Николай, прежде чем начать бриться, долго смотрел на себя в зеркале, потом тяжело вздохнул, и пробормотал:
— Да… А ведь когда-то я был молодой и красивый… Помнишь, Маруся, каким я был?
— Прекрати врать! — недовольно заворчала супруга, шустро орудуя вязальными спицами. — Придумал, тоже… Мы с тобой поженились, когда тебе было сорок.
— И что?
— Ты был уже не молодой, и совсем, даже, не красавец.
— Но ведь до тебя я был молодым?
— Не знаю. Не видела.
— Ничего себе, – усмехнулся Николай. — Я что, по-твоему, родился сразу в сорок лет?
— Именно так. До меня ты не жил.
— И что я делал до тебя?
— Существовал. Я же вытащила тебя из нищеты и подарила смысл в этой жизни. Разве не так?
— Ну, наверное… — Николай оглянулся на супругу, и опять вздохнул, но уже не так тяжело. — И всё-таки, интересно мне, Маруся, почему ты тогда на меня запала?
— Я на тебя не западала, — категорично ответила Маруся. — Просто окрутила тебя, и всё.
— А почему ты именно меня выбрала? Ведь я же, сама говоришь, никчёмный был. Работал истопником в церковной кочегарке. Вечно был грязный, и небритый.
— Так я же не по своей воле.
— Как это? — Николай удивлённо уставился на супругу. — Ты, чего говоришь такое?
— А что я говорю? Ничего я особенного не говорю. Тридцать лет мы с тобой прожили, детей родили, теперь можно тебе и правду узнать.
— Какую ещё правду?
— Правдивую правду. То есть — настоящую. Мне ведь приказали на тебе жениться.
— Приказали? – изумился Николай. — Кто приказал?
— Батюшка Спиридон. Помнишь такого?
— Конечно… — У Николая на лице сама собой появилась блаженная улыбка. — Как же я могу его забыть, если он меня собственноручно крестил? И тоже, когда мне стукнуло сорок лет.
— Вот-вот… — Спицы в руках Маруси зашевелились ещё быстрее. — А мне в ту пору было тридцать. Но я, в отличие от тебя, красавицей была, и уже замужней, почти десять лет.
— Да знаю я всю эту твою предысторию, — недовольно поморщился Николай. – Можешь не рассказывать.
— Это ты только видимую предысторию знаешь. А невидимую… Первый-то муж мой очень ребёнка хотел, а у меня всё не получалось…
— Ну-ка, хватит, говорю! — сердито оборвал жену супруг. — Зачем ты мне всё это сейчас рассказываешь?
— Говорю же, время пришло.
— Время? Какое ещё время?
— Ну, как? Тридцать лет мы с тобой вместе живём, и теперь я хочу, чтобы ты узнал, почему я тебя выбрала. Ты же сам хочешь это знать?
— Ну, хочу. Но про твою старую жизнь, которая была с кем-то там до меня, знать не желаю! Я же тебе про свою жизнь, которая была до нашей встречи, не рассказываю.
— А там и рассказывать нечего. Сел ты в молодости — по глупости, на три года, а потом вышел, и сразу спиваться начал. От обиды на всех и вся. Будто люди виноваты в том, что ты был непутёвым.
— Ну, хватит, хватит… Я уже про это забыл, а ты всё помнишь…
— Так вот, Коля, я тогда к батюшке Спиридону пришла за советом, что мне делать, и кому молиться, чтобы у меня дитя появилось. Я ведь и сама тоже матерью очень хотела быть, и мой первый муженек ультиматум мне поставил — или я рожаю, или он ноги в руки берёт, и… Уходит от меня.
— Надо же… — нехорошо усмехнулся Николай, и сморщил недовольное лицо. – Бывает…
— Вот-вот, — продолжила Маруся. — И батюшка Спиридон мне тогда сказал: «Хоть и нельзя мне так говорить, но ты, Мария, можешь мужа возле себя насильно не держать. И общих детей у вас все равно не будет.» Я — в слезы. Как же, говорю, мне жить дальше? Я матерью хочу быть. А он мне весело так говорит: «А ты, вон, за Николая истопника выйдешь через год, и нарожаешь ему троих здоровых ребятишек». Я ещё фыркнула, сказала: «Да вы что, батюшка, смеётесь надо мной, что ли? За такое страшилище выходить — себя не уважать!» А он как посмотрит на меня строго. Ты, говори, людей суди не по внешнему виду, а по внутреннему. У Николая светлая душа имеется, и этого человеку вполне достаточно.» Я – опять в слезы, и домой побежала. А дома меня уже муж с чемоданом ожидает. Он, оказывается, пока я у батюшки была, свои вещички собрал, и… Мне ручкой помахал, да к другой женщине подался. Так, что, Коля, за тебя я замуж пошла не по своей воле.
— Значит, и про любовь свою ко мне ты все эти годы врала? — нахмурился супруг.
— Да в том-то и дело, что нет, — вздохнула Маруся. — Сначала думала я, что Спиридон пошутил. И про тебя мне сказал, чтобы я к людям была не так строга. А потом, когда встретила тебя случайно на службе, заглянула в твои глаза, и… Да и ты, тогда, уже бриться начал, и за собой следить…
— Так я же, когда меня батюшка Спиридон к церковной кочегарке приставил, иногда его проповеди во время службы приходил послушать. Послушал раз, два, и потом — старался их уже вовсе не пропускать. После этих проповедей в душе у меня что-то стало раскрываться… Потом ты мне встретилась, под образами, и мы с тобой уехали сюда… Тридцать лет прошли — как один день, а душа моя, как будто бы она — всё как тогда. Но вот как в зеркало на себя посмотрюсь… А ведь был я когда-то молодой и красивый…
— Ну, хватит врать-то, говорю! — В этот раз Маруся только усмехнулась. — Ты и сейчас ничего, когда побреешься. Вот скажи мне, Коля, что за мода у нынешних мужиков пошла? Вроде бы, бороды они носят — такие, как у настоящих богатырей, а сами ведут себя — как подростки… Не то, что батюшка Спиридон. Помнишь, какая у него бородёнка была? Весёлая, и торчала в разные стороны. А был он для нас – дороже родного отца… Уж если скажет слово – так скажет… И почему так?
— А потому что, не в бороде дело, — важно сказал Николай и, наконец-то, приступил к процессу бритья.
