— Ты опять роешься в моих вещах?! — завопил Александр.
— Ничего я не роюсь, — спокойно ответила я.
— Нет, роешься! Я же просил, нет, я умолял тебя не трогать мои бумаги на столе! Где вот теперь моя записная книжка?
Я молча достала из ящика стола его записную книжку, которую он вчера, придя навеселе с очередной встречи одноклассников, сам туда и засунул. Но говорить ему об этом не стала. Почти за тридцать лет брака я давно уже поняла, что это бесполезно.
Александр никогда не ошибается. Это я вечно все путаю, забываю и делаю не так.
— Вот же она, — сказала я, протягивая ему книжку. — И не кричи, пожалуйста. Соседи слышат.
— Соседи, соседи! — он скривился и живо выхватил записную книжку из моих рук. — Вечно ты о чужом мнении думаешь! Лучше бы о муже подумала, о том, как ему тяжело, когда в собственном доме ничего найти невозможно!
Рыжик, наш старенький спаниель, заскулил под столом. Он всегда так реагировал на повышенные тона. Я нагнулась и погладила его по шелковистым ушам.
В последнее время мне казалось, что собака понимает меня лучше, чем муж.
После ухода Александра я долго сидела на кухне, глядя в окно. На улице царствовала красавица-осень. Листья на тополях уже пожелтели, а некоторые уже опали. Было пасмурно, собирался дождик.
— Когда это произошло? — размышляла я. — Когда мой умный, интеллигентный муж, преподаватель литературы в университете, превратился в этого вечно недовольного, кричащего человека?
Может, это случилось после выхода на пенсию? Или когда наш с ним сын Димка переехал с семьей в другой район? А может, это происходило постепенно, год за годом, а я просто не замечала, привыкала, подстраивалась?
Я встала, надела плащ и прицепила поводок к ошейнику Рыжика. Надо было проветриться. В парке в такую погоду почти никого, то что нужно.
Но парк оказался не таким уж и пустынным. У беседки возле пруда стояла пара, мужчина лет пятидесяти в дорогом пальто и женщина того же возраста.
***
— Сколько раз я тебе говорил не лезть в мои дела! — голос мужчины разносился по всему парку. — Вот зачем ты позвонила моему начальнику?! Ты представляешь, как я выглядел? Как мальчишка, за которого женушка проблемы решает!
— Я просто хотела помочь, Вася, — от его крика женщина словно сжималась и становилась все меньше ростом. — Ты же сам говорил, что не успеваешь…
— Я сам разберусь! — рыкнул Вася. — Господи, ну почему ты вечно суешься не в свое дело? Почему не можешь просто заниматься домом, как нормальная женщина?
Мне стало очень неприятно.
А в этой женщине я вдруг увидела себя, вот так же сжимающуюся, оправдывающуюся, становящуюся все меньше и незаметнее с каждым гневным окриком.
Сколько раз я стояла так же под градом обвинений, думая, что это я виновата, что надо стараться лучше, быть внимательнее и не раздражать благоверного?
***
Мужчина развернулся и зашагал прочь, оставив женщину стоять под начавшимся дождем. Она опустилась на мокрую скамейку и закрыла лицо руками.
Я подошла и села рядом. Рыжик сочувственно положил голову ей на колени, и женщина погладила его дрожащей рукой.
— Простите, — сказала я, — я не хотела подслушивать. Просто… не смогла пройти мимо.
Она подняла на меня заплаканные глаза. Красивая женщина, с тонкими чертами лица, только вот взгляд потухший, как у загнанной лошади.
— Ничего, — прошептала она. — Это я виновата. Не надо было звонить…
— Нет, — я перебила ее, и мой голос прозвучал неожиданно твердо. — Это не вы виноваты. Поверьте мне, я знаю, о чем я говорю. Почти тридцать лет я замужем. И последние десять мой муж точно так же на меня кричит. За все. За то, что суп пересолен, хотя он сам вбухал в тарелку половину солонки, потому что, видите ли, не соленый он ему был. За то, что рубашка не того цвета, хотя он сам ее выбирал. За то, что дождь идет. И это тоже, оказывается, моя вина.
Женщина смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— И знаете, что я поняла только сейчас, глядя на вас? — продолжила я. — Что это не пройдет. Не станет лучше. С годами будет только хуже. А все потому, что мы позволяем. Потакаем их капризам. Молчим, терпим, оправдываемся. Думаем, что ну, бывает, он просто устал, он не со зла… А они привыкают и начинают думать, что так можно. И что мы — громоотвод для их плохого настроения, что с нами можно так обращаться.
— Но… Но что же делать? — женщина всхлипнула. — У нас дети, квартира, мы столько лет вместе…
— А у вас есть своя жизнь? — спросила я. — Вот прямо своя? Друзья, которых он не критикует? Увлечения, которые он не высмеивает? Хоть одно решение, которое вы приняли сами, без оглядки на его мнение?
Она сокрушенно молчала.
— Знаете, — я встала со скамейки, — я сейчас пойду домой. Соберу вещи и уеду к сыну. Хватит. Я не хочу прожить остаток жизни, извиняясь за то, что дышу. Может, и вам стоит подумать над тем же?
Мы поговорили еще немного и разошлись по домам.
***
Придя домой, я методично собрала свои вещи. Потом позвонила Димке.
— Сынок, можно я поживу у вас немного?
— Что случилось, мам? — встревоженно спросил сын. — Отец опять?
— Ага, он. И знаешь, я больше не могу. Не хочу. Так можно к вам?
— Конечно!
Мужу я написала короткую записку: «Саша, я ушла. Живи как знаешь. Я с тобой развожусь. Не поминай лихом, Вера».
Рыжика я взяла с собой, все равно Александр его не любил, только постоянно ворчал, что от собаки шерсть да грязь.
***
Вечером Александр позвонил мне. Кричал, конечно. Вопил, что я взбесилась, что это у меня кли макс, что нормальные женщины так не поступают. Что он меня любит, заботится, воспитывает меня для моего же блага. Что без него я пропаду.
— Саша, — сказала я спокойно, — ты даже не помнишь, какие цветы я люблю. За тридцать лет нашей с тобой совместной жизни ты ни разу не подарил мне именно те цветы, которые мне нравятся. Ты все время дарил мне то, что тебе продавали подешевле. Это… Как хочешь, но это не любовь!
— Вера! Опомнись! — кричал он. — Да ты же… Да я… Да мы…
— Я уже опомнилась. Всего хорошего, Саша.
Сказав так, я положила трубку.
Он еще раз мне позвонил. Потом еще раз. И успокоился, только когда с ним поговорил сын. Кто-кто, а Димка умел разговаривать с отцом…
***
Примерно через неделю я встретила в магазине ту женщину из парка. Она улыбнулась, увидев меня. Я заметила, что в глазах у нее появился блеск.
— Спасибо, — сказала она, — за то, что подошли тогда. Вы просто… как ангел были! Или как посланник судьбы!
— Да ладно вам… — засмущалась тут я.
— Нет, правда! Ваши слова…
Она сбилась, потом выдохнула и решительно закончила свою мысль:
— Вы просто озвучили все то, о чем я давно уже думала. Вот слово в слово. Ну я и решилась. И уехала к маме. Сейчас подаю на развод. Страшно, но… правильно.
— Правильно, — кивнула я.
Александр до сих пор, даже после развода, не может поверить в мой уход. Только теперь просит простить его. А можно ли прощать таких мужей?
