Сколько себя помню, тётка Валентина — родная сестра отца — жила дачей. Нет, не просто «любила работать на земле», а устраивала там настоящий сельскохозяйственный концлагерь.
Всё было засеяно, утоптано, перекопано. Земля, как в армии, не должна простаивать — это её любимая фраза.
У неё даже планировщик был — в апреле сеем редис, в мае — картошку, в июне — борьба с жуками, а уж в июле… лучше не приезжай, если не хочешь стать тягловой силой.
Своего мужа, дядю Гену, она тоже впрягала по полной. Он был из породы молчунов, которые делают всё, что велено. Иногда я ловила себя на мысли, что он уже не человек, а часть её огорода: вроде бы живой, но только среди грядок.
Мою маму — Наталью — тётка тоже держала в обойме. Наталья у меня добрая, мягкая, и никогда не умела говорить «нет». Поэтому каждую весну и лето её можно было найти где-то между капустной грядкой и теплицей с помидорами. А с ней, разумеется, и меня.
— Алисочка, возьми ведёрко, пособирай вот этих, полосатых! — говорила Валентина, едва я переступала порог.
Так с раннего детства я стала специалистом по колорадским жукам, морковным прореживаниям и поливу под корень. У тётиных детей не было каникул — был «агролагерь» под кодовым названием «семья».
Когда мне исполнилось семнадцать, я впервые отказалась ехать. Просто встала, сложила руки на груди и сказала:
— Хватит. Я не лошадь. И не обязана тут работать.
Тогда случился скандал года. Валентина Григорьевна кричала, что я вырасту никчёмной, что огород — это святое, и вообще, мы бы без её морковки давно опухли от голода.
Мама стояла между нами, как рефери, пытаясь сгладить конфликт. Но было поздно. Я хлопнула дверью и ушла. Мы с тётей не разговаривали почти три года.
Потом общение наладилось — на уровне «здравствуйте, как дела», но дача осталась под строгим запретом. Даже когда тётя пыталась заманить:
— У нас теперь беседка новая, мангал, качели! Приезжайте на шашлыки!
Но я-то знала: сначала поешь — потом полоть.
И вот недавно мы с Женей, моим женихом, готовились к свадьбе. Всё спланировано заранее: роспись в загсе 26 апреля, потом — ресторан, музыка, друзья, танцы. Даже меню обсуждали лично с шеф-поваром.
Я в предвкушении, мама счастлива, Женя немного нервничает — как и положено перед свадьбой.
И вдруг — звонок. На экране: «Тётя Валя». Уже насторожилась.
— Алисочка, здравствуй, солнышко! Я тут подумала… — начала она сладким голосом. — Вы же женитесь двадцать шестого, да?
— Да, всё верно, — ответила я осторожно.
— Так вот! А давайте вы перенесёте свадьбу на второе мая и отметите её у меня на даче! Мы как раз воду в дом проведём, баньку растопим. Свежий воздух, шашлыки, романтика!
Я аж поперхнулась.
— Тётя, у нас ресторан заказан. Всё оплачено. Это невозможно.
— Ну что ты, глупости! Деньги можно вернуть, а эмоции — бесценны. У меня на участке красота, вишни вот-вот зацветут. Представь: вы с Женей сажаете деревце — символ семьи. А потом за стол, и никто никуда не спешит!
— И где мы разместим 40 человек? — спросила я, с трудом сдерживая иронию.
— Ну, у кого-то в машине, у кого-то в доме. А часть можно и в палатках. Это весело, молодёжно! А главное — всё натуральное! — щебетала она, будто предлагала райское удовольствие.
Я молчала. Мне не хотелось портить отношения с мамой, но молчать больше нельзя было.
— Тётя Валя, я вас очень прошу. Мы не переносим свадьбу. И, пожалуйста, не надо превращать её в субботник.
Она замолчала. На несколько секунд. А потом прорвало:
— Вот она, молодёжь! Всё вам ресторан да платье! А я хотела как лучше. Хотела, чтобы вы почувствовали настоящую семейную атмосферу.
А ты… ты, значит, лучше в этих ваших банкетных залах, с просроченной рыбой и фальшивыми улыбками!
— Пусть будет просроченная рыба, лишь бы без тяпок и лопат! — сказала я. — Мы никого не обманывали и всё заранее объявили. Не надо пытаться манипулировать.
— Манипулировать?! — закричала она. — Да если бы не я, вы бы в детстве с голоду подохли! И вообще, я тебя воспитывала, а ты — эгоистка! Жри свои салаты и не зови меня никуда!
И, конечно же, она пришла на свадьбу.
С лицом, как у каменной статуи. Ни одной улыбки. Подарок — коробка из супермаркета, перевязанная газетой. На фото она в углу, за букетом. Зато никто не таскал гостей копать лук.
После свадьбы мама долго ворчала:
— Можно было и мягче. Всё-таки родная…
— Родная не значит «начальница на плантации», — отрезала я.
С тех пор тётя делает вид, что обиделась. Да и бог с ней. Главное, что мы с Женей теперь живём по своим правилам. Без картошки. Без навоза. И без самозваных диктаторов с тяпкой в руке.
