— Опять эти баночки? — Игорь даже не поднял глаз от телефона, когда я доставала из холодильника контейнеры с котлетами.
— Это Мише, — ответила я тихо, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Миша взрослый мужик, Вера. Сорок два года. Пусть сам о себе позаботится.
Я молчала, укладывая в сумку термос с супом. Рука дрожала — то ли от усталости, то ли от того, что этот разговор повторялся уже который раз за последние полгода.
Брат остался один после развода. Квартиру пришлось продать, чтобы закрыть кредиты — Надька, его бывшая, умела тратить деньги так, будто они росли на деревьях. Теперь Миша снимал комнату в коммуналке на окраине, работал грузчиком на складе и экономил на всём, чтобы выплатить остатки долгов.
— Я через час вернусь, — сказала я, застёгивая куртку.
— Вера! — голос Игоря стал жёстче. — Мы договаривались. Никаких «передачек».
— Он мой брат.
— А я твой муж. И мне надоело смотреть, как ты таскаешь туда половину нашего холодильника.
Я обернулась. Игорь сидел на диване, положив телефон рядом, и смотрел на меня с таким выражением, будто я совершала государственную измену.
— Половину? Суп и котлеты?
— На прошлой неделе ты отнесла ему мясо. Хорошее мясо, между прочим, я его для шашлыков покупал.
— У него не было денег до зарплаты.
— Пусть макароны ест. Или в кредит берёт, раз такой финансовый гений.
Знаете, есть такие моменты, когда хочется просто развернуться и уйти. Не скандалить, не доказывать — просто выйти и закрыть за собой дверь. Именно это я и сделала.
Миша открыл с первого звонка. Худой, с потемневшими под глазами кругами, в застиранной футболке. За его спиной виднелась крохотная комната — кровать, стол, тумбочка. Всё.
— Верка, зачем приперлась? — но по тому, как он взял сумку, я поняла: он ждал.
— Да мимо проходила, — соврала я. — Суп сварила, а нам столько не съесть.
Он усмехнулся — мы оба знали, что врём друг другу из вежливости.
Мы сели за его единственный стол. Миша разливал суп по мискам и старался делать вид, что ест неспешно. Но я видела, как он проглатывает ложку за ложкой, едва прожёвывая. Когда человек голоден по-настоящему, это не скроешь.
— Игорь сильно сердится? — спросил он, вытирая рот салфеткой.
— Откуда ты знаешь?
— По твоему лицу. Такое у тебя было, когда в школе двойку получала и боялась маме показать дневник.
Я рассмеялась — впервые за этот вечер.
— Говорит, что я тебя балую. Что ты должен сам справляться.
Миша кивнул, разглядывая дно миски.
— Он прав, наверное.
— Что?
— Я и правда должен сам. Только вот как-то не получается. — Он поднял на меня глаза, и в них была такая усталость, что сердце сжалось. — Я стараюсь, Вер. Честно. Работаю по двенадцать часов, беру подработки на выходных. Но этих денег хватает только на комнату и закрыть часть кредита. На еду почти ничего не остаётся.
— Может, найти что-то другое?
— Искал. Кому нужен сорокадвухлетний грузчик без высшего образования? Везде нужны либо молодые, либо специалисты. А я кто?
Мы помолчали. За окном стемнело, в коридоре коммуналки кто-то громко выяснял отношения с соседом из-за очереди в ванную.
— Ты главное не переживай за меня, — сказал Миша, пытаясь улыбнуться. — Я выкарабкаюсь. Ещё полгода — и основной долг закрою. Дальше полегче будет.
Я молчала, глядя на его руки. Красные, с мозолями, потрескавшиеся от холода и постоянной работы с коробками. Эти руки когда-то учили меня кататься на велосипеде, защищали от хулиганов во дворе, мастерили мне скворечник на школьную выставку.
— Игорь сказал, чтобы я больше не приходила, — тихо произнесла я.
Миша вздрогнул.
— Тогда не приходи.
— Что?
— Я серьёзно, Верка. У тебя своя семья, не хочу быть яблоком раздора между вами.
— Ты не яблоко раздора, ты мой брат!
— И именно поэтому прошу — не ссорься из-за меня с мужем. Я как-нибудь сам.
По дороге домой я думала о том, как странно устроена жизнь. Вот у тебя есть семья — муж, квартира, стабильная работа. Всё правильно, всё по плану. А рядом твой родной человек балансирует на грани, и ты не можешь ему помочь, потому что это «нарушает семейные границы».
Игорь встретил меня в коридоре.
— Была у него?
— Да.
— Вера, мы серьёзно поговорим.
Мы сели на кухне. Игорь сцепил пальцы, глядя на меня с видом человека, который сейчас озвучит важную истину.
— Твой брат — взрослый человек. Он сам довёл себя до этого состояния. Зачем вообще брал эти кредиты? Зачем женился на этой транжире?
— Он любил её.
— Любовь — не оправдание глупости. Теперь расхлёбывает. И я не хочу, чтобы мы расхлёбывали вместе с ним.
— Я не прошу тебя ему помогать, — сказала я тихо. — Я просто отношу еду. Суп, котлеты. Это же не деньги.
