Я стояла на пороге собственной квартиры с ощущением, будто попала в какую-то параллельную реальность. Передо мной сидели муж Кирилл и его мама Валентина Петровна, а между ними на столе лежала раскрытая тетрадь в клетку и мои банковские карты.
— Вера, садись, — Кирилл кивнул на стул напротив. — Нам нужно серьёзно поговорить.
— О чём? — я сбросила туфли и прошла на кухню. — И почему мои карты на столе?
— Потому что мы приняли решение, — вступила свекровь, поправляя очки. — Ты не умеешь распоряжаться деньгами, доченька. Посмотри на эти чеки! Салон красоты, кафе, какие-то курсы… Это же расточительство!
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Последние полгода свекровь всё чаще приезжала к нам, и каждый её визит превращался в разбор моих недостатков. Но это уже было за гранью.
— Кирилл, ты серьёзно? — я посмотрела на мужа. — Ты обсуждал со своей мамой наши финансы?
— Не наши, а твои, — он избегал моего взгляда. — Мама права. Ты тратишь слишком много на ерунду. А ведь мы копим на машину.
— На твою машину, — уточнила я. — Которую ты хочешь купить для себя. И между прочим, я трачу свои заработанные деньги.
— Вот именно, свои! — воскликнула Валентина Петровна. — А семья что? Вы же семья! Всё должно быть общим. Поэтому мы с Кириллом решили, что теперь я буду помогать вам вести бюджет. Ты будешь отдавать зарплатную карту мне, я буду выдавать тебе на карманные расходы, а остальное откладывать.
Я медленно опустилась на стул, не веря своим ушам.
— То есть вы хотите, чтобы я, тридцатилетняя женщина, менеджер по продажам, зарабатывающая шестьдесят тысяч в месяц, отдавала зарплату свекрови и получала карманные деньги?
— Ну не надо так драматизировать, — поморщился Кирилл. — Мама будет просто контролировать траты. Для твоего же блага.
— Для моего блага, — повторила я, ощущая, как гнев медленно вытесняет шок. — А кто будет контролировать твои траты? Или твоей мамы?
— Я работаю, — Кирилл выпрямился. — И зарабатываю больше тебя. Имею право тратить на что хочу.
— А я не имею?
— Имеешь, конечно, — встряла Валентина Петровна примирительным тоном. — Но в разумных пределах. Вот я, например, сразу увидела, что ты купила новую сумку. Зачем? У тебя же есть сумка!
— Та сумка служит мне три года, — я старалась говорить спокойно. — И я купила новую на распродаже за две тысячи.
— Две тысячи! — всплеснула руками свекровь. — Это же половина моей пенсии! А ещё эти твои курсы английского за пять тысяч в месяц. Куда тебе английский?
— Для карьерного роста. В нашей компании повышение получают те, кто знает языки.
— Повышение, — фыркнул Кирилл. — Тебе бы для начала научиться экономить, а потом уже о повышении думать.
Я посмотрела на него долгим взглядом. Передо мной сидел человек, с которым я прожила пять лет, за которого вышла по любви. Но сейчас я видела чужого человека, который вместе со своей мамой решил лишить меня финансовой независимости.
— Знаете что, — я медленно встала, — я подумаю над вашим предложением. Дайте мне время до завтра.
— Думать тут нечего, — начала Валентина Петровна, но я её перебила.
— До завтра, — повторила я твёрдо и ушла в спальню.
Всю ночь я не спала, лёжа рядом с безмятежно спящим Кириллом. В голове крутились мысли, и к утру план созрел окончательно.
Следующим вечером я вернулась домой позже обычного. Валентина Петровна уже сидела на кухне, попивая чай.
— Ну что, Верочка, надумала? — спросила она с улыбкой победительницы. — Отдашь карточку?
— Конечно отдам, — я достала из сумки карту и положила на стол.
Свекровь довольно кивнула и протянула руку, но я её остановила.
— Только это не зарплатная карта, Валентина Петровна. Это новая карта, которую я сегодня открыла специально для вас.
— Что значит специально для нас? — нахмурился вошедший Кирилл.
