— Вставай! — как колокол в уши ударил голос матери. — Сегодня едешь к Лариске.
— К какой ещё Лариске?.. — пробубнил я, уткнувшись в подушку.
— К невесте! — пауза. — Смотрины, Павел! Смот-ри-ны! Ты что, совсем из ума выжил? Нам же к десяти быть у её родителей.
— Мам, а может, я не хочу никакой Лариски? — последняя надежда на побег.
— Хочешь — не хочешь… Там родители приличные, дом кирпичный, не то что мы в нашей хрущёбе. Отец у неё в совхозе директор, мать — в бухгалтерии. Сам знаешь, время-то какое, надо устраиваться в жизни!
Мне двадцать семь, работаю на складе, живу с мамой и котом Борисом, который с утра загадочно за мной наблюдает. Он, кажется, уже знает, что день сегодня будет особенный. Не в хорошем смысле.
Мать бегает по квартире, как буря. На мне — рубашка с крахмалом, которая шуршит как пакет, брюки «на выход», которые давят на живот, и галстук, завязанный криво, но с душой. Взгляд в зеркало — слегка помятый, но бодрый. Не сказать, что я прям жениться хочу, но мама, видимо, уже распределила внуков по сменам в детсаду.
Доехали до села Лесное. Там — дом с резными ставнями, двухэтажный, кирпичный, с красной крышей и козой на привязи. Коза посмотрела на меня с презрением. Примета плохая.
Нас встречают. Выходит отец — в белой рубашке, пузо гордо вперёд, глаза оценивают. За ним мать — как из сериала «Простые истины», с причёской и в халате с тигром. Лариса, собственно, выходит последней — высокая, с тонкими бровями и взглядом, как будто я ей уже что-то должен.
— Это и есть Павлик? — спрашивает её мать, и смотрит, как на рассаду: то ли пересаживать, то ли выбросить.
— Это он, — отвечает моя мать, гордо. — Руки золотые! И электрику, и сантехнику починить может ,и жену обогреть умеет!
Лариса смотрит на меня и улыбается. Но улыбка у неё как у волка перед обедом. Я понимаю: всё только начинается.
За столом я сижу, как на экзамене. На меня смотрят все. Сначала молча, потом задают вопросы.
— А у вас жильё есть? — спрашивает отец.
— Ну, с мамой живу, — говорю честно.
— Мама — это хорошо, — многозначительно говорит мать Ларисы.
— Работа стабильная?
— Склад… ну, почти начальник смены.
— А машину водишь?
— Ну, если надо, могу и трактор, — пытаюсь пошутить. Не прокатывает.
Лариса всё это время сидит напротив. Не ест. Только наблюдает. Я уже с третьим пирожком, а она — ни-ни. Ждёт, видимо, когда я начну давиться, чтоб добавить ложку дегтя.
— А детей хочешь? — в лоб спрашивает мать.
— Как получится…
— Как получится — не ответ. Лариса хочет двоих.
— Ну, ладно, — сдаюсь. — Двоих так двоих.
В комнату входит бабушка. Маленькая, в платке, с выражением лица как у следователя.
— А крестик у тебя есть? — спрашивает.
— Есть, — говорю.
— Покажи.
Показываю.
— Правильный. Наш.
Вздох облегчения проносится по комнате.
После обеда разговор идёт легче. Я уже не чувствую живота своего ремень врезается , он онемел. Мама болтает с Ларискиной матерью, что-то сравнивают, вспоминают детсад, где были одинаковые кроватки, и колхозный клуб. Бабушка ушла вязать. Отец пошёл курить.
— Ну как тебе? — спрашивает Лариса, оставаясь со мной наедине.
— Ну… ты серьёзная.
— А ты — не очень, — говорит она.
— Это плохо?
— Посмотрим.
Она улыбается, но как-то по-другому. Не волком — уже человеком. Может, не всё так страшно.
В машине мать вся светится, уж сильно ей понравились потенциальные родственники.
— Ну что я тебе говорила? Знатная девка! Хозяйственная, не то что эти с улицы. Смотри, Паш, не проворонь!
— Мам, а если я не хочу?
— А чего тебе ещё ждать? Смотри, не упустим шанс!
Дома кот Борис встречает меня с видом: «Ну, что, женят тебя?» Я киваю. Он уходит спать — видимо, готовится к новому хозяину.
Прошло два месяца. Мы с Ларисой теперь встречаемся. Оказалась,веселой хорошей девчонкой. Не знаю, к чему это приведёт. Но одно понял точно: смотрины — это не когда ты выбираешь. Это когда тебя выбирают и проверяют, годен ли ты. Как картошка: крепкий, не гнилой и чтобы глазков не много.
А остальное — приложится. Или нет.