Опять этот запах. Корица с ванилью. Я в сотый раз проверяю рецепт чизкейка, хотя знаю его наизусть. Руки дрожат, когда достаю форму из духовки. Пожалуйста, пусть в этот раз всё будет идеально.
— Маша, ты там уснула? — доносится из гостиной голос Андрея. — Гости заждались десерта!
Торопливо нарезаю чизкейк, украшаю свежей малиной. Каждое движение выверено — боюсь ошибиться. В голове эхом звучат его слова с прошлого семейного ужина: «Как всегда, руки-крюки. Даже простой торт нормально порезать не можешь».
Захожу в гостиную с подносом. За столом вся его родня — мама, папа, сестра с мужем. Улыбаются, болтают. Только свекровь смотрит с привычным прищуром.
— А вот и наша кулинарка! — Андрей встречает меня своей фирменной ухмылкой. — Надеюсь, в этот раз без сюрпризов?
Расставляю тарелки, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Первым пробует Андрей. Я затаила дыхание.
— М-да… — он картинно морщится. — Ты серьёзно думаешь, что это можно есть? Где ты видела, чтобы чизкейк был такой сухой?
— Прости, я… — начинаю я, но он перебивает:
— Ты что, правда не можешь запомнить элементарный рецепт? Сколько раз повторять — температура 160 градусов, не выше! Любая дурочка справится, а ты…
Свекровь качает головой:
— Андрюша, не злись. Машенька старалась…
— Вот именно что старалась! — он раздраженно отодвигает тарелку. — Всё, как всегда — через одно место. Иногда думаю — может, мне жениться надо было на той, которая хотя бы готовить умеет?
Все неловко смеются. А я стою, вцепившись в поднос побелевшими пальцами. Внутри что-то надламывается — тихо, но безвозвратно.
— Я принесу кофе, — выдавливаю из себя и сбегаю на кухню.
Руки трясутся, когда ставлю чашки на поднос. В голове пульсирует: «Сколько можно? Сколько ещё это терпеть?»
Вечером, когда гости разошлись, я долго стою перед зеркалом в спальне. Когда я стала такой? Серое лицо, потухшие глаза, опущенные плечи. Где та весёлая девчонка, которая когда-то мечтала о большой любви?
Из гостиной доносится голос Андрея — он кому-то звонит:
— Да, представляешь, опять облажалась с десертом. Я уже не знаю, как её учить — хоть об стену бейся…
Я вглядываюсь в своё отражение. В груди растет что-то темное, тяжелое. Тиканье часов на стене вдруг становится оглушительным.
Хватит. Больше никогда.
В эту ночь я почти не спала. Впервые за десять лет брака в голове было кристально ясно. План созрел сам собой — простой и страшный одновременно.
Завтра я покажу ему, каково это — быть униженным. И плевать на последствия.
***
— Машенька, солнышко, ты с ума сошла? — Андрей дергается в путах, прикрепленных к спинке кровати. — Развяжи меня немедленно!
Я смотрю на него, такого беспомощного, и внутри разливается странное спокойствие. Больше не дрожат руки, не срывается голос.
— Знаешь, милый, я тут подумала… — медленно провожу пальцем по его щеке. — Десять лет — достаточный срок, чтобы научиться готовить идеальный чизкейк. Но почему-то ты всё равно находишь, к чему придраться.
— Маша, прекрати этот цирк! — он пытается говорить властно, но в голосе проскальзывает страх. — Немедленно развяжи меня, или…
— Или что? — наклоняюсь ближе. — Расскажешь всем, какая я никчемная жена? Ой, постой… ты же и так это делаешь. При каждом удобном случае.
Встаю и начинаю ходить по комнате. За окном занимается рассвет, но шторы плотно задернуты. Телефоны отключены — никто не помешает нашему особенному разговору.
— Помнишь нашу свадьбу? — останавливаюсь у туалетного столика. — Ты тогда впервые унизил меня на людях. «Криворукая невеста даже букет не может нормально бросить!» Все смеялись. А я улыбалась, потому что думала — ты просто пошутил.
— Маша, я… — он осекается под моим взглядом.
— Молчи. Теперь моя очередь говорить, — беру расческу, провожу по волосам. — Знаешь, что самое забавное? Я ведь правда старалась стать лучше. Брала уроки кулинарии, читала книги по этикету, худела… Только тебе всегда было мало.
Андрей затих. Впервые за все годы он слушает меня, действительно слушает.