— Очень просто. Сегодня я была в банке и открыла два счёта. На один я буду перечислять деньги на общие нужды — треть своей зарплаты, то есть двадцать тысяч. Это покрывает мою долю в оплате квартиры, коммуналки и продуктов. Вот карта от этого счёта, можете контролировать сколько угодно.
— А остальное? — прищурилась Валентина Петровна.
— Остальное на моём личном счёте, куда перечисляется моя зарплата. К этому счёту ни у кого, кроме меня, нет доступа. Это мои деньги, я буду распоряжаться ими сама.
— Как это сама? — взвился Кирилл. — Мы же договорились!
— Нет, милый, это вы с мамой договорились. Меня никто не спрашивал. А теперь я сама принимаю решения по своим финансам.
— Да как ты смеешь! — Валентина Петровна вскочила с места. — Ты что, совсем обнаглела? Мы с Кириллом о твоём благе печёмся!
— О моём благе? — я усмехнулась. — Давайте тогда о благе всей семьи. Кирилл, ты зарабатываешь восемьдесят тысяч. Предлагаю и тебе сдавать свою зарплатную карту маме. Пусть она и тебе выдаёт карманные деньги.
— Не смеши, — отмахнулся муж. — Это другое дело.
— Почему же другое? Семья ведь, всё общее. Или общее только то, что моё?
— Ты меня не уважаешь, — побагровел Кирилл. — Я мужчина, глава семьи!
— Тогда и веди себя как глава семьи, а не прячься за мамину юбку, — я взяла со стола карту и протянула ему. — Вот карта на общие расходы. Двадцать тысяч в месяц. Этого более чем достаточно на мою долю. Хотите большего — давайте обсудим, на что конкретно нужны деньги.
— Да ты… ты… — Валентина Петровна задыхалась от возмущения. — Кирюша, ты слышишь, как она разговаривает?
— Слышу, мам, слышу, — он смотрел на меня с нескрываемым гневом. — Вера, ты пожалеешь об этом.
— Возможно, — кивнула я. — Но точно не так сильно, как пожалела бы, если бы согласилась на ваше предложение.
Следующие две недели в доме стояла напряжённая тишина. Кирилл почти не разговаривал со мной, а Валентина Петровна приезжала каждый день и устраивала целые спектакли со слезами и причитаниями о неблагодарной невестке.
— Я же для тебя старалась! — всхлипывала она. — Хотела научить экономии, а ты так со мной!
— Валентина Петровна, — говорила я каждый раз, — я очень ценю вашу заботу, но мои финансы — это моя ответственность.
Кирилл тем временем придумал другую тактику. Он стал жаловаться на нехватку денег и требовать, чтобы я сдавала больше в общий бюджет.
— Нам не хватает на продукты, — заявил он однажды вечером.
— Странно, — я открыла блокнот, где вела учёт. — Я скидываю десять тысяч на продукты, ты тоже должен скидывать десять. Итого двадцать тысяч. Нас двое. Больше чем достаточно. Давай чеки посмотрим, куда уходят деньги?
— Какие чеки? — насторожился он.
— Ну если не хватает, значит где-то перерасход. Давай выясним где.
Кирилл что-то буркнул и ушёл. А через три дня я случайно узнала правду, когда его телефон зазвонил, пока он был в душе.
— Кирюша, ты когда деньги на мой ремонт отдашь? — раздался из трубки голос Валентины Петровны. — Ты обещал пятнадцать тысяч к первому числу.
Я положила телефон на место, и всё стало ясно. Значит, мои деньги хотели пустить не на семейные нужды, а на свекровь.
Вечером я спокойно спросила Кирилла прямо в лоб.
— Ты финансируешь ремонт в квартире твоей мамы?
Он замялся, потом кивнул.
— Ну да. Она же пенсионерка, ей не на что. Я помогаю. Что тут такого?
— Ничего особенного. Помогай на здоровье. Только не за счёт общих денег и уж тем более не за счёт моих.
— Всё равно тебе жалко! — вспылил он. — Для матери родной жалко!
