Раймонд Эминович вырос в семье дипломатов. Его отец работал послом в одной из арабских стран, с тех пор он ненавидел вкус щербета и рахат-лукума.
Мать Раймонда получила прекрасное образование в Риге. Усилиями своего отца-профессора, она выучила три самых важных, по его мнению, языка: русский, французский и иврит. Латышский знала ровно настолько, чтобы купить в продуктовой лавке хлеба и молока.
Сына она назвала в честь своей первой любви. Память о ней не оставила девушку даже после замужества, поэтому как не сопротивлялся её муж, назвала сына Раймондом. Ребёнок родился здоровым и очень красивым, и ни в чём не знал отказа.
Мальчик вырос. Теперь ему было за пятьдесят, но он всё ещё оставался ребёнком, считающим, что весь мир вращается вокруг него. Величие его семьи давно поблекло, почти все, кто это величие наблюдал, уехали заграницу или на кладбище. Раймонд Эминович никогда не был женат. Как большинство детей привилегированных родителей он закончил МГИМО. И во время учёбы в институте, и после, Раймонд вёл жизнь настоящего плейбоя. Эта разгульная жизнь, в конце концов, стала вызывать вопросы, и заслуженные родители поспешили пристроить сына в одно из посольств, где он и работал в течении почти двадцати лет, пока не грянула перестройка.
Учитывая его дипломатический опыт, Раймонда Эминовича взяли в одну из структур МИД. Он видел, как умирает старая дипломатическая школа, и что приходит на её место. Новые, дерзкие, хабалистые карьеристы, оскорбляющие само слово «дипломатия». Привыкшие «тыкать» всем, кто ниже по званию.
Раймонда Эминовича это раздражало, убивало, лишало смысла его дальнейшее существование. Он малодушно помышлял о самоубийстве. И вот однажды, прогуливаясь по набережной, он принял решение. У отца была коллекция «шпионских штучек», и среди них всем известная капсула с ядом, которую разведчики зашивали в воротничок, чтобы в случае разоблачения раздавить зубами и мгновенно умереть. Он сжимал её в кармане, не отрывая взгляда от чёрных, тяжёлых волн Невы.
— Извините, вам плохо? — услышал он вдруг звонкий голосок. Обернувшись, он увидел юную нимфу. Золотой лучик играл в её волосах, а на детском личике застыло выражение озабоченности и участия.
— Да, мне плохо! Плохо! — сказал он, сразу передумав разгрызать капсулу и прыгать в холодную воду.
Нимфу звали Полина. Она напомнила ему другую Полину, одну из многих девушек, любительниц красивой жизни, которые были у него. Той, кажется, даже удалось от него забеременеть. Он дал ей денег «на решение проблемы» и с лёгким сердцем вычеркнул из телефонной книжки и из своей жизни. Давно это было.
Он попросил новую знакомую разрешения называть её на французский манер — ПолИн, и она не возражала. Их роман начался стремительно, вполне в духе современности. В тот же вечер он пригласил её к себе, на чашку кофе, в свою похожую на музей квартиру. Девушка охала и ахала, разглядывая экспонаты в виде картин, изображающих мифические сюжеты, китайских головоломок и редчайших эротических гравюр, которым, как уверял хозяин дома, не было цены. Он, словно экскурсовод, рассказывал ей о каждом предмете очень подробно, а сам думал о том, что эта рыжая нимфа могла бы стать матерью его детей. Он созрел для семьи, он понял, что смысл жизни именно в продолжении рода, ни в чём другом!
Он поил нимфу своим фирменным кофе, который готовил в особых случаях — с яичным желтком и виски, и она мило жмурилась каждый раз, делая глоток. Потом он рассказывал ей о великих людях, с которыми ему довелось встретится в жизни, и эти рассказы вызывали у Полины восторг, теперь она знала, что перед ней человек, который держал за руку Софи Лорен и видел на близком расстоянии Папу Римского.
— Какое счастье, Полин, что ты меня окликнула, — сказал Раймонд, ставя чашечку на блюдечко, — я ведь хотел… впрочем, это в прошлом, — ты вошла в мою жизнь, и осветила мне дальнейший путь.
— Я почувствовала, что вы не в себе. У вас был такой вид! — глаза девушки снова расширились, в них блеснула слеза.
