Заварыкин был не просто зол, а страшно зол. Тувыкин, его заместитель, едва вошел в кабинет, сразу это понял. Потому что увидел, как его непосредственный начальник грызёт карандаш, который держит в руке. Да, была у директора такая особенность — грызть от злости карандаши.
— Явился… — увидев зама, пробормотал директор, и отложил огрызок карандаша в сторону. — Садись…
— Что-то случилось? — спросил обеспокоенно Тувыкин, мысленно перебирая в голове все огрехи, которые он мог совершить за последнюю неделю. — Я где-то накосячил?
— Да, Тувыкин. Накосячил. И не только ты. Мы с тобой оба, оказывается, почти преступники. В общем, не буду долго рассусоливать, и сразу скажу, что требует от нас правительство.
— Правительство? — морщась, перебил директора заместитель. — Какое ещё правительство?
— Но-но-но, Тувыкин. Ты тут не заговаривайся. Правительство у нас одно. И оно говорит, что нам срочно нужна женщина!
— Чего? – заместитель насторожился. — Извините, Иван Михалыч, но вы, не того?.. Вы сегодня здоровы?.. Или – не очень?..
— Здоров, здоров… — недовольно поморщился директор, понимая, на что намекает зам. — Не боись. Я ведь — прямо с поезда. Вчера я был в столице, на важном совещании, которое проходило там, наверху. — И Заварухин загадочно показал пальцем на потолок. — Ты, наверное, слышал про такую женщину, по фамилии Гарбатова?
— Это которая — главная феминистка? – опять поморщился Тувыкин.
— Угу. Так вот, она теперь главная в комиссии по защите прав женщин. И теперь она докопалась до нашего завода. Прознала эта защитница, что на нашем предприятии, в заводском управлении, нет ни одной женщины.
— Ну, да, нет, — согласился заместитель. – И что?
— Как – что? Оказывается, это теперь — преступление. Мы с тобой нарушаем права женщин, мать их за ногу. Мы с тобой, по новым требованиям, просто, обязаны предоставить нашим женщинам возможность порулить предприятием. Хотя бы одной рукой.
— Они чего там, офанарели, что ли? — Тувыкин нехорошо выругался. — У нас же не только в заводском управлении, у нас, вообще, на заводе женщин почти не осталось!
— Правильно. Я этой Гарбатовой тоже так же сказал. А она достала списки, и сказала, что я вру. Что по списку у нас на предприятии женщин числится больше ста единиц!
— Ага! Числится! – закивал Тувыкин. – По списку. Только они же, все эти женщины, теперь в декретах. Как им начали материнский капитал платить за каждого ребёнка, так они рожать принялись, как из пулемёта. Одна Никанорова, которая мастером у нас работает, чего стоит. Уже восьмерых нарожала, лишь бы только на наше вредное предприятие не возвращаться. Сидит в декрете, обложилась детьми, и посмеивается. Погодите-ка… — Тувыкин, вдруг, замер. — А где эта Гарбатова достала списки работников нашего предприятия? У нас же оно — секретное!
— И я у неё про это спросил. Но она сказала, что для её организации секретных предприятий не существует. В общем, попали мы с тобой, Тувыкин. Нам срочно нужна женщина, которая будет работать в нашем заводском управлении.
— На какой должности?
— Моего заместителя.
— Так ведь я же — ваш заместитель! – испугался Тувыкин.
— Ничего. Значит, будет у меня два заместителя. Ты мне лучше скажи, где мы женщину будем искать? У нас есть на заводе подходящая кандидатура слабого пола на такую должность?
— Нет! – твёрдо ответил заместитель. – Мы даже вахтёра женского пола найти теперь не можем, а уж чтобы с дипломом. Если только Никанорову попытаться уговорить… У неё, у одной, профильное высшее образование.
— Ага, как же, сейчас, пойдёт она… — Заварыкин удрученно вздохнул. — Она мне намедни, на улице встретилась, с коляской, и сказала, что скоро девятого будет рожать.
— Вот, мать ее за ногу! — опять ругнулся заместитель. – Совсем оборзела! А может, вам с её мужем поговорить? И предупредить, чтобы больше — никаких детей! Иначе мы ему зарплату срежем. Он же тоже у нас работает.
— Не имеем права, — опять вздохнул директор. – Мы ему, наоборот, за детей премии должны давать. Да и говорил я уже с ним на эту тему. Давил и на совесть, и на прочие места. Объяснял, что без его жены наше производство зашивается.