— Для твоей матери, — поправила я. — Которая хотела забрать мою зарплату. Теперь понимаю зачем.
— Мама всё правильно говорит, — Кирилл скрестил руки на груди. — Ты эгоистка. Думаешь только о себе.
— Я думаю о справедливости. Хочешь помогать маме — помогай из своих денег. Но я не обязана оплачивать её ремонт.
— Тогда и не жди от меня ничего, — отрезал он. — Раз такая самостоятельная, сама за всё и плати.
— С удовольствием, — кивнула я. — Давай разделим расходы честно. Пополам. Без всяких бонусных программ для мамы.
Это его задело. Следующую неделю он демонстративно игнорировал меня, а Валентина Петровна разразилась гневной тирадой о том, какая я плохая жена.
— В наше время жёны мужей уважали! — кричала она. — Все деньги в семью отдавали! А ты тут права качаешь!
— В ваше время женщины были финансово зависимы от мужей, — спокойно ответила я. — Поэтому и терпели многое. Но сейчас другое время.
— Кирилл, ты это слышишь? — свекровь повернулась к сыну. — Она тебя не уважает!
— Слышу, мам, — кивнул он. — Но Вера настаивает на своём.
— Тогда давай по-другому, — свекровь понизила голос, но я всё равно слышала. — Скажи ей, что тебе нужны деньги на что-то важное. На лекарства, например.
Я вышла из комнаты, не дожидаясь продолжения. План был ясен.
Через два дня Кирилл действительно пришёл ко мне с грустным лицом.
— Вера, мне нужны деньги, — начал он. — У меня со здоровьем проблемы, надо обследоваться. Десять тысяч нужно на анализы.
— Что с тобой? — я изобразила беспокойство. — Какие проблемы?
— Ну… общая слабость, быстро устаю, — он явно импровизировал. — Надо проверить всё.
— Конечно, милый, — кивнула я. — Давай запишу тебя к врачу. У меня как раз есть знакомый терапевт, он примет быстро. И по полису всё бесплатно сделает.
Лицо Кирилла вытянулось.
— Не надо… я сам запишусь.
— Почему? Хороший врач, всё подробно посмотрит. Я прямо сейчас позвоню.
— Не надо! — резко сказал он. — Вообще, уже не надо. Вроде лучше стало.
— Как быстро, — удивилась я. — Только что плохо было, и сразу лучше?
Он буркнул что-то невразумительное и ушёл. А вечером я услышала, как он жаловался маме по телефону.
— Не получилось, мам. Она сразу про врача заговорила. Я растерялся.
План провалился. Но Валентина Петровна не сдавалась. Теперь она начала атаку с другой стороны — стала жаловаться родственникам на неблагодарную невестку.
На семейном празднике у тёти Кирилла я столкнулась с целой армией осуждающих взглядов.
— Вера, ну как так можно? — подошла ко мне золовка Света. — Кирилл рассказал, что ты даже денег на его лечение не дала.
— Какое лечение? — удивилась я. — Он здоров. Я сама предлагала записать к врачу, он отказался.
— Валентина Петровна говорит, что ты жадная, — встряла другая родственница. — Что мужу на карманные расходы не даёшь.
Я глубоко вздохнула и решила, что пора расставить точки над i.
— Послушайте все, — громко сказала я, привлекая внимание. — Раз уж тут судебное заседание устроили, давайте по фактам. Я зарабатываю шестьдесят тысяч. Двадцать из них отдаю на общие расходы — квартиру, еду, коммуналку. Кирилл зарабатывает восемьдесят. Он даёт те же двадцать. У него остаётся шестьдесят тысяч личных денег, у меня сорок. При этом он помогает своей маме, тратится на свои нужды. Я так же трачу на свои. Вопрос: где тут несправедливость?
В комнате повисла тишина.
— Но вы же семья, — неуверенно произнесла Света. — У вас всё должно быть общее.
— Прекрасно, — кивнула я. — Пусть будет общее. Но тогда на равных. Кирилл, ты готов сдавать свою зарплату маме вместе с моей? Чтобы она нам обоим карманные деньги выдавала?