— Не «вы», а «ты», — поправил он её, подливая мартини, который плавно заменил кофе.
Последней он показал ей спальню. Он боялся потерпеть в постели фиаско, но всё прошло благополучно, хотя и слишком быстро — у Раймонда давно никого не было.
— Прости,— прошептал он, гладя её волосы.
— Всё отлично! — она достала тонкую сигарету, — Здесь можно курить?
— Лучше на балконе. Тут персидский ковёр, гобелены.
— А! Ясно.
Она накинула его рубашку на голое тело, и пошла на балкон, уверенная в своей неотразимости. Балкон был панорамного остекления, всё на виду. На соседнем балконе пожилая дама поливала не то цветы, не то рассаду. Увидев полуголую нимфу, она перекрестилась и отвернулась.
***
Он заказал ей такси. Ожидая машину, обнял девушку. Пьянел, вдыхая запах её волос.
— Может быть, останешься? — интимно прошептал он, снова чувствуя возбуждение, — давай вернёмся? Я не всё тебе показал.
— Нет, я не могу, — девушка взглянула на часы, — Серьёзно, никак.
— Когда мы увидимся?
— Я позвоню, — она махнула рукой, садясь в автомобиль.
Машина тронулась, и тут он понял, что не давал ей своего номера, и её не спросил, а такси она попросила заказать до метро «Лиговский проспект».
— Стой! — закричал он, — Полин! Полина-а-а! Ты не оставила телефон! Полина! Поли-на… Поли…
Он бежал, задыхаясь, пока не сдавило грудь. Кое-как, хромая, он дошёл и опустился на скамеечку у ближайшей пятиэтажки. И провалился во мрак.
Он очнулся в больнице. Хорошо, что неравнодушные граждане вызвали скорую. Угроза жизни миновала, молодой чернявый доктор, пышущий оптимизмом, говорил, что если Раймонд Эминович не станет злоупотреблять вредными привычками и будет правильно питаться, то имеет все шансы станцевать на свадьбе у внуков. Доктор, конечно, не хотел обидеть пациента, скорее попытка поддержать оказалась неудачной: откуда ему было знать, что такой интересный мужчина одинок. Поняв по лицу пациента, что дал маху, он поспешил ретироваться.
— Ко мне никто не приходил? — с надеждой в голосе крикнул ему вслед Раймонд Эминович.
— Точно! Совсем забыл, простите! — доктор хлопнул себя по лбу, и резко развернувшись, пошёл обратно. Он не забыл, просто не хотел тревожить больного, но если уж тот сам спросил, то придётся.
— Кто? Кто приходил? — с мольбой в голосе спросил престарелый плейбой, желая услышать «рыжая девушка, очень красивая». Но ответ был совсем другой.
— Старшина из милиции. Тут такое дело… вашу квартиру обокрали,— доктор сказал это спокойно, но на всякий случай взял руку больного за запястье, считая пульс. — Её опечатали, не волнуйтесь, преступников ищут. Ваша соседка дала описание.
Раймонд Эминович лежал и тихо плакал. Он сам виноват, спускаясь проводить Полину, не поставил квартиру на охрану. Ему было жаль не столько китайского фарфора и бесценных эротических гравюр, сколько потраченной впустую жизни. Интересно, сделала ли та Полина, из его юности, аборт?
***
Тем временем, в Москве, перед фирменным поездом «Янтарь», отправляющимся в Калининград, встретились двое молодых людей. Стройная брюнетка со стильной короткой стрижкой и молодой парень, чем-то похожий на Раймонда Эминовича.
— С рыжими волосами ты мне нравилась больше! — обнимая её, сказал парень.
— Ничего, привыкнешь! — прошептала она ему на ухо.
— Но ты спала с моим отцом! Этого я тебе никогда не прощу.
— Да успокойся ты. Я пошутила, не спала я с ним.
— Правда? Лена, ты не врёшь? Пойми, мне это очень важно!
— Правда, правда! — звонко засмеялась девушка, по-детски скрестив за спиной пальцы.
— Ну, тогда поехали?
— Поехали!
Спустя полтора месяца, в одном из санаториев Зеленоградска девушка узнала, что беременна. По срокам выходило, что отец ребёнка — Раймонд Эминович.
