— Мужа, небось, твоего к рукам прибрать хочет, — заявила соседка, — опоила его наверное. Слушай, нужно её наказать!
— Филипповна угорела, Тамарка погибла, — шептала Марина, — не иначе, Ирка нам всем мстит… А мы ее просто проучить хотели, зла ей никто не желал… Ну да, пьяные мы к ней пошли, повозились немного, подрались. Это все самогонка виновата — она нам руки развязала…
***
Деревня Жихарево, затерянная среди полей и перелесков, казалась выцветшей фотографией из прошлого века. Здесь время текло лениво, как речка Жихарка, давшая имя поселению. Той ночью Валерий Яковлевич, врач психоневрологического диспансера, что располагался на окраине Жихарево, снова остался дежурить. На вид ему было лет пятьдесят, хотя в душе он ощущал себя гораздо моложе. Морщинки вокруг глаз говорили о пережитом, а взгляд — о неиссякаемом интересе к людям. Он сидел в своем кабинете, листал медицинские журналы и поглядывал на часы.
— Скоро домой, — думал он, предвкушая горячий чай и тихий вечер с книгой.
Вдруг в отделении раздался пронзительный крик. Валерий Яковлевич вздрогнул и отложил журнал.
— Что там такое? — пробормотал он, поднимаясь со стула.
Крик повторился, звучал он еще громче и отчаяннее. Доктор поспешил в коридор, где уже собрались несколько медсестер.
— Что случилось? — спросил он.
— В двадцать второй палате, Валерий Яковлевич! — взволнованно ответила молоденькая медсестра Лена, — кажется, приступ.
Валерий Яковлевич кивнул и направился к указанной палате. Еще довольно молодая женщина лежала на кровати, билась в истерике и кричала что-то неразборчивое. Лицо ее перекосило от страха, волосы были растрепаны.
— Марина, Марина, успокойтесь! — доктор подошел к ней и попытался взять за руку, — что случилось? Расскажите мне.
Марина дернулась и отпрянула от него, продолжая кричать.
— Они… они здесь! Они хотят меня забрать! — выкрикнула она, задыхаясь.
Валерий Яковлевич взглянул на медсестру Лену, стоявшую в дверях.
— Лена, дайте успокоительное, — тихо сказал он, — и вызовите старшую медсестру.
Лена кивнула и быстро ушла. Валерий Яковлевич снова повернулся к Марине.
— Кто здесь, Марина? Кто хочет вас забрать? — спросил он мягко, стараясь не повышать голоса.
Марина посмотрела на него безумным взглядом.
— Они… они всегда здесь, — прошептала она, — в темноте. Они ждут…
Валерий Яковлевич вздохнул. Он знал, что разговаривать с Мариной в таком состоянии бесполезно. Оставалось только ждать, пока подействует успокоительное. Вскоре пришла старшая медсестра, Надежда Петровна, женщина с волевым лицом и строгим взглядом.
— Что тут у вас происходит, Валерий Яковлевич? — спросила она, взглянув на мечущуюся Марину.
— Приступ, Надежда Петровна, — ответил доктор, — дали успокоительное. Ждем.
Надежда Петровна кивнула и подошла к кровати.
— Ну-ну, Марин, успокойся, — сказала она властным голосом, — никто тебя не заберет. Все хорошо.
Марина, казалось, немного успокоилась, но страх в ее глазах не исчез.
— Они… они все равно придут, — прошептала она.
Валерий Яковлевич посмотрел на Марину с сочувствием. Он знал, что ее мучают галлюцинации, порожденные болезнью. Но он также понимал, что для нее эти галлюцинации — реальность, от которой невозможно убежать.
— Мы будем рядом, Марина, — сказал он, — не дадим им вас забрать.
Марина ничего не ответила. Она просто закрыла глаза и тихо заплакала. Надежда Петровна знаком показала Лене, чтобы та принесла еще один укол.
— Бедная, — пробормотала она, глядя на Марину, — что же с ней такое случилось?
