— Ты издеваешься? — голос у меня дрожал, хотя я старалась держаться.
— Ну… — Алексей замялся, как школьник. — Ира, ты не так всё поняла.
Я смотрела на него и не верила своим глазам. Тридцать лет прожить вместе — и вдруг вот так? Без предупреждения, без объяснения… Просто отдать ключи от НАШЕГО дома своей бывшей. Не чужой женщине с улицы, не сестре, которая в беде, а Татьяне — женщине, которую он когда-то любил, с которой у них было «прошлое».
И вот это «прошлое» стоит у меня на кухне, в моём халате, и заваривает себе чай, будто в гости зашла.
А я — хозяйка дома, жена, мать его детей, стою в прихожей с сумками, с дороги, и чувствую себя лишней. Нет, не лишней — преданной. Как собака, которую оставили на обочине.
Мне казалось, что всё в жизни уже устаканилось. Пенсия — не пенсия, мы с Алёшей оба «молодые пенсионеры», как он шутил. На даче — огород, внуки на каникулах — приезжают. Вроде всё стабильно. Иногда даже скучновато, но мы находили радости: поездки, встречи с друзьями, он в гараже ковыряется, я на кухне свои заготовки. Жили.
И вот, позвонила подруга Вера:
— Ириш, слушай, у нас тут на базе места свободные, поехали на недельку, воздух, природа. Ты ж говорила — хочется смены обстановки.
Мне и вправду хотелось. Алексей, как всегда, отмахнулся:
— Езжай, отдохнёшь. А я тут за хозяйством посмотрю.
Ну я и уехала. А что такого? Доверяла же. Мы с ним через многое прошли. Он, конечно, не герой-любовник, да и с романтикой туго, но всегда был надёжным. Или казался.
Дорога домой была лёгкой. Я даже купила пирогов на остановке — знала, он любит эти с картошкой. Подъезжаю, звоню — трубку не берёт. Странно. Ну ладно, бывает. Открываю калитку, и тут вижу — в окне свет. Пахнет чем-то вкусным. Думаю, молодец, Алёша, приготовил что-то. Захожу в дом, и…
— Привет, Ирина, — улыбается мне Татьяна с кухни. — Давно приехала?
Я не сразу поняла. Голову заклинило.
— Ты что здесь делаешь?
Татьяна спокойно наливает чай, кидает взгляд в мою сторону:
— Алёша дал мне ключи, я тут временно.
И всё. Пошёл холод по телу. Я стою как вкопанная. В этот момент появляется он — Алексей, в домашней футболке, как будто всё нормально. Улыбается криво.
— Вот ты и дома…
— Почему она здесь? Почему у неё ключи от моего дома?
— Ну, Ира… Слушай, не кипятись. У Таньки проблемы, она на улице осталась. Я просто помог.
— Ты даже не посоветовался!
Он начал мяться, оправдываться, глаза бегают.
— Я думал, ты поймёшь. Это же Танька, она без жилья. Я ей предложил — поживи пока, Ира всё равно в отъезде…
— Ты в своём уме? Это не хостел и не приют! Я уехала на неделю, а ты впустил в дом свою бывшую?!
— Я думал, ты поймёшь…
Понимаешь, он всё время это твердил. «Я думал», «ты поймёшь». А я стояла, и в голове было только одно: он предал меня. Не изменой, может быть, не телом, но доверием. Просто решил, что она может жить в нашем доме, без моего согласия. Что она имеет право тут быть. А я — нет.
Татьяна ушла в комнату, оставив нас наедине. Я чувствовала — она победила. Она вернулась.
— Я не могу здесь остаться, — тихо сказала я. — Возьми это, — я бросила ему на стол связку ключей. — Мне здесь больше нечего делать.
Он вскочил, но я уже вышла за дверь. И как назло, начался дождь. Дурацкий, мелкий, холодный. И в голове вертелось одно: «Почему я всё ещё верю в него, как в дурацкую сказку про порядочность?»
Вера не стала задавать лишних вопросов. Посмотрела на меня, молча достала плед, наливала чаю. Я разрыдалась.
— Да ты что! Да что ж он, совсем? Это ж надо… Бывшей ключи… — возмущалась она.
— Я не знаю, что делать. Не хочу скандалить, но и терпеть — не могу. Мне 58 лет, я заслужила покой, а не это.
— Да ты права! Ещё и Татьяна… Она ж всегда хитрая была, прибилась обратно, смотри. Ты не дай себя вытеснить, Ира. Дом твой. Жизнь твоя. Сама решай, как будет.