— А помнишь прошлогодний корпоратив? Когда ты при всех своих коллегах рассказывал, какая я бестолковая? «Представляете, она даже утюг включить нормально не может — вечно что-то подгорает!»
Подхожу к окну, слегка отодвигаю штору. На улице просыпается город.
— Ты знаешь, что я тогда в туалете плакала? Нет, конечно не знаешь. Ты был слишком занят — травил байки о своей никчемной жене.
— Маша, я не хотел… — его голос звучит глухо. — Это были просто шутки…
Резко оборачиваюсь:
— Шутки?! А когда ты при моих родителях заявил, что я не могу забеременеть, потому что «даже в этом некомпетентна» — это тоже была шутка?
Он бледнеет. Этот момент мы оба помним слишком хорошо.
— Три выкидыша, Андрей. Три! А ты… ты превратил мою боль в повод для очередной издевки.
Сажусь на край кровати. Достаю из ящика тумбочки альбом с нашими фотографиями.
— Смотри, какая я тут счастливая, — показываю снимок десятилетней давности. — Глаза горят, улыбка искренняя. А вот фото с прошлого Нового года, — перелистываю страницу. — Видишь разницу? Ты медленно убивал во мне всё живое, день за днем, год за годом.
Андрей дергается в путах:
— Послушай, я понимаю, что был неправ. Давай поговорим спокойно…
— О, теперь ты хочешь поговорить? — усмехаюсь. — А где было это желание раньше? Когда я пыталась объяснить, как мне больно от твоих «шуток»?
Встаю, иду к шкафу. Достаю чемодан, начинаю методично складывать вещи.
— Что ты делаешь? — в его голосе паника.
— То, что должна была сделать давно, — аккуратно складываю блузку. — Ухожу.
— Ты не можешь! — он почти кричит. — А как же я? Что скажут люди?
— А вот это, милый, уже не мои проблемы, — застегиваю чемодан. — Пусть твоя мама учит тебя готовить идеальный чизкейк.
Достаю телефон, набираю сообщение его сестре: «Зайди к Андрею через пару часов. Ключ под ковриком».
— Ты ведь понимаешь, что я этого так не оставлю? — его голос дрожит от ярости. — Я всем расскажу, какая ты психопатка!
Поворачиваюсь к нему в последний раз:
— Рассказывай. Только учти — у меня есть десятки записей твоих «милых шуточек». И поверь, общественность будет в восторге от твоего чувства юмора.
Его лицо искажается:
— Ты… ты всё записывала?
— А ты думал, я просто терпела? — улыбаюсь. — Нет, милый. Я училась. Училась быть сильной. И знаешь что? Спасибо тебе за эту науку.
Беру чемодан, иду к двери. За спиной слышу его крики, мольбы, угрозы. Но внутри — абсолютная тишина и покой.
В прихожей останавливаюсь у зеркала. Смотрю в глаза той, другой Маше — решительной, свободной. Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ.
Прощай, дорогой. Спасибо за всё.
Замок щелкает за спиной, и я делаю первый шаг в новую жизнь. Внутри разливается удивительное чувство — словно птица, годами сидевшая в клетке, наконец расправила крылья.
А в кармане жужжит телефон — сообщение от сестры Андрея: «Еду. Что случилось?»
Я не отвечаю. Пусть сама увидит. Пусть все увидят.
Сажусь в такси:
— В аэропорт, пожалуйста.
Водитель кивает, и машина трогается с места. В зеркале заднего вида я вижу, как тает силуэт дома, где прошли десять лет моей жизни. Десять лет унижений, боли и страха.
Но это в прошлом. Впереди — только свобода.
И знаете что? Я обязательно научусь готовить идеальный чизкейк. Но теперь — только для себя.
Неделю спустя я сижу в уютном кафе где-то на окраине Барселоны. Передо мной — чашка горячего шоколада и свежий номер местной газеты, в которой я пытаюсь разобрать испанские слова.
Телефон вибрирует — очередной пропущенный от свекрови через интернет месседжер. Усмехаюсь и отключаю звук. За эти дни я получила, наверное, сотню сообщений и звонков. От его родителей, от общих друзей, даже от соседей.
— Вам еще кофе? — официант приносит счет. И говорит не Испансцом.
— No, gracias, — отвечаю с улыбкой, радуясь, что хотя бы эти простые фразы уже выучила.
Открываю ноутбук. На почте письмо от сестры Андрея, Кати:
«Маша, я понимаю твои чувства, но то, что ты сделала… Андрей в ужасном состоянии. Он даже на работу не выходит. Может, стоит поговорить?»