— Не знаю, Надежда Петровна, — ответил Валерий Яковлевич, — она здесь уже неделю. Говорит, что ее преследуют какие-то люди.
— Может, бред? — предположила Надежда Петровна.
— Возможно, — согласился Валерий Яковлевич, — но что-то мне подсказывает, что там не все так просто.
Он посмотрел на Марину, все еще плачущую в своей кровати. В его душе возникло чувство тревоги. Ему казалось, что в этой истории есть что-то недосказанное, что-то, что он должен выяснить.
***
Месяц назад субботнее утро Марины начиналось как обычно — с горы неглаженого белья, криков сына, требующего мультики, и кофе, который она забыла выпить, пока жарила сырники. Обычная суета, в которой она чувствовала себя одновременно белкой в колесе и хозяйкой собственной маленькой вселенной.
Новость, которую принесла Тамара, как гром среди ясного неба, эту привычную картину разрушила.
— Ты представляешь? Филипповна при смepти! — выпалила Тамара, врываясь в дом Марины без стука.
Тамара, ее лучшая подруга, всегда была эмоциональной и импульсивной, но в этот раз в ее голосе звучала неподдельная тревога.
— Что? Какая Филипповна? Ты о ком? — Марина растерянно смотрела на подругу, держа в руках сковороду с полуготовыми сырниками.
— Да наша Филипповна, Матрена Филипповна! Живет на краю деревни, помнишь? Ее вчера нашли в собственной бане без сознания.
Марина похолодела. Матрену Филипповну она знала — тихая, одинокая старушка, всегда в черном платке и с добрыми глазами. Что могло случиться?
— Как? Что произошло? — Марина выключила плиту и присела на табуретку.
— Говорят, не смогла выбраться, дверь заклинило, она почти угорела, — Тамара тяжело вздохнула, — соседи спохватились, что она долго не выходит, полезли через окно и нашли ее там. Сейчас в районной больнице, в коме.
Марина молчала, пытаясь переварить услышанное. Баня… заклинило дверь… угорела… Звучало как какой-то страшный сон.
— Мы должны ее навестить, — вдруг сказала Марина, поднимаясь с табуретки, — надо узнать, что там случилось.
Тамара кивнула.
— Я как раз за этим и пришла. Поехали?
Через час они уже ехали в стареньком жигуленке Тамары по ухабистой дороге в районную больницу. Всю дорогу молчали, каждая думала о своем. Марина вспоминала Матрену Филипповну — ее морщинистое лицо, тихий голос, всегдашнюю готовность помочь. Что могло ее толкнуть в баню, если она знала, что там неисправна дверь?
В больнице их встретила суровая медсестра.
— К Филипповой? Проходите, но долго не задерживайтесь. Она в тяжелом состоянии.
В палате было тихо и прохладно. Матрена Филипповна лежала на кровати, вся в трубках и проводах. Лицо ее было бледным и осунувшимся. Марина и Тамара подошли к ней и замерли в нерешительности.
Вдруг Матрена Филипповна открыла глаза. Взгляд ее был мутным и рассеянным. Она попыталась что-то сказать, но изо рта вырвался только хрип.
— Филипповна, это мы, Марина и Тамара, — сказала Марина, наклоняясь к ней, — как вы себя чувствуете?
Матрена Филипповна с трудом сфокусировала на ней взгляд. Губы ее зашевелились.
— Это… она… — прошептала она еле слышно.
— Кто, Филипповна? Кто она? — Тамара схватила ее за руку.
Матрена Филипповна сделала глубокий вдох и с усилием произнесла:
— Это… она… меня… закрыла… Мы… мы все… там… были… И вы… вы теперь… бойтесь…
И померла.
Марина и Тамара ошеломленно переглянулись. В палате повисла тишина, нарушаемая лишь писком медицинских приборов.
— Что она сказала? — прошептала Тамара.
— Сказала, что ее кто-то закрыл, — ответила Марина, все еще не веря своим ушам.
