Коробка стояла у двери — огромная, картонная, с логотипом Bosch. Я замерла на пороге с сумками в руках.
— Серёж?
— Да, солнце! — Муж выглянул из кухни, улыбаясь во все тридцать два. — С юбилеем тебя! Ну как, удивилась?
Я медленно поставила сумки. Сердце колотилось — неужели? Посудомоечная машина. Я мечтала о ней три года. Три года намекала, показывала модели, оставляла открытые вкладки на ноутбуке.
— Серёжа, это… правда?
— Разумеется! — Он обнял меня за плечи. — Давай, открывай!
Я подошла к коробке, провела рукой по гладкому картону. Странно, линия скотча был уже разорвана. Я потянула, открыла…
Коробка была пустой.
— Серёж… — Я заглянула внутрь, пошарила руками. Только пенопласт и инструкция. — Где машина?
— А! Ну это… — Он почесал затылок. — Понимаешь, мама увидела, что я купил, и так расстроилась. Говорит, у неё совсем руки болят, посуду мыть не может, врачи запрещают. И я подумал…
Я медленно выпрямилась.
— Ты подумал.
— Ну да. Маме ведь правда тяжело. А ты молодая, здоровая. И вообще, у неё квартира больше, посуды много, когда вся семья собирается…
— Сегодня МОЕ сорокалетие, Серёжа.
— Я знаю! Поэтому и коробку тебе оставил. Красивая же, правда? Можешь показать подругам, сфоткать для соцсетей. А потом может и тебе купим, со временем…
Я села на пол рядом с этой проклятой коробкой. Села и засмеялась. Тихо сначала, потом всё громче.
— Лен, ты чего? — Серёжа присел рядом. — Не нравится? Ну прости, я думал, ты поймёшь. Мама же…
— Заткнись, — сказала я. Всё ещё смеясь. Или плача. Уже не разобрать.
***
— Алло, мам? — Я зажала телефон плечом, наливая себе вина. Серёжа ушёл к своей маме — отнести порошок к новой посудомойке. — Да, всё нормально. Слушай, помнишь, ты говорила, что у вас дача пустует?
— Леночка, что случилось?
— Ничего. Просто хочу пожить одна. Недельку. Подумать.
— А Серёжа?
— Серёжа пусть подумает тоже. О том, как хорошо быть молодой и здоровой. И мыть посуду руками.
***
Он позвонил через два часа.
— Лен, ты куда делась? Вещи собрала, записку загадочную оставила… Что происходит?
— Я на даче.
— Какой даче? Зачем?!
— Отдыхаю. От мытья посуды.
— Какой посуды? Лен, ты из-за посудомойки? Я же не со зла! Маме просто нужнее!
Я отпила чай. За окном шумели деревья.
— Серёж, а ты помнишь, что я дарила твоей маме на прошлый Новый год?
— Ну… шаль какую-то?
— Палантин из кашемира. За двадцать тысяч. Который я выбирала три дня, потому что хотела угодить.
— Ну и что?
— А на восьмое марта?
— Лен, к чему ты?
— Сертификат в спа. На пятнадцать. А на день рождения — сервиз. Костяной фарфор. Тридцать пять тысяч.
Молчание.
— И знаешь, что она мне дарит, Серёж? Каждый раз? Полотенце за триста рублей из Ашана. Одно и то же, разных цветов. Я уже могу открывать прокат полотенец.
— Мама старается как может…
— Я не об этом! — Я сжала телефон. — Я о том, что я десять лет стараюсь. Угождаю. Готовлю её любимое, слушаю про больные суставы, вызываюсь помочь. А ты… Ты купил МНЕ подарок, Серёж. На МОИ деньги, между прочим, у нас же общий счёт. И отдал его маме. А мне оставил коробку. Пустую. Картонную. Коробку.
— Но я же думал, ты…
— Что я пойму? Что я добрая, терпеливая Лена, которая всё стерпит? Которая будет улыбаться и говорить «конечно, милый, твоей маме нужнее»?
— А что тут такого?! Мать одна, ей тяжело!
— А я не одна?! — Я встала, закричав в телефон. — Я не устаю?! Я не мою эту чёртову посуду каждый день?! После работы, после того, как приготовлю ужин, уберу, постираю, поглажу?!
— Ты преувеличиваешь…
— Серёжа, когда ты последний раз мыл посуду?
Пауза.
— Ну… я же на работе целый день.
— Я тоже работаю! Целый день! На той же работе, что и ты! Но почему-то прихожу домой и работаю ещё четыре часа. А ты приходишь и ложишься на диван.
— Лена, это какой-то бред. Из-за посудомойки ты устроила истерику…
— Не из-за посудомойки! — Я вытерла слёзы. — Из-за того, что она значит. Из-за того, что ты даже не подумал. Не на секунду. Что я хотела её. Что я мечтала. Что это был подарок МНЕ. Ты увидел маму, и я просто исчезла. Растворилась. Как всегда.
