фасада заканчивался. Оставался последний спуск. Леха остановился около уже знакомого окна. Девушка что-то писала за столом. Ручкой! В тетрадке! «Точно в прошлый век заглядываю, — подумал Леха. — Вот сейчас скажу ей «Привет» в открытую форточку, и все исчезнет!»
— Привет! — Леха улыбнулся, помахал рукой.
Девушка не растаяла, подняла голову, улыбнулась в ответ. «Господи, глаза-то! — изумился Леха. — Просто нереальные! Зеленые-зеленые. Не бывает у людей таких глаз».
— Доброе утро, — улыбнулась феечка, подошла и открыла окно. — Никогда еще со мной так не здоровались. На чудо похоже.
— Чудо заканчивается, — сказал Леха. — И ремонт тоже. Вас как зовут?
— Оля.
— А я Алексей. Давайте встретимся на земле, Оля?
— Ого! И на свидания меня так еще никто не звал. Хорошо, встретимся на земле…
***
Она была идеальной. Училась на филолога, любила старые книги и иногда писала стихи. Почти не пользовалась косметикой и не красила волосы. Умела готовить и обожала порядок. Ей был всего двадцать один год, но она умела слушать и понимать.
«Таких не бывает, — думал Леха. — В ней же просто нет недостатков». А может, он просто не искал эти самые недостатки. Он влюбился, и она тоже. Даже время было на их стороне. В этот раз оно не разоблачало, а наоборот, нашептывало: «Вы совпали… Прекрасная пара».
В конце концов, Леха решил: «Пора обрадовать маму». Он набрал номер:
— Сбылась твоя мечта. Я встретил ту самую. Когда нам можно приехать?
— Давайте в выходные.
Татьяна обрадовалась: «Не может этого быть! Неужели влюбился? Интересно, какая она?» Любопытство распирало, мучило, тревожило. Оно рисовало разные варианты в Таниной голове, пока та стряпала, накрывала на стол, пылесосила. Но когда она открыла дверь в ответ на требовательный звонок, то поняла: с воображением у нее не очень.
— Оля? — Изумилась, даже забыла поздороваться.
— Добрый вечер, — улыбнулась та.
— Это дочь моей подружки, приятельницы… Помнишь, я тебе предлагала с ней познакомиться. Ты тогда меня попросил не лезть, — Татьяна торопилась все объяснить сыну.
— Бывает же… — Алексей быстро справился с удивлением. — Как ты там говорила, ма? «А вдруг это твое счастье?» Да ты у меня прямо ясновидящая.
— Похоже на то. Проходите же!
— А ты знаешь, я тоже была против того знакомства, — сказала Оля, когда они после ужина стояли вдвоем с Алексеем на балконе и смотрели, как зажигаются фонари. — Мама у меня неугомонная. Очень тревожилась, что у меня нет друзей. «Ольга, ты несовременная, ты у меня не от мира сего! Ты в жизни одна останешься!» — замучила меня совсем. Потом отстала. И вот, пожалуйста, мы встретились. Судьба сама знает, кого, когда и с кем свести. И помощь ей не требуется.
Алексей обнял ее за плечи, кивнул. Все правильно, хотя ему пришлось ждать дольше. Но оно того стоило.