Лежала я ночью, смотрела в потолок и думала — а может, всё? Может, он всегда был таким — мягким, бесхребетным? А я не замечала? Или хотела не замечать?
И вдруг чётко поняла: я должна вернуться. Не для него. Для себя. Чтобы самой расставить точки. Пусть он знает: я не тень, не замена, не фоном. Я — хозяйка своей жизни.
Я проснулась рано, как всегда. Годы, привычки — организм по будильнику. Вере, конечно, спасибо. Приютила, выслушала, подбодрила. Но чужая постель — она и есть чужая. Не спится в ней.
Пока пила кофе на кухне, в голове одна мысль: а я что, сдалась?
Вот так просто ушла, оставив им поле битвы? Нет уж. Мне там жить, и я буду решать, кто в моём доме. Надо вернуться — не для скандала, а чтобы показать: я не мебель, которую можно переставлять.
Я собрала сумку. Позвонила Алёше. Он взял трубку сразу, голос тихий, как будто боялся.
— Алло?
— Я приеду сегодня. Будь дома. Нам надо поговорить.
Он не стал спорить. Видно, понял, что запахло жареным.
Когда я подошла к дому, сердце колотилось, как в юности. Страх, злость, обида — всё вперемешку. Я не знала, что там будет. Возможно, сцена. Возможно, опять Татьяна в халате и тапочках. Но я шла — потому что отступать больше нельзя.
Я открыла калитку своим дубликатом. На крыльце сидел Алексей, как ученик, ждущий двойку. В руках — кружка. Погода пасмурная, в лицо ветер.
— Привет, Ира.
Я молча прошла мимо. Захожу в дом — пусто. Только запах варёного супа.
— Где она?
— Уехала, — тихо. — Я ей сказал, что так не пойдёт. Забрал ключи.
Я обернулась.
— Серьёзно? Или просто притворяешься?
Он вздохнул, будто камень со спины сбросил.
— Ира, я дурак. Я не думал, что так получится. Я не хотел тебя обидеть. Я видел — Танька в беде, она сказала, что ей негде жить. Я подумал, ты всё равно уехала… Хотел помочь. Понимаешь? Не знал, что всё так обернётся.
— Ты не знал? Или тебе просто было удобнее не думать? — я подняла глаза, в которых, чувствовала, всё читалось — и боль, и злость, и горечь.
— Наверное, да. Мне было проще отдать ключи, чем разбираться…
Он помолчал, потом вдруг:
— Я правда дурак. Я тебе ключи не вернул. Подожди.
Ушёл в дом, вернулся — в руке та самая связка. Я взяла, и вдруг — не поверишь — руки задрожали. Сила ушла куда-то.
— Я замки поменяю, если хочешь, — сказал он тихо. — Чтобы ты была спокойна.
Я кивнула. Не знала, что сказать. Всё, что копилось внутри, вдруг стало неважным. Он — не злодей. Он просто боялся сказать «нет». Хотел быть хорошим для всех, но оказался предателем для меня.
Мы сели за стол, напротив друг друга.
— Алексей, я не могу больше жить, как раньше. Не могу бояться, что завтра ты ещё кому-то ключи отдашь. Я не молодая девочка, чтобы терпеть. Я хочу быть рядом с мужчиной, который ценит меня, а не делает одолжения бывшим.
Он опустил голову.
— Я понимаю. Я всё испортил. Я не думал, что потеряю тебя. Ира, ты — мой дом. Я сам не знаю, зачем так поступил. Наверное, привычка. Чувство вины перед ней…
— Ты должен решить, где твоя жизнь, а где прошлое. Или я, или она. Здесь не будет нас троих. Я не влезаю в ваши воспоминания, так не пускай её в наш дом.
Он кивнул, глаза — как у ребёнка, которого отчитали. Но в них что-то щёлкнуло. Понимание. Осознание.
— Я позвоню мастеру, поменяю замки. Всё будет по-другому.
Вечер. Переосмысление
Я ушла в спальню. Открыла окно, вдохнула воздух. Серо, мокро, но родной запах. Мой дом. Я его не отдам. Я не тень. Я Ирина Петровна Кузьмина, хозяйка этого дома, этой жизни. И больше не позволю никому — даже мужу — решать за меня.