— А он чего?
— А он говорит, что жена у него живёт не для того, чтобы в мужика превращаться. Что мать для детей — она нужней, чем мастер — для предприятия. Короче, глухо с этой Никаноровой. Кто у нас из женщин ещё с высшим образованием? С любым. Пусть, даже, с филологическим.
— Никого. Разве только, Авдотья Тихоновна, наша уборщица. Бывшая библиотекарь. Но ей уже семьдесят с хвостиком.
— Авдотья Тихоновна, говоришь? А что?.. — Директор оживился. — Это неплохо. К тому же она, вроде глуховата. Значит, ничего лишнего не услышит. Сядет тихо в своём кабинете, достанет спицы, и будет там вязать. Или книжки читать. Нам ведь, главное, чтобы, когда через месяц Гарбатова приедет к нам со своей женской проверкой, не было никаких вопросов. А потом мы опять отставим мне одного зама. Давай, зови нашу спасительницу.
— Ага.
Тувыкин ненадолго отлучился, и уже через пять минут вернулся с уборщицей.
— Ну, Авдотья Тихоновна, присаживайся и настройся на серьёзный разговор, — заулыбался ей Заварыкин.
— Чего? — переспросила женщина, не расслышав его слов.
— Я говорю, хочешь, чтобы мы тебе повысили зарплату сразу в пять раз! — почти покричал директор.
— Нет, не хочу, — замотала головой женщина, при этом хитро улыбаясь.
— Почему это? — растерялся Заварыкин. — Большая зарплата, вроде, пока ещё никому не помешала.
— А мне помешает! – огорошила директора уборщица. – Думаете, я не знаю, что вы меня хотите своим замом поставить?
— А откуда ты могла про это узнать? — опешил директор.
— Оттуда! Мне вчера из Москвы сама Гарбатова звонила. Слыхали про такую женщину? И она спрашивала, почему меня на заводе угнетают и принижают мой статус, а я никому не сигнализирую.
— Чего? — ужаснулся директор.- Тебе звонила Гарбатова? И прямо так спросила? Про статус и унижение?
— Прямо так.
— И что ты ей ответила?
— Ничего не ответила.
— Совсем ничего? Повесила трубку, что ли?
— Ну, сначала я послала её подальше. А когда она стала возмущаться, и говорить, что я своей вялой гражданской позицией позорю женщин, я сказала, что лучше ещё рожу пару детишек, нежели на себя такой хомут одену, как должность вашего заместителя.
— Погоди, Авдотья Тихоновна, ты это серьёзно? — вытаращил глаза Тувыкин. — Тебе же, кажется, уже за семьдесят! Как ты рожать-то собралась?
— Ну и что? — опять сделала хитрое лицо уборщица. — Может, я так пошутила?
— Ах, ты пошутила…
— Ага. Тем более, моя дочка опять беременная, и мне снова придётся ей помогать. Уволюсь я от вас скоро, товарищи начальники. Мне внуки дороже нашего завода.
— Как?! — закричали в ужасе хором директор и заместитель. — Твоя дочка опять беременная?
— Ну, да! На шестом месяце уже! Скоро в декрет пойдёт. А она, что, вам ещё про это не говорила?
— Вашу мать… — схватился за голову Заварыкин. — Это мы, что, теперь и без бухгалтера останемся?.. Нет… Так дело не годится… Надо срочно принимать какие-то меры…
— Какие? — простонал и Тувыкин. – Мы же с вами рожать женщинам запретить не можем!
— Точно! – обрадовался, вдруг, директор. — Нужно написать в думу, и пусть они там издадут указ, по которому женщинам, работающим на нашем предприятии, больше двух детей рожать будет запрещено законом!
— Правильно! – воскликнул и Тувыкин. — Не больше двух! А за остальных – огромный штраф!
— Вы чего, сдурели, что ли, тут все?! – немедленно закричала на них гневно уборщица. — Я, вот сегодня же Гарбатовой позвоню, и сообщу, что вы тут придумали! У меня ведь её номер телефона сохранился! Я вам устрою! Теперь-то я молчать, точно, не стану! — Авдотья Тихоновна вышла из кабинета, и громко хлопнула дверью.
— Да… Вот это мы попали… — пробормотал Заварыкин, нервно схватил огрызок карандаша, и опять принялся его грызть.