Они вышли из больницы, словно оглушенные. Слова Матрены Филипповны эхом отдавались в их головах.
— Это она меня закрыла…
В душе шевелились подозрения. Дело в том, что некоторое время назад Марина, Тамара и Матрена Филипповна сотворили страшное. Причем старушка там оказалась, можно сказать, случайно.
— Может, это бред умиpaющeй? — предположила Тамара, глядя на дорогу.
— Может быть, — согласилась Марина, но что-то внутри нее противилось этому объяснению.
— Но кто тогда? — спросила Тамара, словно озвучив ее мысли.
Марина пожала плечами.
— Не знаю, — ответила она, — и, если честно, не хочу знать.
Спустя несколько дней после кончины Филипповны Марине стал сниться один и тот же
кошмар. Нет, это был даже не кошмар, а скорее навязчивая картинка, которая день за днем терзала ее сознание. Во сне она видела, как Тамара, ее лучшая подруга, молча и с каким-то отрешенным выражением лица спускается к себе в подвал. Подвал был темным и сырым, пахло землей и плесенью. И в этом подвале Тамару ждала беда. Какая именно — Марина не знала, но с каждым новым сном ощущение надвигающейся катастрофы становилось все сильнее.
Марина пыталась отмахнуться от этих снов, списать их на переживания из-за смерти Филипповны, на усталость и нервное напряжение. Но сон повторялся снова и снова, словно настойчивое предупреждение, которое нельзя игнорировать.
Однажды ночью, проснувшись в холодном поту после очередного видения, Марина почувствовала, что больше не может это терпеть. Внутри нее поселился леденящий страх, который гнал ее вперед, заставляя действовать. Она чувствовала, что с Тамарой случится беда, и она должна ее остановить.
Не раздумывая, Марина выскочила из постели. Как была в ночной рубашке и босиком, помчалась к дому Тамары. Ночь была темной и безлунной, ветер завывал в ветвях деревьев, словно предвещая недоброе. Марина бежала по пустынной улице, спотыкаясь и падая, но поднималась и бежала снова, подгоняемая невидимой силой.
Когда она добралась до дома Тамары, увидела, что в окнах подвала мелькает тусклый свет. Сердце ухнуло в пятки. Марина бросилась к двери и начала стучать, колотить в нее изо всех сил.
— Тамара! Тамара, открой! Это я, Марина!
Изнутри не доносилось ни звука. Марина забежала за дом и увидела, что дверь в подвал приоткрыта. Страх сковал ее, но она заставила себя подойти ближе. Из подвала вырывался едкий запах дыма.
— Тамара! — закричала Марина, вбегая в подвал.
В полумраке она увидела жуткую картину. Подвал был охвачен огнем. Пламя лизало стены, потолок, деревянные стеллажи с банками и соленьями. А посреди всего этого хаоса лежала Тамара, неподвижно распростертая на полу.
— Тамара! — снова закричала Марина, бросаясь к подруге.
Но было уже поздно. Тамара сгорела в собственном подвале.
Марина рухнула рядом с ней на колени, не в силах поверить в то, что произошло. Слезы текли по ее щекам, смешиваясь с сажей и копотью. Она опоздала. Она не смогла спасти свою подругу. Вскоре приехали пожарные и полиция. Марину вывели из подвала, укутали в одеяло и увезли в больницу. Она была в состоянии шока, не могла говорить и почти не реагировала на происходящее вокруг.
В больнице ей дали успокоительное и оставили одну в палате. Лежа в постели, Марина пыталась понять, что произошло. Как Тамара оказалась в подвале? Почему там начался пожар? И самое главное — почему она, Марина, предчувствовала эту трагедию?
Она вспомнила слова Матрены Филипповны:
— Это она меня закрыла….