А потом я услышала — Алексей внизу с соседом Сашей что-то обсуждают. Про замки. Про молоток. И в голове впервые за последние дни стало легко. Может, ещё не всё потеряно?
Может, он и правда понял.
Ночь прошла на удивление спокойно. Алексей действительно вызвал мастера. Стук, возня, запах металла — он сам менял замки. Без лишних слов, без просьб о прощении. Просто делал. И это было важно: не на словах, а действиями.
Я наблюдала за ним из окна кухни. Помнишь, как в детстве смотришь на родителя — и оцениваешь: справится или опять подведёт? Вот так и я. Как будто заново знакомилась со своим мужем.
Он всё закончил к обеду. Потом сел за стол, отложил инструменты и молча налил себе чаю.
— Ира, я всё поменял. Только мы теперь с тобой имеем ключи. Никаких запасных, никаких «на случай».
Я молча кивнула. Это было правильное начало. Но не конец.
Тишину разорвал звонок. Я вздрогнула. Алексей посмотрел на телефон, лицо помрачнело.
— Это она, — тихо сказал он.
— Отвечай. На громкую связь, — я посмотрела ему в глаза. — Давай без секретов.
Он вздохнул, включил.
— Алё.
— Лёш, ты чего? Я приехала, а замки другие! Что за бред? Я вещи у тебя оставила! Ты совсем?
Я услышала её голос и вспомнила всё: как она в моём халате на кухне, как спокойно себя вела, как я стояла, как чужая, в собственном доме. Кулаки сжались сами собой.
Алексей, к моему удивлению, голосом твёрдо:
— Таня, ты больше не живёшь у нас. Я сказал — временно. Всё. Заберу твои вещи и передам тебе. Приходить не надо.
— Что? Ты серьёзно? Это всё из-за неё, да? Она надавила на тебя, как всегда. Лёш, ты не помнишь, как мы с тобой жили? Я тебе помогала, когда у тебя денег не было!
— Таня, хватит. Это был мой выбор. Я не мальчик, и ты не мать. У нас с Ирой — дом, семья. Всё. До свидания.
Он нажал «отбой». Смотрел в окно, как будто ждал, что оно сейчас рухнет от её крика.
Я молчала. Впервые за много лет — молчание было нашим союзом, а не разъединением. Мы оба поняли: всё, игра в «доброго друга» закончена.
Вечером он поехал к ней на старую квартиру, где она временно жила у знакомых. Я хотела ехать с ним, но он сказал:
— Это моя ошибка, я сам её исправлю.
Прошло два часа. Вернулся хмурый, но спокойный.
— Всё. Передал вещи, отдал в руки. Больше ничего. Она пыталась опять — на чувства надавить, «как ты мог», «я всё для тебя»… но я ей сказал, что если ещё раз появится у нашего дома, вызову полицию.
Я удивилась.
— Это ты сказал? Полицию?
Он кивнул.
— Я понял одно. Когда начинаешь уступать бывшему, теряешь настоящее. Я чуть тебя не потерял. Я не хочу так.
Прошло несколько дней. Сначала я не верила. Ожидала подвоха. А вдруг опять позвонит? А вдруг он снова… Но нет. Тишина. Он стал другим. Не по характеру — по отношению ко мне. Маленькие вещи: помог с покупками, предложил сходить в театр, вдруг принёс мои любимые пирожки. Раньше — это было «женская территория». Теперь — общее.
Однажды утром он сказал:
— Ира, знаешь, я думал, что ты всегда будешь рядом, и можно не ценить. Просто жить. Но теперь понял: доверие — как ключ. Раз потерял — больше не получишь.
Я смотрела на него и понимала: впервые за много лет он стал не просто «мужем», а партнёром. Я сама изменилась. Я поняла, что нельзя быть удобной. Нужно быть собой.
И знаешь, я решила, что мы поставим новую входную дверь. Символически. Старую снять. Он согласился сразу. Сказал:
— Пусть все знают, что этот дом — твой. И в нём не будет больше чужих.
Весна. Солнце. Новая дверь — крепкая, с надёжным замком. Я стою на пороге, держу в руке новенький ключ. Алексей рядом. Он взял меня за руку:
— Дом закрыт. Только для нас.
Я улыбнулась.
— Главное, чтоб в душе двери не запирались. А замки — ерунда.
И вдруг поняла — я больше не боюсь. Не её, не предательства, не одиночества. Потому что в себе я уверена. Я могу уйти, могу остаться, могу жить так, как хочу. И это — настоящее освобождение.