Все повернулись к Кириллу. Он покраснел.
— Это… это другое дело.
— Чем другое? — спросила я. — Объясни.
Он молчал, и Валентина Петровна поспешила на помощь.
— Кирилл мужчина, он лучше знает, как деньгами распоряжаться!
— По статистике, женщины более ответственно относятся к семейному бюджету, — парировала я. — Может, тогда наоборот? Я буду управлять всеми деньгами?
— Ну ты и нахалка, — покачала головой золовка, но в её голосе я уловила нотки одобрения.
После этого родственники перестали меня осуждать. А некоторые даже начали поздравлять с тем, что я не дала себя в обиду.
Дома же ситуация становилась всё хуже. Кирилл почти не разговаривал со мной, а когда говорил, то с упрёками и обвинениями.
— Ты разрушаешь нашу семью, — заявил он однажды. — Из-за денег.
— Не из-за денег, — устало ответила я. — Из-за неуважения. Ты даже не попытался обсудить со мной финансовый вопрос. Просто поставил перед фактом вместе с мамой.
— Мама хотела помочь!
— Мама хотела контролировать. И ты ей в этом помог. А я не собираюсь жить под контролем.
Он ушёл хлопнув дверью. А на следующий день я обнаружила, что он съехал к матери.
— Пусть подумает, — холодно сказала мне по телефону Валентина Петровна. — Может, поймёт, как неправа.
Я не стала его удерживать. Честно говоря, мне стало легче. Я понимала, что наш брак даёт трещины, но не из-за денег. Из-за того, что мой муж оказался несамостоятельным мужчиной, который не может противостоять маме и не уважает мнение жены.
Прошло три недели. Кирилл так и жил у мамы, изредка присылая злые сообщения. А потом вдруг позвонил.
— Вера, нам надо поговорить, — сказал он неожиданно спокойным тоном. — Приезжай к маме.
Я приехала с тяжёлым сердцем, готовясь к очередному скандалу. Но то, что я увидела, меня удивило. Валентина Петровна сидела бледная, с красными глазами. Кирилл выглядел подавленным.
— Что случилось? — спросила я, присаживаясь.
— Вера, я хочу извиниться, — начал Кирилл, и я чуть не упала со стула. — Я был не прав. Мама тоже была не права.
— Кирилл… — начала Валентина Петровна, но он жестом остановил её.
— Нет, мам, дай я скажу. Вера, все эти недели я жил здесь. И знаешь, что понял? Мама действительно хотела контролировать. Она контролирует все мои деньги, все траты. Спрашивает, куда я пошёл, что купил. Я сейчас живу как в детстве. И мне это не нравится.
Я молча смотрела на него, не зная, что сказать.
— Я понял, что ты чувствовала, когда мы предложили тебе это, — продолжил он. — Это унизительно. Это отнимает свободу. Прости меня.
— Кирюша, я же добра хотела! — всхлипнула Валентина Петровна.
— Знаю, мам, — мягко сказал он. — Но мы взрослые люди. Мы сами должны решать, как тратить свои деньги. Ты не должна нас контролировать.
Я посмотрела на свекровь. Она плакала, и мне стало её жалко. Конечно, она действовала из лучших побуждений, но методы выбрала неправильные.
— Валентина Петровна, — сказала я тихо, — я не хотела вас обидеть. Просто я должна сама распоряжаться тем, что заработала.
— Я понимаю, — прошептала она. — Прости меня, Верочка. Я правда хотела помочь. Но перегнула палку.
Мы ещё долго разговаривали в тот вечер. Кирилл вернулся домой, и мы начали строить отношения заново, на других основах — на уважении и равноправии.
Валентина Петровна приезжала теперь реже и больше не лезла в наши финансы. А с Кириллом мы наконец-то научились говорить о деньгах открыто, не стыдясь и не скрывая.
И знаете, что самое главное? Я поняла, что отстояв своё право на финансовую независимость, я отстояла нечто большее — своё право быть самостоятельной личностью в браке. И это было важнее любых денег.