Может быть, смepть Филипповны и Тамары как-то связаны? Наверняка, связаны… Теперь Марина почему-то была в этом уверена. Матрены Филипповны и Тамары нет. Теперь пришла ее очередь. Она точно им мстит с того света…
***
Две смepти за неделю. Это было не просто совпадение, не просто трагическое стечение обстоятельств. Это было… слишком. Марина чувствовала, как ее разум медленно, но верно покидает ее. Реальность искажалась, превращаясь в зловещий калейдоскоп из страха и отчаяния.
Гибель Тамары сломала что-то внутри нее. Не просто сломала, а расколола на мелкие осколки, которые теперь больно вонзались в ее душу.
— Она точно умом тронулась, — шептались за ее спиной соседки, — сбрендила после кончины Тамарки. Они же не разлей вода подружки были…
Раньше смелая и жизнерадостная, Марина стала панически бояться огня. Любая спичка, зажженная свеча, даже плита на кухне вызывали у нее приступы удушающего страха. Повсюду она чувствовала угрозу, исходившую от всего, что ее окружало. Ей везде мерещилось пламя — в отблесках солнца на стекле, в красных цветах на обоях, в закатном небе над полем. Она видела его, чувствовала его обжигающее дыхание на своей коже.
Марина почти перестала спать. Каждую ночь кошмары возвращались, показывая ей горящий подвал Тамары, ее истерзанное огнем лицо. Она просыпалась в холодном поту, с криком, и долго не могла прийти в себя, дрожа от ужаса.
Однажды днем, выйдя во двор, Марина заметила, что ее восьмилетний сын Андрюша разжёг костёр. Обычный костерок из сухих веток, который дети любят разводить для игр. Но для Марины это стало последней каплей. Женщина просто взбесилась. В ней взыграла безумная, неконтролируемая ярость. Она подбежала к костру и начала топтать его ногами, крича и плача одновременно.
— Зачем ты это сделал?! Зачем развел этот огонь?! — вопила она, сбивая пламя и разбрасывая горящие угли.
Андрюша испуганно отшатнулся от нее, его глаза наполнились слезами.
— Мам, что с тобой? Я просто хотел испечь картошку…
Но Марина не слышала его. Она продолжала топтать костер, пока подол ее платья не начал гореть.
— Не смей! Не смей разводить огонь! Он уничтожит нас всех!
Ее муж Михаил, высокий и молчаливый мужчина, работавший на местной пилораме, выскочил из дома, услышав ее крики. Михаил, оглядев двор, устало вздохнул. В последнее время поведение Марины становилось все более странным и непредсказуемым. Он понимал, что она тяжело переживает гибель Тамары, но ее страх перед огнем казался ему нездоровым и каким-то маниакальным.
Он пытался не обращать внимания на чудачества жены, списать все на стресс и нервное перенапряжение. Он терпеливо выслушивал ее ночные истерики, успокаивал ее, когда она видела пламя там, где его не было. Но этого он выдержать не мог.
— Марина! Хватит! — крикнул он, подбегая к ней и хватая за руку, — что ты делаешь? Ты же обожжешься!
Марина вырвалась из его хватки и посмотрела на него безумным взглядом.
— Ты не понимаешь! — закричала она, — огонь… он везде! Он хочет нас уничтожить!
Михаил посмотрел на нее с жалостью и отчаянием. Он понимал, что ей нужна помощь. Ей нужна помощь специалиста. Но как он мог ее уговорить обратиться к врачу, если она никого не слушала, ничему не верила?
— Марина, успокойся, — сказал он мягко, стараясь не повышать голоса, — все хорошо. Огня больше нет. Пойдем в дом, я сделаю тебе чай.
Марина посмотрела на него недоверчиво, потом на Андрюшу, все еще плачущего в стороне.
— Андрюша… — прошептала она, — прости меня… Я не хотела тебя напугать…
Она опустилась на землю и закрыла лицо руками. Михаил подошел к ней и обнял ее за плечи.
— Все будет хорошо, Марина, — прошептал он, — я обещаю. Мы справимся.