— Сегодня суп, завтра деньги, послезавтра он въедет к нам, потому что не на что комнату снимать. Я знаю, как это бывает, Вера. У меня в семье такая родня была — сначала просили по мелочи, потом жили годами на шее.
— Миша не такой!
— Все такие, когда припрёт. — Игорь встал, подошёл к окну. — Послушай, я понимаю, что тебе его жалко. Но мы не обязаны его содержать. У нас свои планы — машину хотели поменять, на море собирались. Или ты готова от этого отказаться ради брата?
Я смотрела на спину мужа и понимала: мы говорим на разных языках. Для него это вопрос рациональности, распределения ресурсов. Для меня — вопрос того, смогу ли я жить спокойно, зная, что брат голодает.
— Не буду больше, — сказала я.
Игорь обернулся, недоверчиво глядя на меня.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
Он подошёл, обнял меня.
— Умница. Я знал, что ты поймёшь.
Я прижалась к его плечу и закрыла глаза. Солгала. Снова. Но что мне оставалось?
Следующие две недели я превратилась в виртуоза конспирации. Готовила «на работу» — судочки с обедами, которые якобы брала с собой. Игорь радовался, что я наконец перестала питаться в столовой. А судочки ехали к Мише.
Деньги тоже начала откладывать — по мелочи, из своей зарплаты. Триста рублей здесь, пятьсот там. К концу месяца набралось три тысячи. Отдала брату, сказав, что нашла старые заначки.
Миша смотрел на меня с такой благодарностью, что хотелось плакать.
— Ты ангел, Верка.
— Я сестра.
Но долго так продолжаться не могло. Игорь заметил, что продуктов стало уходить больше.
— Верь, мы с тобой что, стали втрое больше есть? — спросил он однажды вечером, разглядывая чеки из магазина. — Посмотри сама — в прошлом месяце на еду тратили двадцать тысяч, в этом уже двадцать семь.
Я пыталась придумать правдоподобную отговорку, но он уже всё понял. По моему лицу.
— Господи, Вера… — он провёл рукой по волосам. — Ты же обещала!
— Я не могу! — сорвалась я. — Не могу смотреть, как он там сидит голодный!
— Тогда пусть переезжает к нам! — выкрикнул Игорь. — Раз ты так о нём печёшься! Отдадим ему диван в зале, будем все вместе жить одной дружной семьёй!
— Не ори на меня.
— А что делать?! Как ещё до тебя достучаться?!
Мы стояли друг напротив друга на кухне, и я вдруг поняла: этот конфликт — не про брата. Это про то, что мы с Игорем разные. Настолько разные, что не можем договориться даже в таком простом вопросе.
— Знаешь, что я думаю? — тихо сказал Игорь. — Ты выбираешь брата вместо меня. И рано или поздно тебе придётся сделать выбор окончательно.
Он вышел из кухни. Я осталась стоять, глядя на эти дурацкие чеки, разложенные на столе. Двадцать семь тысяч на еду. Преступление века.
Через неделю у Миши случился прорыв. Его бывший коллега позвал на работу — не бог весть что, но стабильная зарплата, нормальный график, даже премии обещали. Брат позвонил мне в полночь, радостный, как ребёнок.
— Верка, представляешь! Будут платить почти в полтора раза больше! Я теперь смогу и долги быстрее закрыть, и на еду хватит!
Я радовалась вместе с ним, но внутри сидела тревога. А что дальше? Между мной и Игорем повисла такая стена, что даже если Миша встанет на ноги, мы с мужем уже не станем прежними.
На следующий день Игорь заговорил первым.
— Слышал, у твоего брата новая работа.
— Да.
— Значит, теперь помощь не нужна?
Я посмотрела на него. Хотелось спросить: а если бы не нашёл работу? Если бы ещё год прожил впроголодь? Ты бы так же стоял на своём? Но промолчала.
— Не нужна, — ответила я.
— Ну и хорошо. Тогда забудем об этом.
Забыть. Как будто ничего и не было. Как будто мы не провели месяц в холодной войне, не говорили друг другу гадости.
Прошло полгода. Миша действительно встал на ноги — выплатил долги, снял приличную однушку, даже девушку себе нашёл. Мы встречаемся теперь редко — по праздникам в основном. Он благодарит меня каждый раз, когда видимся, а я киваю и улыбаюсь.
С Игорем мы живём, как раньше. Вроде бы всё хорошо, вроде бы ссоры забыты. Но иногда, когда он обнимает меня по вечерам, я думаю о том, что между нами теперь есть трещина. Незаметная, тонкая. Но она есть.
И я до сих пор не знаю, кто был прав в той истории. Игорь со своей рациональностью? Или я со своей готовностью помогать? Может, правды нет вообще — есть просто разные люди с разными представлениями о том, что важно.
Недавно варила суп — тот самый, что носила Мише. Игорь попробовал и сказал:
— Вкусный. Давно не делала.
Я улыбнулась и разлила по тарелкам. А сама подумала: интересно, если бы сейчас кто-то из наших родных попал в беду, мы бы снова прошли через всё это? Или я просто промолчу, чтобы не портить отношения?
Не знаю. И, честно говоря, боюсь узнать ответ.