— Господи, какая драма…
Я положила трубку.
***
Он приехал на следующий день. Постучал в дверь дачи — мятый, с синяками под глазами.
— Лен, открой. Поговорим.
Я открыла. Села напротив, обхватив руками чашку с чаем.
— Мама звонила, — сказал он тихо. — Спрашивала, что случилось. Я рассказал про посудомойку.
— И?
— И она сказала, что я дурак. — Он потер лицо руками. — Что ей не нужна эта машина. Что я должен был отдать её тебе.
— Как неожиданно.
— Лен, прости. Я правда не подумал. Мне показалось…
— Показалось, что твоя жена — это такая удобная функция. Готовит, убирает, не возражает. Всегда уступит, всегда поймёт.
— Нет! Я просто… — Он поднял на меня глаза. — Я привык. Что ты рядом. Что ты не уйдёшь. Что как бы я ни поступил, ты…
— Стерпишь?
— Останешься.
Я поставила чашку.
— Знаешь, Серёж, я и сама привыкла. К тому, что моё мнение не важно. Что мои желания — это так, баловство. Что твоя мама, твоя работа, твоя усталость — всегда важнее. А я… я подожду. Промолчу. Помою посуду руками.
— Что мне сделать? — Голос его дрогнул. — Скажи, что мне сделать.
— Забрать машину у мамы.
— Что?
— Ты слышал. Забрать. Привезти домой к нам. Установить. Самому. Без мастера. По инструкции. А маме купить новую. На свои деньги. Не из общего счёта. На те деньги, которые ты тратишь на пиво по пятницам и обеды с друзьями.
Он молчал.
— И ещё, — продолжила я. — Ты будешь загружать эту посудомойку. Каждый день. Сам. Без напоминаний. И если хоть раз скажешь «я забыл» или «я устал» — я уезжаю. Насовсем. Понял?
— Лена…
— Понял?
— Да. — Он кивнул. — Да, понял.
— Хорошо. — Я встала. — У тебя два дня. Установишь — поговорим дальше.
***
Он установил за день. Приехал вечером — грязный, с разодранными руками, но с горящими глазами.
— Работает! — Он ворвался в дом. — Лена, я сделал! Сам! Подключил воду, настроил, первый цикл уже идёт!
Я подошла к окну. У дома стоял его старенький Логан, на заднем сиденье — еще одна коробка Bosch. Явно не пустая.
— Маме я купил новую, — сказал он, перехватив мой взгляд. — Подумал, зачем тянуть. Завтра и ей установлю. Сам. Я даже… я взял отгулы. Чтобы быстро все сделать.
Я обернулась к нему.
— И?
— И я понял. — Он подошёл ближе. — Я понял, как же это… унизительно. Получить коробку. Пустую коробку вместо подарка. Вместо внимания. Вместо… любви.
— Это не про любовь, Серёж.
— Про что тогда?
— Про уважение. — Я взяла его исцарапанную руку. — Про то, что я — не функция. Не приложение к твоей жизни. Я — человек. Со своими мечтами, усталостью, желаниями. И если ты хочешь, чтобы я осталась… ты должен это видеть. Каждый день. Заново.
Он молчал, глядя на наши сплетённые пальцы.
— Я попробую, — сказал он наконец. — Честное слово. Попробую быть лучше.
— Тогда поехали домой, — я улыбнулась впервые за два дня. — Посмотрим на эту посудомойку.
Прошло полгода. Машина гудит каждый вечер — Серёжа загружает её после ужина, тщательно расставляя тарелки, как учит инструкция. Иногда забывает, но я напоминаю взглядом — и он вскакивает, виновато улыбаясь.
Мама его звонила недавно. Хвасталась своей посудомойкой, благодарила сына. Потом попросила к телефону меня.
— Лена, — сказала она. — Спасибо. За то, что не ушла тогда. За то, что дала ему шанс.
— Это он дал шанс себе, — ответила я.
— Может быть. Но ты… ты показала ему, что так нельзя. Я, знаешь, тоже задумалась. О полотенцах этих дурацких. Простишь меня?
Я засмеялась.
— Прощу. Если перестанете меня называть «молодой и здоровой».
— Договорились.
Я положила трубку и посмотрела на мужа. Он возился с машиной, ругаясь, когда ложка выпала из корзины. Обычный, усталый, не идеальный.
Но старающийся.
А коробку я оставила. Стоит в гараже, сложенная аккуратно. Как напоминание. О том, что иногда самые пустые вещи могут быть самыми наполненными — смыслом, болью, и в конечном итоге — переменами.
И о том, что любой подарок хорош лишь тогда, когда он вручён с любовью. А не оставлен пустой коробкой у порога.