Но он знал, что это не так. Он чувствовал, что они стоят на краю пропасти, и если они не предпримут что-то, то сорвутся в нее вместе. И тогда уже никто не сможет их спасти.
Михаил, обычно мягкий и уступчивый, чувствовал, что его терпение лопнуло. После выходки с костром он решил показать, кто в доме хозяин. Хватит нянчиться с Мариной, потакать ее страхам и чудачествам. Он мужчина, в конце концов, и имеет право на нормальную жизнь.
***
Теперь он будет делать всё, что захочет. Курить в доме, несмотря на протесты Марины. Смотреть телевизор допоздна, не обращая внимания на ее истерики. И плевать он хотел на чудачества тронутой жены. Пусть живет в своем мире, а он будет жить в своем.
Этим вечером, вернувшись с работы, Михаил застал Марину в ванной. Не просто в ванной, а полностью одетой. Она сидела, сжавшись в комок, и дрожала всем телом. Мужчина остолбенел.
— Марина, что ты делаешь? — спросил Михаил.
Марина подняла на него испуганные глаза.
— Не подходи, — прошептала она, — в воде безопасно. Вода меня защитит.
Михаил попытался вытащить ее из ванны, но она сопротивлялась, кричала и царапалась.
— Марина, успокойся! Да что с тобой? — Михаил был в ярости, — вылезай из ванны, ты простудишься!
Но на все уговоры Михаила она повторяла одно и то же, словно заведенная.
— В воде безопасно. Вода меня защитит. Огонь не достанет меня здесь.
Михаил понял, что разговаривать с ней бесполезно. Она окончательно потеряла связь с реальностью. Он устал, он больше не мог это выносить. Недолго думая, Михаил вышел из ванной комнаты и достал телефон. Он набрал номер скорой помощи и вызвал психиатрическую бригаду.
— У меня жена… не в себе, — сказал он, стараясь говорить спокойно, — она говорит странные вещи, боится огня, отказывается выходить из ванны. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.
Через полчаса в их доме появились врачи в белых халатах. Они попытались поговорить с Мариной, но она не реагировала на них. Она продолжала сидеть в ванной, повторяя свои бессвязные фразы.
Врачи решили применить силу. Они вытащили Марину из ванны, несмотря на ее отчаянное сопротивление, и сделали ей успокоительный укол. Марина обмякла и затихла.
Михаил смотрел на все это со смешанными чувствами. С одной стороны, он чувствовал облегчение — он больше не мог жить в этом кошмаре. С другой стороны, ему было жаль Марину. Он понимал, что она больна и нуждается в помощи.
Врачи увезли Марину в психиатрическую больницу. Михаил остался один в пустом доме.
Он достал сигарету и закурил прямо в гостиной, не заботясь о том, что Марина запрещала ему это делать. Сел в кресло и включил телевизор, не обращая внимания на то, что уже поздно. Жену увезли, и теперь он хоть немного отдохнет.
Но мысли все равно к Марине возвращались. Чего она взбеленилась? Что с ней в последнее время происходит? Почему она себя так ведет? Михаил затушил сигарету и закрыл глаза.
***
В психиатрической больнице время текло медленно и однообразно. Дни сливались в серую массу, состоящую из утренних обходов врачей, приема лекарств, тихих часов в палате и редких визитов родственников. Марина поначалу была напугана и растеряна. Она не понимала, где находится и почему ее здесь держат. Но постепенно, благодаря заботе врачей и медсестер, она немного успокоилась. Лекарства притупляли ее страхи, а беседы с психологом помогали ей разбираться в своих чувствах.
Михаил и Андрюша навещали ее каждый день. Они приносили ей цветы, фрукты и книги. Они рассказывали ей о том, что происходит дома, в школе и на работе. Они надеялись, что вскоре Марина поправится и они смогут забрать ее домой.
Жаловаться на странные ощущения Марина начала внезапно. Она стала говорить, что у нее внутри что-то горит и жжет. Как будто пламя пожирает ее изнутри.