Закрываю письмо без ответа. Вместо этого открываю документ, который начала писать еще в самолете. «История одного брака» — банальное название, но какая разница?
«Я научилась улыбаться, когда больно. Научилась проглатывать слезы вместе с очередной порцией унижения. Каждое утро я просыпалась с мыслью — может, сегодня будет иначе? Может, сегодня он наконец увидит во мне человека, а не вечно неправильную, неумелую, недостойную его жену…»
Пишу и пишу, не замечая, как летит время. Слова льются потоком — все то, что я держала в себе годами.
Телефон снова оживает — на этот раз сообщение от подруги:
«Включи Первый канал в интернете! Там твой благоверный интервью дает!»
Быстро нахожу трансляцию. И правда — Андрей в студии какого-то ток-шоу. Осунувшийся, с кругами под глазами.
— Я был слеп, — его голос дрожит. — Только когда она ушла, я понял, каким монстром был. Маша, если ты это смотришь — прости меня. Я все осознал. Давай начнем сначала…
Выключаю трансляцию. Горько смеюсь — надо же, какой талантливый актер. Интересно, сколько заплатили за это шоу?
Новое сообщение — от его матери:
«Машенька, доченька, он правда изменился! Умоляю, вернись, дай ему шанс…»
А следом — от самого Андрея:
«Я записался к психологу. Я меняюсь. Клянусь, все будет по-другому…»
Качаю головой. Поздно, милый. Слишком поздно.
Вечером гуляю по набережной. Море шумит, в воздухе пахнет солью и свободой. Захожу в маленькую кондитерскую, где работает пожилой испанец Хосе. Он уже знает меня — я прихожу сюда каждый день учиться готовить десерты.
— Любительница Чизкейка, — улыбается он.
Киваю. Завтра начнем с чизкейка. Какая ирония.
В квартиру возвращаюсь затемно. Она маленькая, но уютная — белые стены, большие окна, вид на море. Первое жилье, которое я выбрала сама.
Открываю ноутбук — новое письмо от издательства:
«Уважаемая Мария! Ваша история нас заинтересовала. Готовы обсудить публикацию…»
Улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что моя боль превратится в книгу, которая, возможно, поможет другим женщинам найти в себе силы начать новую жизнь.
Спустя несколько месяцев я захожу в свою кондитерскую — да, теперь она моя. Хосе согласился продать мне дело, увидев мою страсть к выпечке. Благо, что я много лет откладывала деньги, у меня достаточно накоплений. Каждое утро я пеку чизкейки, круассаны, тарты. И знаете что? Они идеальные.
На столике у окна — свежий номер русского журнала. На обложке фото Андрея с новой девушкой и заголовок: «История раскаяния: известный бизнесмен рассказал о своих ошибках…»
Усмехаюсь и выбрасываю журнал. Это больше не моя история.
Звонит телефон — номер незнакомый.
— Мария? Это Елена из центра помощи. Прочитала вашу книгу… Не могли бы вы выступить перед нашими подопечными? Многим женщинам нужна ваша история.
— Конечно, — отвечаю без колебаний. — Когда?
Вечером сижу на балконе, смотрю на закат. В духовке печется очередной чизкейк — на этот раз с лавандой и черникой. Мой особый рецепт.
Телефон пиликает — последнее сообщение от Андрея:
«Я все еще люблю тебя…»
Не отвечаю. Вместо этого открываю почту и пишу:
«Уважаемая Елена! Да, я готова поделиться своей историей. Потому что каждая женщина заслуживает быть счастливой. Каждая заслуживает уважения. И каждая должна знать: никогда не поздно начать сначала…»
В воздухе пахнет свободой. И знаете что? Эта свобода куда слаще любого десерта.
Накрываю плечи пледом и смотрю, как солнце медленно тонет в море. Кто бы мог подумать — я, всегда такая правильная и осторожная, вдруг решилась на безумный шаг. Бросила всё и уехала в чужую страну. Знаете, что самое удивительное? Впервые за долгие годы я не прокручиваю в голове, что сказал бы Андрей. Не представляю его презрительную усмешку, не слышу едких комментариев. В кои-то веки мне плевать, правильно я живу или нет.
Я бы с удовольствием осталась и в своей стране, но я все еще боюсь его.
Делаю глоток кофе и улыбаюсь своим мыслям. Забавно получается — потеряв привычную жизнь, я будто нашла себя настоящую. Ту девчонку, которая когда-то мечтала открыть свою кондитерскую. Которая любила дурачиться и не боялась казаться смешной.