— Мне так жарко, — шептала она, дрожа, — у меня все горит внутри. Пожалуйста, помогите мне.
Врачи осмотрели ее, сделали анализы, но ничего не обнаружили. Они списали ее жалобы на побочные эффекты лекарств или на обострение ее психического состояния. Но Марина не успокаивалась. Она никак не могла уснуть по ночам. Она жаловалась своей соседке по палате, тихой и молчаливой старушке, на то, что ей жарко, что ее тело горит изнутри.
— Это становится все хуже и хуже, — говорила она, — наверное, это наступает час расплаты за страшный грех.
Соседка по палате слушала ее молча, не перебивая. Она знала, что у каждого в этой больнице своя история и свой грех. Ночью, через несколько дней после госпитализации, когда все в палате спали, Марина разбудила свою соседку.
— Послушайте, — прошептала она, — я должна вам кое-что рассказать. Это очень важно.
Соседка по палате села на кровати и посмотрела на нее внимательно.
— Я не знаю, что со мной происходит, — начала Марина, — но я чувствую, что помираю. И я думаю, что заслужила это.
Она замолчала, собираясь с духом.
— Я должна рассказать вам свою историю, — сказала она наконец, — может быть, тогда мне станет легче.
Марина откинулась на подушку и завела рассказ.
***
Как-то в их тихую, сонную деревню переехала женщина. Никто не знал, кто она и откуда. Просто однажды утром на окраине, в старом, полуразвалившемся доме, зажглись огни, и вскоре стало известно, что в нем поселилась новая жительница.
Местные женщины невзлюбили новую соседку с первого взгляда. Слишком красивой, слишком яркой и слишком непохожей на них была Ирина. У нее были длинные, черные волосы, ниспадающие на плечи волнами, пронзительные зеленые глаза, в которых словно отражались звезды, и стройная, гибкая фигура, вызывающая зависть. Она носила яркую одежду, что в деревне не приветствовалось. Предпочитала длинные, развевающиеся платья с пестрыми узорами, расшитые бисером и кружевами. Ходила с гордо поднятой головой, словно королева, и излучала уверенность и независимость.
К тому же Ирина была молчалива и неприветлива. Она не стремилась заводить знакомства, не участвовала в деревенских посиделках, не ходила в церковь. Она жила своей жизнью, никого не подпуская к себе. В деревне стали поговаривать о том, что Ирина — ведьма. Бабки на лавочках шептались, что она колдует по ночам, что она наводит порчу на скот, что она отбирает красоту у молодых девушек.
— Видали, как она на Ивана глянула? — шептала одна бабка другой, — как змея, ей Богу! Сглазила парня, теперь ходит, как пришибленный.
— А слыхали, у Петровых корова перестала доиться? — подхватывала другая, — говорят, Ирина мимо проходила, как раз перед этим. Не иначе, как наслала порчу.
Слухи распространялись по деревне, как лесной пожар. Женщины боялись Ирины, сторонились ее, переходили на другую сторону улицы, когда она появлялась. Но была одна женщина, которая не верила в эти глупые суеверия. Это была Анна, молодая учительница, которая недавно приехала в деревню. Она была образованной, и не верила в колдовство и прочую ерунду.
Как-то раз, когда Анна возвращалась домой из школы, она увидела Ирину, сидящую на берегу реки. Ирина смотрела на воду. Анна решила подойти к ней.
— Здравствуйте, Ирина, — сказала она, улыбаясь.
Ирина вздрогнула и посмотрела на Анну с удивлением.
— Здравствуйте, — ответила она тихо.
— Меня зовут Аня, я работаю учительницей в школе…
— Я знаю, — ответила Ирина.
— А что вы здесь делаете? — спросила Анна.
— Смотрю на воду, — ответила Ирина, — она успокаивает меня.
— Мне тоже нравится здесь, — сказала Анна, присаживаясь рядом с Ириной, — здесь очень красиво, да?
Ирина посмотрела на нее с недоверием.
— Почему вы со мной разговариваете? — спросила она, — вы же знаете, что обо мне говорят?
Анна улыбнулась.
— Я не верю слухам, — ответила она, — я думаю, что вы просто одинокая женщина, которая нуждается в друге.
Ирина посмотрела на Анну долгим, пронзительным взглядом. В ее глазах мелькнула искра надежды.
— Вы действительно так думаете? — спросила она.
— Да, — ответила Анна, — и я хочу быть вашим другом.
Ирина впервые за долгое время улыбнулась.
— Спасибо, — сказала она, — это очень много для меня значит.
И с этого дня началась дружба между Анной и Ириной. Анна узнала, что Ирина не ведьма, а просто женщина, которая пережила много боли и потерь. Что она бежала из большого города, чтобы найти покой и уединение в этой тихой деревне. Она узнала, что Ирина любит читать книги, рисовать картины и слушать музыку. Что она мечтает о любви и счастье, как и любая другая женщина. Но не все в деревне были рады их дружбе. Женщины продолжали шептаться за их спинами, проклинали Ирину и предостерегали Анну от общения с ней. Они верили, что Ирина — ведьма, и они боялись, что она причинит им зло. И они были готовы на все, чтобы избавиться от нее.
***
Приступ агрессии случился однажды у Марины без видимых причин. Просто внезапно нахлынула злость, раздражение, ощущение несправедливости. А тут еще и муж Михаил запил. Такой хозяйственный и спокойный, Михаил, уже неделю ходил пьяный в стельку. Все закончилось дракой. Не сильной, но неприятной. Слово за слово, и вот уже летят тарелки, гремит мебель, и Михаил кричит что-то невнятное.
Марина, вся в слезах и синяках, прибежала жаловаться к соседке, старушке Филипповне. Филипповна — пожилая женщина авторитетно заявила, что это происки Ирины.
— Это мерзкая ведьма Ирина спаивает твоего мужа! — безапелляционно заявила Филипповна, подперев костлявой рукой подбородок, — Миша твой — хороший хозяин и мужчина видный. Ирина хочет его приворожить.
Марина всхлипнула, вытирая слезы грязным платком.
— Да что вы говорите, Филипповна! И правда… Михаил последнее время на нее как-то странно поглядывает.
Филипповна наклонилась к Марине и заговорщицки прошептала:
— А я своими собственными глазами видела, как эта вертихвостка Михаилу что-то в кувшине выносила. Он, как завороженный, пил и напиться не мог.
Женщины собрались выпить-закусить. На столе появились соленые огурчики, сало, картошка в мундире и, конечно же, бутылка самогона. Жаловались друг другу на молодую и заносчивую ведьму.
— Ходит, как королева! — возмущалась Марина, — а кто она такая? Откуда взялась?
— Говорила, что с города, — отозвалась Филипповна, — да только горожанки так себя не ведут. Наверняка что-то скрывает.
Позже прибежала Тамара со своим горем. Только что ее маленького сына Ванюшу забрали в больницу с приступом аппендицита. Еще утром бегал, играл во дворе, а после полудня встать не смог.
— Наверняка эта соседка сглазила ребенка! — кричала Тамара, заламывая руки, — еще утром ко мне подходила, расспрашивала про Ванюшку. Знала, наверное, что делает!
— Откуда она взялась на наши головы? — вопрошала Марина, наливая Тамаре рюмку самогона, — если так пойдет дальше, скоро эта чертова ведьма всю деревню со свету сживет.
Женщины пили и судачили, как им избавиться от такого соседства. Рюмка за рюмкой, жалоба за жалобой, бутылка за бутылкой. Самогон развязывал языки, добавлял смелости и подпитывал ненависть.
— Так больше нельзя! — заявила, наконец, Филипповна, стукнув кулаком по столу, — надо что-то делать!
— И что делать? — растерянно спросила Марина.
— Проучить ее надо! — прохрипела Тамара, вытирая слезы, — чтобы другим неповадно было!
Крепко насудачились, ни одна бутылка пустела. Поздно вечером, изрядно навеселе, женщины решили разобраться с колдуньей. Взяли кто что: Марина — кочергу, Филипповна — старую метлу, Тамара — черенок от лопаты.
— Покажем ей кузькину мать! — крикнула Марина, шатаясь, направилась к двери.
И, словно стая разъяренных ведьм, три женщины, покачиваясь и выкрикивая угрозы, двинулись к дому Ирины. В их глазах горел огонь ненависти, а в сердцах поселилась уверенность в том, что они делают правое дело. Они шли вершить правосудие. По-своему, по-деревенски, жестоко и беспощадно.
***
Прокравшись к дому соседки, женщины увидели, что Ирина хлопочет в сарае. В свете луны было видно, как она что-то перебирает, склонившись над ящиками.
— Ну что, подруженьки? — прошептала Филипповна, прищурив глаза, — самое время преподать ей урок.
И тогда бабы решили испугать ее, проучить грешницу. Подкравшись к сараю, они застучали в дверь, выкрикивая угрозы.
— Открывай, ведьма! — кричала Марина, тряся дверь, — мы пришли за тобой!
Ирина испуганно выглянула из сарая. Увидев разъяренные лица женщин, она побледнела и попыталась закрыть дверь.
— Что вам нужно? — дрожащим голосом спросила она, — оставьте меня в покое!
— Поздно, колдунья! — завопила Тамара, пиная дверь ногами, — мы знаем, что ты творишь! Что, страшно?
Женщины ворвались в сарай, схватили Ирину и повалили ее на землю. Ирина умоляла выпустить ее, но все было напрасно. Пьяные бабы были в ярости, они не слышали ее слов.
— Будешь знать, как людям гадить! — кричала Марина, хватая Ирину за волосы, — мы тебя сейчас проучим!
Они связали Ирине руки и ноги, заткнули рот кляпом и заперли ее в сарае.
— Что будем делать с ней? — спросила Тамара, оглядываясь по сторонам.
— Надо ее сжечь! — злобно прошипела Филипповна, — ведьма должна гореть в огне!
Женщины вышли из сарая и стали совещаться.
— Где же взять огонь? — спросила Марина.
— Сейчас что-нибудь придумаем, — ответила Филипповна, оглядывая двор.
Вдруг Марина увидела канистру, стоявшую возле дома.
— Вот оно! — воскликнула она, хватая канистру и принюхиваясь, — бензин! Надо же, удача какая! Сейчас мы устроим ей огненное представление!
Пьяные бабы облили дверь сарая бензином, и, недолго думая, Марина зажгла спичку. Пламя мгновенно охватило дверь, и сарай вспыхнул, как факел. Ведьма должна гореть в огне. Огонь полыхал, соседка истошно кричала, а три подруги стояли поодаль и с удовольствием наблюдали, как та погибает. Их лица освещало зловещее зарево, а в глазах читалось торжество.
Ирину не спасли: пока деревня проснулась, пока пожарных вызвали — дом, сарай и все деревянное сгорело дотла. Никто не знал, что Ирина была заперта в сарае, все думали, что она успела убежать. Наутро деревня обсуждала пожар. Женщины, уже протрезвевшие, конечно же, молчали о своей причастности к трагедии. Они чувствовали себя виноватыми, но в то же время им казалось, что они сделали правое дело.
***
Марина закончила свой рассказ и отвернулась к стенке. Она уже несколько дней не спала, ее мучила совесть. Она видела во сне горящий сарай и слышала крики Ирины. Ровно через еще одну неделю в больнице случился пожар. Ночью загорелась подсобка, расположенная в подвале. Погибла только одна пациентка — Марина.
Никто так и не понял, как она оказалась запертой в подсобке. Дверь была закрыта изнутри, а ключа нигде не было. Пострадал только подвал и нижний этаж. Следствие зашло в тупик. Пожар списали на случайность, а гибель Марины — на трагическое стечение обстоятельств.
